— Пиши, парень: табак — Максу Фраю, какао и сахар — Филиберу, Сент-Онжу и Баррету Язве. Оплата в песо, ливрах или шиллингах[29]. Деньги на бочку до вечерней зари. Записывай!

— Слушаюсь, сэр.

— Ливры и шиллинги пересчитаешь в песо.

— Так точно, сэр.

Серов раскрыл книгу, макнул перо в подвешенную к поясу чернильницу и записал что велено. Губернатор де Кюсси глядел на него с явным одобрением.

— Какой исполнительный юноша! И, я полагаю, образованный… В наше безбожное время редко такого встретишь! Может, продадите, мсье Брукс? Мне нужен толковый секретарь.

— Не продается, — буркнул капитан.

— Ну, воля ваша, настаивать не смею. — Губернатор развел руками. — Что прикажете делать с вашей личной долей? Приплюсовать к тому, что уже у меня хранится? — Дождавшись кивка капитана, де Кюсси снова налил вина. — Ну, быть по сему. А теперь, друзья мои, выпьем за понимание и сотрудничество! Кстати, хотел узнать, мсье Брукс, как поживает ваша очаровательная племянница мадемуазель Шейла? Вы по-прежнему берете ее с собою в море?

— При мне ей безопаснее, чем на берегу. Слишком много соблазнов в Бас-Тере, не для юной христианской души, — заметил капитан и присосался к кубку. Потом добавил: — Хотя, если сказать по правде, в море свои опасности. Когда испанца брали, девчонке чуть не снесли башку. А снесли бы, что бы я делал? Она у меня одна наследница!

Губернатор сочувственно почмокал полными губами.

— Вы всегда можете оставить ее здесь, вместе со своими капиталами. Здесь, в моем доме, под присмотром мадам Жаклин. Вы же знаете, что моя супруга — дама самых строгих правил… Только вот здоровьем слаба — замучили мигрень, желудочная колика и боли в пояснице. Помнится, что был у вас отличный лекарь и хирург, итальянец из Венеции… кого-то он там зарезал, если не ошибаюсь? Ну, это не важно… хирург, который никого не зарезал, двух су[30] не стоит… иначе откуда ему, хе-хе, опыт взять? Если задержитесь в Бас-Тере, пришлите его ко мне — скажем, завтрашним утром. Пусть взглянет на мадам Кюсси. В прошлый раз он дал ей такую чудную микстуру!

— Непременно пришлю, — пообещал капитан и поднялся.

После серии поклонов, изящных у губернатора и более неуклюжих у капитана с казначеем, гости покинули дворец. По дороге Серову удалось заглянуть из холла в ближайшую комнату, где, под зеркалом в роскошной раме, стояли большие напольные часы. Первые, которые он увидел в этом мире… Приотстав, он вытащил свой швейцарский брегет, перевел стрелки на час сорок восемь и сунул свою драгоценность обратно в карман.

В послеполуденное время на знойных пыльных улочках Бас-Тера не было ни души. Солнце палило, слабый ветер с моря не умерял жары, и все живое, включая кур, собак и нищих, забилось по щелям и домам в поисках прохлады. У губернаторской резиденции стояли дома поприличнее, с каменными первыми этажами и деревянными вторыми, с пальмами и цветущими кустарниками вокруг, и располагались они просторно, каждый на своем участке — тут, вероятно, была обитель негоциантов масштаба мсье Филибера и кавалера Сен-Онжа. Дальше строения ветшали, уменьшались в размерах и теснились друг к другу все более кучно, образуя рядом с гаванью откровенный бидонвилль, скопище жалких хижин и лачуг немногим просторней собачьей конуры. Ничего интересного в этом зрелище не было, и Серов, шагая в арьергарде отряда, предпочитал рассматривать бухту, пристани, склады и корабли.

К счастью, его опасения, что здесь он может столкнуться с экипажем «Викторьеза», не оправдались — капер уже ушел на Сент-Кристофер, более крупную французскую колонию, лежавшую среди островов Наветренного архипелага. Если не считать баркасов и рыбачьих лодок, в бухте Бас-Тера сейчас стояли шесть кораблей: «Ворон» с захваченным испанским галеоном, голландский билландер[31] и два торговых судна Французской Вест-Индской компании с грузом тканей, пороха, вина и остальных предметов, подходящих для заморской торговли. Последний корабль, трехмачтовый «Гром», принадлежал тому самому Пьеру Пикардийцу, о чьих успехах губернатор отозвался столь презрительно. Его команда слонялась сейчас по кабакам, пропивая последние гроши.

Солнце огненным глазом сияло в небе, и тихая морская гладь была похожа на полупрозрачный зеленый нефрит с прожилками белоснежной пены. В двух лигах к югу от острова зелень становилась интенсивней, нефрит превращался в яркий изумруд, расцвеченный коричневым и желтым, — там лежала Эспаньола, Большая Земля, размеров которой Серов не знал, но смутно чувствовал, что сотней километров тут не обойдется[32]. По Эспаньоле бродили дикие быки, и охота на них считалась важным местным промыслом, кормившим четверть населения Тортуги, три или четыре тысячи буканьеров. Многие в экипаже «Ворона» были из этих охотников — Хенк, Алан, Чарли Галлахер, Джос, Люк и, очевидно, другие, пока незнакомые Серову.

Отряд спустился к гавани. Пожалуй, именно здесь, а не в дворце губернатора, билось хищное сердце Бас-Тера. Вдоль воды шел заменявший набережную пыльный тракт с деревянными причалами, пирсами, мостками и привязанными к ним плавсредствами различного калибра, от утлой пироги и плота до баркаса. В дальнем конце, у скал, где глубина позволяла швартоваться судам побольше и пристань была посолидней, разгружался голландский билландер. Тут и там сновали лодки, одни — рыбачьи, другие — перевозившие людей или грузы, а две или три побольше, под парусами, направлялись через пролив к Эспаньоле. С северной стороны набережной — той, что была обращена к земле — тянулись кабаки и лавки, склады и веселые дома, а также универсальные заведения, где предлагалось абсолютно все, от рома и джина до женщин и ночлега. Были тут и пункты скупки всякого добра, какое могли предложить морские разбойники, ибо не каждый раз им выдавали зарплату звонкой монетой. Доля, конечно, определялась в песо, реалах или дукатах, но вместо них могли предложить пистолет, кольцо, окровавленный камзол или другую вещицу, которую можно продать либо, на худой конец, пропить. Скупщики и менялы являлись важной частью этого процесса и были в Бас-Тере людьми уважаемыми, хотя и не в той степени, как мсье Баррет и герр Макс Фрай. Что ж, каждому свое, думал Серов, оглядывая шеренгу кабаков и лавок; есть гиены, есть крысы, и аппетиты у них разные.

Джозеф Брукс остановился у мостков, к которым была причалена шлюпка с «Ворона».

— Боцман!

— Да, сэр!

— Объяви парням, что монету получат на вечерней заре. Ночь, день и другая ночь в их распоряжении. Послезавтра утром все должны быть на борту, а тех, кто будет пьян и не сумеет влезть на мачту, ты слегка прополоскаешь.

— Как обычно, сэр? Три раза?

— Да. И еще одно: лекарю влей в глотку бутыль рома и запри в каюте, чтобы к утру проспался. На берег не пускать! Иначе он, клянусь Христом, налижется до чертиков! — Капитан поворочал головой, оглядывая бывшую с ним команду, и ткнул Серова в грудь: — Ты, Эндрю! Утром проводишь лекаря к губернаторской мадам. На обратной дороге может хоть до бровей накачаться, но на корабль ты его притащишь. Ясно?

Теперь в няньки определили, подумал Серов, но ответил как положено:

— Так точно, сэр!

Брукс повернулся и начал, сопя и отдуваясь, спускаться в шлюпку.

* * *

Мешки с монетой привезли на вечерней заре, и, пока солнце садилось в морские волны, Том Садлер и Серов отоваривали команду на верхней палубе. Каждому полагалось сорок семь больших серебряных монет плюс одна поменьше, кому ливр, кому шиллинг; в целом это составляло больше килограмма серебра. Приличные деньги, размышлял Серов, отсчитывая монеты и складывая их столбиками. Даже в его времена, в Москве или, положим, в Стамбуле либо Барселоне, на них можно было погулять если не с размахом новых русских, то все-таки вполне шикарно.

Закончив денежные операции, он съехал на берег вместе с гомонящей ватагой жаждущих выпивки и развлечений моряков. Вид набережной, сонной и тихой в полуденное время, разительно переменился: двери лавок и кабаков были гостеприимно распахнуты, всюду, разгоняя тьму, пылали факелы, горели

Вы читаете Флибустьер
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату