и сырого, словно подъемник двигался вдоль обширных гротов и камер, уходивших куда-то в сторону, в глубь горы. Тьма стояла кромешная, но пару раз Скиф различил отдаленный грохот водопада, услышал удары молота о сталь, унюхал дым подземных кузниц или гончарных печей. Примерно посередине пути перед ним открылось обширное пространство, скупо освещенное искорками далеких факелов; меж огней усердно сгибались крохотные фигурки, слышался скрежет металла и гул падающих вниз гранитных глыб.

– Вот тебе и каменоломня, – пробормотал Скиф, вглядываясь в сумрак огромной пещеры. – Обитель погибших душ…

– Не душ, а тел, – откликнулся Джамаль. – Души в другом месте, дорогой.

Он собирался добавить еще что-то, но тут воздух словно бы всколыхнулся и с силой надавил на барабанные перепонки; нечто неслышимое и невидимое раскаленным острием впилось в череп, закружилось, проникло в мозг и начало расправляться с ним с безжалостной методичностью сверлильного станка. Сайри вскрикнул, застонал, забился под рукой Скифа; тот, помянув святого Харану, крепче стиснул плечо синдорца.

– Сейчас все кончится, – буркнула Рирда. – Не пугайтесь и не дрожите, как кафалы перед пиргом! Видящие размягчают камень.

Раскаленный стержень прекратил вращение, замер, мгновенно остыл, исчез… Скиф, массируя ладонью виски, хрипло выдохнул:

– Джамаль! Ты в порядке? Что это было? Что за дьявольские фокусы?

– Не фокусы, дорогой, – раздался спокойный баритон звездного странника. – Ультразвук, я полагаю.

– Глас Безмолвных, – заметила Сестра Меча. – Не слишком громкий, иначе мы вряд ли остались бы в живых. Скиф хмыкнул.

– Коли они безмолвные, так пусть лучше молчат. Всегда молчат!

– Не тебе указывать богам, чужак! – в голосе Рирды слышалось раздражение. – Они молчат, беседуя лишь с посвященными без слов и звуков. Но иногда Видящие просят их подать голос… Ты его слышал, верно? И понял, сколь велика их власть?

– Слышал и понял, – пробормотал Скиф.

Плечо Сайри под его рукой расслабилось; вероятно, юный синдорец начал отходить от пережитого ужаса. Ткнувшись губами в ухо Скифа, он зашептал:

– Ты, господин мой Паир-Са, столь же могуч… Ты, Владыка Ярости, повелеваешь огненными молниями… Ты защитишь слугу своего от гнева Безмолвных и злого колдовства!

Скиф тряхнул синдорца.

– Замолчи, парень! Не путай мудрость с колдовством! Над их головами возникло тусклое пятно, расплылось радужным ореолом, начало светлеть, приближаться, расти. Вынырнув из шахты, железная клетка остановилась, чуть раскачиваясь. Обширный зал, открывшийся перед путниками, был сумрачен и пуст; скупые солнечные лучи падали сквозь квадратный проем в стене, освещая подъемник и цепь, переброшенную через железный цилиндр двухметрового диаметра. Конец цепи уходил в отверстие в полу, и откуда-то снизу, из-под самых ног, доносился рев неистового водного потока.

Три молодые амазонки, покинув клеть, выстроились у стены; Рирда ап'Хенан последовала за ними.

– Вы в Башне Стерегущих Рубежи, – сказала она, и Скиф вздрогнул.

Он-в жилище Сийи! Быть может, в сотне шагов от нее!

В последние часы, очарованный новизной впечатлений, он почти не вспоминал о девушке. Он размышлял о лишенных душ, о стране, что раскинулась у подножия огромного утеса, о крепости на его вершине, о лабиринте, таившемся за гранитными стенами, о птицах и воздушных шарах, о загадочных ару-интанах – о чем угодно, только не о Сийе. Возможно, он запрещал себе думать о ней, чувствуя, что не сможет скрыть сжигавшее его нетерпение; но оно все копилось и копилось где-то внутри, и сейчас Скиф ощутил, что готов издать ликующий вопль. Голова его кружилась, кровь прилила к щекам, ноги неудержимо стремились вперед.

Куда? Камера, в которую их доставил подъемник, имела лишь один выход – широкий квадратный проем три на три метра, облицованный с боков и сверху Гладкими плитами. Скиф устремился к нему.

– Эй, не спеши! – резкий окрик Рирды догнал его. – Куда торопишься, кафал?

– Сийя, – прохрипел Скиф, – Сийя!

Амазонка со шрамом обогнула его, встала в проеме, загораживая выход, окинула Скифа с ног до головы пристальным взглядом.

– Запомни, чужак: всякий мужчина, попавший сюда, идет вначале к хедайре. Она решает, оставить ли его тут, послать ли вниз, на равнину, или выкинуть за пределы наших границ. И правило это касается даже столь необычных людей, как ты и твой родич. Бери пример с него! Видишь, он спокоен – стоит и ждет моего слова. – Она кивнула на Джамаля, который и в самом деле вроде бы никуда не спешил, а с любопытством озирался по сторонам, разглядывая сумрачное помещение, колесо огромного блока рядом с клетью и мощные стояки, что поддерживали его. За спиной князя жался Сайри.

– Когда я увижу Сийю? – спросил Скиф, делая шаг вперед. Губы плохо повиновались ему; он прилагал титанические усилия, чтобы сохранить спокойствие.

Рирда ап'Хенан усмехнулась.

– Увидишь, когда владычица дозволит. Или не дозволит; вдруг тебе предназначена другая девушка? Хотя бы одна из этих? – Она кивнула на троицу амазонок у стены.

– Другая мне не нужна, – буркнул Скиф, стараясь не глядеть на смуглянок и рыжекудрую. Те взирали на него без всякого смущения, с заметным интересом, переглядывались и перешептывались.

– Не беспокойся, тебя не станут неволить, – холодно промолвила старшая амазонка. – Власть Доны ок'Манур велика, но женщин и мужчин соединяют не люди, а боги. И никто, клянусь клыками пирга, не в силах противиться их воле!

С этими словами Рирда перешагнула порог. Скиф с Джамалем и оробевший Сайри последовали за ней; три девушки замыкали процессию. Они пересекли двор – безлюдный и широкий, в две сотни шагов, уходивший направо и налево; этот мощенный камнем прямоугольник огибал четыре квадратные башни, соединенные циклопическими стенами. В одной из них зиял проход с распахнутой железной решеткой и крутая лестница за ним; здесь стояли стражи – как в подземной камере, тоже в полном вооружении. Вероятно, амазонка со шрамом была им знакома; они лишь подняли копья в знак приветствия и посторонились.

Ступени вели вверх, лестница, проложенная внутри стены, шла зигзагом. Они поднялись на гребень, огороженный с обеих сторон парапетами с треугольными зубцами, искусно выложенными из шлифованного гранита. Скиф мрачно молчал; Джамаль, не скрывая любопытства, вертел головой, разглядывая гигантскую каменную крепость. Наконец он остановился, сделав знак Рирде, и скрестил руки на груди.

Отсюда, с вершины внутренней стены, открывался вид на зеленые рощи и пастбища, уже покрытые вуалью вечерней дымки; на блестящие зеркала озер и прямые ленты каналов; на поселки, разбросанные вдоль дорог; над длинными домами вился дым, и ветер, налетавший с равнины, доносил отдаленные удары гонгов. Но крепость, лежавшая у ног путников, была тиха и безмолвна. Периметр внешних стен будто вырастал из самой скалы; над ним возносились четырнадцать круглых башен, очень высоких, но казавшихся приземистыми, ибо диаметр их раза в полтора превосходил высоту Меж этим наружным кольцом обороны и внутренней цитаделью, у парапета которой стояли сейчас странники, лежал просторный двор, куда открывались выходы из каждой башни. С другой стороны, тоже замкнутая в квадрат стен и охраняемая четырьмя угловыми башнями, находилась площадь. Посреди нее тянулись вверх два пилонообразных сооружения, походивших на пирамиды со срезанными плоскими вершинами. Больше тут не было ничего – ни домов, ни дворцов, ни храмов, ни зелени, ни колодцев. Город Двадцати Башен полностью соответствовал своему названию; суровый, безлюдный и гордый, он, казалось, изготовился к отражению внезапной атаки.

– Скажи, почтенная, кто живет там и здесь? – описав рукой полукруг, Джамаль показал на внешние и внутренние башни.

Сестра Меча усмехнулась.