Там было пусто, сумрачно и тихо, даже две потаскушки куда-то исчезли. Папаша Пью клевал носом за стойкой, со стен свисали подвешенные на абордажных крючьях фонари, и только на крайнем из трех столов виднелись остатки недавнего пиршества — кружки, кувшин и обглоданные свиные ребра. Под столом кто-то спал, вытянув ноги в огромных грязных сапогах и наполняя помещение могучим храпом. Старый Пью тоже, видимо, был под хмельком: заслышав шаги посетителей, он сполз физиономией на стойку, приоткрыл один глаз и промычал:

— Кхда м-мы с М-морганом брали М-маракайбо… Кактус Джо и Рик Бразилец, тащившие сундук, с грохотом опустили его на пол. Шейла села на лавку за средним столом, расстегнула пояс с пистолетами и, поглядев на Пью, заметила:

— Кажется, с новостями придется обождать. И с выпивкой тоже.

Но Хрипатый Боб уже двинулся к стойке, а за ним, как три верблюда к роднику, устремились Рик, Джо и Страх Божий.

— Наливай, козел недоррезанный! — рявкнул Боб.

— Ссчас, — отозвался папаша Пью, вытянул руку к большой трехгаллонной бутыли и замер, точно изваяние. Затем плавно и бесшумно соскользнул под стойку.

Сплюнув на пол, Хрипатый ухватил бутыль.

— Без тебя обойдемся, кррыса! Хрр… Стррах, крружки пррихвати!

— Для меня — воду с лимоном, — сказала Шейла, и Рик, оттащив старого Пью в угол, начал шарить среди бочек и корзин.

Серов, опустившись на скамейку рядом с девушкой, осмотрел тонувший в полумраке зал. Есть что вспомнить, мелькнула мысль, уже есть, хотя и пробыл в этой реальности едва ли больше семи месяцев. Тортуга — прямо дом родной, Бас-Тер — столичный град, а это заведение знакомо, как ресторанчик на старом Арбате, куда он захаживал временами… Даже памятней, чем этот ресторан, — в нем царили тишь да благодать, а тут он пил с подельниками на первую зарплату и дрался с Баском и молодцами с «Грома». Славная схватка, в которой он отбил индейца Чича! И где теперь этот Чич, воин индейского племени? Остался на далекой реке Ориноко, в дремучих лесах, среди Детей Каймана… Может, выдадут ему почетное перо и местную принцессу в жены и сделают вождем — как-никак, он свою миссию выполнил… А вот Мортимеру и Хенку, друзьям-подельникам, такие радости не светят. Нет, не светят, ибо ренегатам — только пулю в лоб! Что, возможно, и произойдет, когда начнется битва за «Ворона»…

Он усмехнулся, подумав, что в Европе бушует Война за испанское наследство, а здесь, на Тортуге, будет другая, за руку и наследие мисс Шейлы Джин Амалии. Можно сказать, эта война уже началась, десант на берег высажен… Еще немного, и зазвенят клинки, грохнут выстрелы, хрустнут кости, польется кровь из ран…

Его соратники пили, не слишком заботясь о будущих ранах и завтрашнем дне. В этой компании он был единственным стратегом. И, как у всякого приличного стратега, у него был план.

— Тихо в городе, — сказал Сэмсон Тегг. — Не черная ли смерть [88] у них в гостях? А может, холера? Дьявол! Такое, говорят, случилось лет тридцать назад на Барбадосе, когда пришел корабль с чумными крысами из Плимута. Порт закрыли, на берег никто не съезжал, и всюду повесили черные флаги…

— Спаси нас от этого Господь! — Шейла вздрогнула и перекрестилась.

Кактус Джо покачал головой:

— Флагов-то нигде не видно. И потом, когда чума, трупы жгут и вонь стоит такая, что святые угодники задохнутся.

— Жгут, прравильно, — согласился Хрипатый. — От них, от дохляков, вся хворрь! Хрр… Нужно смолой обливать и жечь, а то неупокоенные души начнут сосать живых и порртить крровь. Так мне один испанский патерр говоррил… еще пугал чумным прроклятием… — Он вдруг расхохотался, словно ударили в жесть молотком. — А я его все одно заррезал!

— Жгут, когда покойников много, — рассудительно заметил Тегг. — А если чума началась, но никто еще костылей не отбросил, так и жечь некого. Все по домам сидят и пьют. Джин да ром — первое средство от всяких недугов.

— Наверно, так, — кивнул Страх Божий и, ополовинив кружку, с горечью вздохнул. — Был бы жив наш лекарь, объяснил бы, что к чему, а то сиди и гадай… Может, — он покосился на ноги, торчавшие из-под соседнего стола, — может, этот хрен подох и пакостная его душонка уже выбирает, в кого из нас вцепиться.

— Хрр… Так в чем дело? — произнес Хрипатый Боб. — Надо сжечь зарразу!

— Вместе с кабаком и старым Пью, — поддержал Кактус Джо. — Он, гад, пойло разбавляет! А это грех похуже чумы!

И правда ведь, сожгут! — забеспокоился Серов, подумав, что костер под самой крепостью совсем уж ни к чему. Как минимум, в форте насторожатся, заметив пламя, а в максимальном варианте сгорит половина города, а то и весь Бас-Тер. Он привстал, собираясь сказать об этом, но тут упала скамья и под столом зашевелились.

— Э, да там кто-то еще есть! — промолвил Тегг и щелкнул курком пистолета. — Ну-ка вылезай, ублюдок! Я тебе дырку в башке проделаю!

— Не стреляйте, братцы! — раздался знакомый голос, и из-под стола показалась рожа Мортимера. Был он грязен и растрепан, штаны и рубаха в пыли, в волосах застрял какой-то мусор, и взор слегка мутноват. Но, как заметил Серов, сапог он еще не лишился. Другая пара — те, что торчали в проходе, как два неподвижных бревна, — принадлежала несомненно Хенку.

Мортимер попытался встать, но это ему не удалось.

— Прах и пепел! — пробормотал он. — До чего я рад видеть вас, парни! Мисс Шейла, мое почтение… Мистер Тегг, сэр… И подельник тоже здесь…

Кактус Джо поднял Мортимера на ноги, а Боб отвесил ему оплеуху:

— Хрр… Он тебе не подельник, краб вонючий! Он — капитан!

Впервые Серова назвали капитаном. Для корсаров этот титул значил много больше, чем искусство прокладывать курс и управлять кораблем или палить из пушек. Капитан — тот, кто ведет в бой, кто делит добычу и ее находит, кто гарантирует справедливость, закон и порядок на судне. А главное, думает за всех… Эта способность, умение думать и предугадывать ход событий, являлась талантом редким и ценным в минувшие века. В эпоху Серова, когда человечество размножилось, провидцев стало больше, зато их порода измельчала до политологов, писателей и биржевых агентов. Искать капитана пиратского судна среди подобной шушеры — занятие безнадежное.

Хрипатый Боб вытащил нож.

— Не чумной, жечь не будем, — заметил он, осмотрев Мортимера. — Что пррикажешь, капитан? Крровь пустить или подвесить за рребро? В память о Галлахерре и Рросано?

Переглянувшись с Теггом, Серов покачал головой:

— Это успеется. Сперва я его допрошу.

Щеки Мортимера побледнели. Он дернулся, но Боб и Джо держали крепко, а кончик клинка Хрипатого упирался в горло.

— Братья… за что, братья?.. Я ведь лекаря не убивал… ни лекаря, ни Чарли Галлахера… Вы ведь там были и видели сами… Нет на мне их крови, Спасителем клянусь! Я только…

— Ты только предал их и нас, Иуда, — сказал Серов. — Ну, об этом позже… позже, когда я решу, что делать с тобой и с дубиной Хенком. А сейчас отвечай! Когда «Ворон» пришел на Тортугу?

— Третьего дня… или четвертого?.. Четвертого, должно быть! Слушай, Боб, убрал бы ты ножик, а то я ничего не соображаю, только задница потеет.

— Хрр… Перребьешься, — каркнул Хрипатый.

— Что случилось, когда вы пришли в Бас-Тер? — спросил Серов. — Отчего на борту вся команда?

— Не вся. — Мортимер внезапно ухмыльнулся. — Мы с Хенком здесь! И Люк, и Алан Шестипалый, и Тиррел с тремя своими парнями, и кое-кто еще с пушечной палубы. Затаились, по кабакам сидят и не желают на «Ворон» возвращаться.

— Почему? Разве все вы не куплены Пилом? Губы Мортимера скривились. Покосившись на