представив некий план”. Тогда получалось, что сам он участвует как бы в негласном конкурсе по боевому планированию. И если победит…

Это все объясняло: и солидные деньги, прописанные в контракте, и щедрые коммодорские посулы, и даже то, что нанят бывший российский офицер. “Русского если наймут, так в последнюю очередь”, — подумал Каргин, соображая, что в этом есть свои преимущества: выходит, все остальные претенденты были отвергнуты или, во всяком случае, оставлены про запас. При этой мысли он усмехнулся и, прищурившись, еще раз оглядел картину над диваном; двенадцать лет явной и тайной войны вселяли в него уверенность в собственных силах.

Коммодор, затянувшись в последний раз, бросил окурок в пепельницу.

— Работать будете в особом помещении, рядом с моим кабинетом. Там есть все необходимое: карты, справочники, компьютер, местный телефонный справочник, связь с любыми базами данных. В компьютере — вся информация об Иннисфри… вся, за исключением точных координат. Приступите завтра, в девять ноль-ноль, срок — неделя. Ни с кем о задании не болтать. Подчеркиваю — ни с кем! В курсе вашей работы только трое: я, Брайан и мисс Кэтрин Финли. Она из самых доверенных сотрудников отдела и будет выполнять роль вашей тыловой службы. Связь со мной, дом, машина, питание, развлечения… словом, любые вопросы. Надеюсь, возражений нет?

— Ни в коем случае, — заверил коммодора Каргин с трудом сдержав желание облизнуться.

— Тогда передайте ей ваш паспорт. Она свяжется с консульствами во Фриско, получит необходимые визы. Все, какие могут пригодиться.

— Слушаюсь, коммодор.

Каргин поднялся, одернул пиджак и, дождавшись кивка Мэлори, вышел в приемную.

В отличие от кабинета, приемная была обставлена великолепно: коллекция старинных револьверов, “кольтов”, “магнумов” и “смит и вессонов” на западной стене, сабли, палаши и самурайские мечи — на восточной, бар с калифорнийскими винами и французскими коньяками, фотографии бронемашин и самолетов в золоченых рамках, мягкие кресла с гнутыми ножками и два огромных звездно-полосатых флага по обе стороны двери — той, что вела в коридор. Над дверью в кабинет Мэлори была закреплена стальная пластина с отчеканенной надписью: “Halloran Arming Corporation. New York, 1863”, а слева от нее располагался стол секретарши. Там Каргина поджидала мисс Холли Роббинс, полная дама лет сорока, с повадками голливудской кинозвезды и чарующей улыбкой. Зубы у нее были просто загляденье — ровные, белые, один к одному. “Наверняка вставные”, — подумал Каргин.

— Пропуск и ключи от вашей машины, мистер Керк. Поищите на стоянке справа от входа открытый песочный “шевроле” с подушками цвета кофе с молоком. Пропуск нужно носить вот здесь…— она ловко прицепила жетон к лацкану каргинского пиджака, затем, покопавшись в ящике, извлекла прошлогодний номер “Форчуна”. — Еще вот это. Мистер Ченнинг просил разыскать и обязательно передать.

— Благодарю, — надев колечко с ключами на палец, Каргин бросил завистливый взгляд на револьверы и мечи, потом с сомнением уставился на журнал. — Вообще-то, я читаю “Милитари ревью”…

Мисс Холли игриво погрозила ему пухлым пальчиком.

— Не интригуйте меня, юноша! Я знаю, что читают в вашем возрасте… и что разглядывают по вечерам… Свежий “Плейбой” купите сами. А это, — ее пурпурный ноготок коснулся глянцевой обложки, — это вы почитайте днем, как посоветовал мистер Ченнинг. Здесь статья о нашей корпорации и о мистере Халлоране. Мистер Ченнинг полагает, что вам полезно с ней ознакомиться.

— Непременно, милая леди, — сказал Каргин, сунул журнал под мышку, еще раз полюбовался “кольтами” и вздохнул. Потом не спеша направился к выходу разыскивать песочный “шевроле” с подушками цвета кофе с молоком.

Пару часов Каргин покрутился среди ангаров, административных корпусов и поселковых коттеджей. Ангары были большими, квадратными в основании и группировались вокруг просторного плаца, частично забетонированного, частично засыпанного гравием, с крутыми насыпями, рвами и противотанковыми надолбами; здесь, вероятно, демонстрировалась бронетехника. Административных зданий оказалось пять. Они стояли друг за другом и были все на одно лицо: вытянутые двухэтажные строения с галереями и зеленоватыми окнами, похожие на аквариумы. Справа от них находилась автостоянка, и Каргин, прикинув количество машин, понял, что в штаб-квартире ХАК вкалывают тысячи две сотрудников. Пространство между корпусами-аквариумами использовалось с толком: во-первых, здесь были разбиты скверы с беседками и фонтанчиками, а во-вторых, имели место три кафе, бар с игральными автоматами и бесчисленные киоски с сигаретами, напитками, пончиками, газетами, солнечными очками и жевательной резинкой.

Поселок располагался километрах в трех от рабочей зоны, у подножия холма с президентской виллой. Параллельно Грин-авеню шли пятнадцать или двадцать улочек с поэтическими именами вроде “Аллеи Роз”, “Бульвара Утренней Зари” и “Большой Секвойи”; на каждой — тридцать-сорок уютных домиков, тонувших в зелени и цветах. Растительность была пышной, разнообразной и радовала глаз: стройные пальмы соседствовали с кипарисами и дубами, рододендронами, калифорнийскими кедрами и еще каким-то хвойным деревом, неведомым Каргину. В конце улочки Большая Секвойя обнаружился древесный гигант неохватной толщины, подпиравший, казалось, самое небо, и он решил, что это и есть секвойя. Среди ее чудовищных корней ютился автомат с банками кока-колы.

На Грин-авеню нашлось питейное заведение посолидней — бар, стилизованный под испанскую венту, где подавали пиво, виски и вино. Он стоял напротив коттеджа под номером двадцать два, а рядом высился бревенчатый салун под названием “Старый Пью”, с бильярдной, кегельбаном и тиром, располагавшимся несколько поодаль и огороженным дубовой стойкой. Проезжая мимо, Каргин втянул носом воздух и расплылся в блаженной улыбке: пахло жареными цыплятами и какой-то острой мексиканской приправой.

В шесть часов атмосфера наполнилась запахом бензина и гулом машин; их пестрый поток устремился к дороге под вязами и дубами, распадаясь на два полноводных ручья: одни катились к поселковым улочкам, другие — в Уолнат-Крик, а возможно, и дальше, на запад, к заливу. Сообразив, что рабочий день закончился, Каргин подрулил к “Старому Пью”, со вкусом пообедал, выпил пива в баре и приценился к шампанскому. Местное стоило пятнадцать долларов, французское — семьдесят пять. Он вздохнул, поскреб в затылке, но купил французское; бросил тяжелую бутыль на сиденье “шевроле”, снял пиджак и направился к стрельбищу.

Публики там не было, если не считать чернокожего паренька, содравшего с Каргина пяток “зеленых”. В обмен ему были предложены спортивный пистолет, “беретта”, “кольт” модели девятьсот одиннадцатого года и“специальный полицейский” сорок пятого калибра. Каргин выбрал полицейский револьвер и под восхищенное улюлюканье мальчишки всадил шесть пуль в десятку. Стреляли здесь по мишеням армейского образца, прибитым к фанерному щиту и представлявшим поясной контур без рук, но с головой. От револьверных пуль фанера летела клочьями, а гром стоял такой, будто палили все батальонные минометы разом. Каргин пошарил в карманах, сунул парню мелочь, какая нашлась, и расстрелял еще пару обойм.

Когда рассеялся дым и смолк грохот последнего выстрела, сзади раздались аплодисменты. Он обернулся и встретился взглядом с рыжеволосой девицей в красной маечке и шортиках. Она была по плечо Каргину, невысокая, стройная, хрупкая, но с полной грудью; майка так обтягивала ее, что выделялись соски. Бледное личико с веснушками у вздернутого носа казалось бы приятным, даже красивым, если бы не губы, кривившиеся в ухмылке, и некая облачность в серо-зеленых глазах.

Причину такого тумана Каргин определил с пяти шагов: от рыжеволосой красотки попахивало спиртным. Запах стал особенно заметен, когда она, шагнув поближе, ткнула его кулачком в плечо.

— Ты кто, ковбой? Новый охранник? Откуда?

— Спецагент Алекс Керк, сестренка, из самой Черной Африки, — ответил Каргин и свирепо оскалился. — Киллер! Нанят мистером Ченнингом, чтобы пришить мистера Мэлори.

— Киллер, ха! А я — майское дерево!

— Не веришь? — он похлопал себя по карманам. — Черт, мелочь кончилась…

Доллар-другой у тебя найдется? Дай мальчишке, пусть набьет барабан, и я пристрелю вас обоих.