перевода наиболее темных мест из старых книг. Благодаря этому Бердина сейчас была очень ценным человеком. Она единственная знала хоть что-то обо всем этом бесценном и, возможно, опасном богатстве знаний.

Конечно, не все пророчества были одинаково важны. Большинство касалось несущественных и совсем безобидных вещей. Неосведомленные люди даже не подозревали, что большую часть таких таинственных с виду книг пророчеств занимали тексты, недалеко ушедшие по своей значимости от деревенских сплетен.

Но когда внимание читателя усыплялось потоком нелепой и порой фривольной болтовни, среди мелких подробностей будничной жизни вдруг являлись такие видения, что волосы на голове вставали дыбом. Темные и страшные вещи, описанные во многих книгах, бросали в холодный пот.

Отличить тома безобидные от таких, которые опасны от первого слова до последнего, мог только хорошо подготовленный знаток. Книги, хранящиеся в этой библиотеке, содержали в себе самые ужасные предсказания из всех, какие были известны Верне. Во Дворце Пророков они были изъяты из главного хранилища и размещены в особом помещении, прикрытом очень мощными щитами, доступные лишь избранным. Наличие этих книг здесь объясняло, почему эта библиотека считалась строго личной, предназначалась лишь для самого магистра Рала. «Интересно, — подумала Верна, — пропустили бы меня стражи в личную библиотеку магистра Рала одну, без сопровождения морд-сит?»

В этот момент Бердина указала пальцем на пустое место в томе под названием «Глендхиллская Книга по Теории Отклонений».

— Аббатиса, я же говорила, что читала эту книгу в замке Волшебника в Эйдиндриле вместе с лордом Ралом.

— Да, говорила.

В свое время Верна чрезвычайно заинтересовалась тем фактом, что Ричард читал «Глендхиллскую Книгу». Особенно если вспомнить, с какой нелюбовью он относился к пророчествам. Особенно к пророчествам, касающимся его лично.

Верна не переставала удивляться тому, как часто ей случалось узнавать о Ричарде небольшие, но чрезвычайно интересные подробности. В данном случае речь шла о его нелюбви к пророчествам. Отчасти эта нелюбовь объяснялась тем, что он терпеть не мог загадок. Но главной причиной неприязни была убежденность в праве человека самому творить свою судьбу.

Конечно, множество пророчеств было безмерно сложно, они часто тонули в многослойных толкованиях смысла и были невразумительны для большинства людей — но все же в основе их лежали указания на вещи предопределенные, и сам Ричард ухитрялся не раз исполнить пророчества, одновременно доказав их несостоятельность.

Верна кисло поморщилась, подумав, что неким сложным образом пророчество, предсказавшее рождение Ричарда, обернулось доказательством непригодности предсказаний как таковых.

Поступки Ричарда всегда было трудно предсказать. Его реакция на самые разные обстоятельства чаще всего была непредвиденной. Невозможно было угадать, что он сделает или скажет в следующую минуту. Однако Верна по опыту убедилась, что непоследовательное его переключение с одного дела на другое, внезапные перемены пути и намерений на самом деле были признаком внутренней цельности и четкой направленности Ричарда.

Обычно люди не способны неуклонно следовать к одной, даже самой важной цели. Они позволяют себе отвлекаться на второстепенные дела, считая их срочными, и постепенно сворачивают с пути. Ричард же вел себя, как боец, сражающийся с несколькими противниками: определял самого опасного их них, а остальных отбрасывал и расправлялся с ними по мере возможности. К главной цели он всегда шел прямо, твердо и неуклонно. Но если для этого требовалось свернуть, что-то исследовать — он сворачивал. Посторонним наблюдателями это представлялось непостоянством, перескакиванием с одного предмета на другой. Ричард же был как пловец, который, переплывая реку, искусно огибает торчащие скалы и мели, четко видя перед собою желанный берег.

Ричард Сайфер был самым необыкновенным человеком из всех, кого когда-либо встречала Верна. И самым несносным тоже. Она уже потеряла счет случаям, когда ей хотелось его удавить. Рожденный, чтобы возглавить борьбу против Имперского Ордена, он по собственной воле стал предводителем целой страны, лордом Ралом, средоточием всей той борьбы, которую она вела как сестра Света.

Как и было предсказано.

Но совсем не в том духе, какого можно было бы ожидать.

Верна не только уважала его как вождя — она ценила его дружбу. Она всей душой желала ему быть счастливым, как были счастливы когда-то они с Уорреном. Она узнала, что такое настоящая жизнь, лишь в недолгий промежуток от момента, когда они с Уорреном поженились, до его гибели. С той самой ночи, когда погиб ее муж, она более не чувствовала себя живой. Продолжая жить, она знала, что ее сердце осталось где-то глубоко в прошлом. И потому боль Ричарда отдавалась болью и в ее душе. Однажды, надеялась Верна, эта война закончится, и Ричард сможет быть счастлив. С женщиной, которую он полюбит.

Верна улыбнулась. С того самого дня, как она встретила его и застегнула Рада-Хань на его шее, чтобы отвезти во Дворец Пророков и научить пользоваться даром, ее жизнь словно попала в гигантский водоворот, центром которого был Ричард. Она снова припомнила тот снежный день в деревне полудиких людей, когда она увезла Ричарда с собой. Грусть оттого, что это произошло против его желания, и гордость за себя, отыскавшую его после двадцати лет поисков, смешались в ее душе.

Ричард долго не поддавался на уговоры. Две сестры Света, отправившиеся в путь вместе с Верной, заплатили жизнью, чтобы Ричард смог надеть ошейник.

Верна содрогнулась… «Надеть ошейник».

Очень странно. Она попыталась вспомнить, как же ей удалось заставить Ричарда застегнуть Рада-Хань на своей шее. Ведь Ричард ненавидел ошейники с тех пор, как долгое время был пленником морд-сит. И все же он надел его по собственной воле.

Почему-то память отказывалась объяснить Верне, что заставило Ричарда так поступить.

— Верна, что-то здесь не так… — Коричневая кожа облачения Бердины скрипнула, когда та наклонилась, чтобы тщательно изучить текст в лежащей перед ней книге. — Я точно знаю, что раньше здесь был текст. Теперь его нет.

Верна пристально посмотрела в отражение танцующего пламени свечей в голубых глазах Бердины. Усилием воли отогнав тягостные мысли, она приказала себе сосредоточиться на текущих делах.

— Но ведь это же не та самая книга, так?

Бердина удивленно посмотрела на аббатису. Верна попыталась объяснить:

— Название точно такое же, но книга другая. Ты читала ту книгу в замке. А это другая копия. Да?

— Ну да, это другая копия. — Бердина распрямила спину и пригладила волнистые каштановые волосы. — Но ведь название точно такое же. Почему тогда в книге из замка есть все записи, а здесь много пропущенного текста?

— Вы с Ричардом изучали совсем другую книгу. А даже если бы они были одинаковыми, переписчик мог оставить пустое место в тексте. По многим причинам.

Бердина смотрела с явным недоверием.

— Каким, например?

— По разным. — Верна пожала плечами. — Книги, в которых записаны неполные пророчества, часто содержат пустые главы. Это делается для того, чтобы будущие пророки могли вписать недостающие места и закончить пророчество.

Бердина положила кулаки на бедра.

— Да, верно. Но тогда объясни мне еще кое-что. Когда я читаю книгу, я могу вспомнить, что прочла. Даже не понимая, что написано, я могу вспоминать целые абзацы и читать их наизусть. Тогда почему я не могу вспомнить ни слова из того текста, которого здесь нет?

— Самое простое объяснение. Ты не помнишь, что было на пустых страницах, потому что они всегда были пусты. Их просто оставил переписчик.

— Нет, я имею в виду совсем другое. Я могу вспомнить длину пророчества. Ты обладаешь даром и поэтому стремишься понять, о чем говорит пророчество. А я — нет. Но зато я помню, как оно выглядит. То, о котором я сейчас говорю, было длинным. Помню, я еще думала, зачем же делать его таким тяжелым для чтения и понимания.

— Ну, когда ты не понимаешь пророчество, оно вполне может показаться длиннее, чем есть на самом деле.

— Нет! — Бердина нахмурилась. Пролистав книгу и добравшись до последнего пророчества, она перевернула страницу. — Вот последняя страница, а за ней много пустых. Насчет других я не могу быть уверена, но про последнее скажу точно. Вот это пророчество было гораздо длиннее, а сейчас занимает всего одну страницу. Оно неполное.

Верна ожидала именно этой фразы.

— Я многого не понимаю, — продолжала Бердина. — Но я точно помню вот эту часть. Здесь развилка, потом говорится про «орду, которая исказит замысел Создателя» — очень похоже, что речи идет об Имперском Ордене, — но я не могу вспомнить ничего, ни единого слова из того, что было написано после слов «утратят веру в своего вождя».

Бердина помолчала несколько мгновений.

— Я не выдумываю, нет. Здесь точно пропущены страницы. И меня очень волнует вопрос — почему текст, который пропал со страниц, пропал также и из моей памяти?

Наклонившись вперед, Верна пододвинулась ближе. Задумчиво двинув бровью, она сказала:

— Этот вопрос сильнее всего беспокоит и меня, дорогая.

Бердина выглядела ошеломленной.

— То есть ты хочешь сказать, что понимаешь? Понимаешь, что я имею в виду? Ты мне веришь?

Верна кивнула. Уголки ее губ опустились, придавая лицу серьезный и настороженный вид.

— Боюсь, что так. Я вовсе не хотела посеять семена сомнения в твоих мыслях. Я искала подтверждения собственным опасениям.

— Получается, Энн беспокоилась именно об этом? И хотела, чтобы мы все проверили?

— Да, именно так. — Верна начала перебирать книги, стоящие на полках, затем порылась на столе и наконец нашла то, что искала. — Посмотри сюда. Это та книга, которая беспокоит меня больше всего. «Собрание Истоков» — чрезвычайно редкое пророчество, целиком записанное в форме единого повествования. Я читала эту книгу, прежде чем оставить Дворец Пророков в поисках Ричарда. Вообще-то я знала ее наизусть. — Верна перелистнула страницы. — Теперь она пуста. И я не могу вспомнить ни единого слова из нее. Я помню только, что она связана с Ричардом — но понятия не имею, как именно.

Бердина посмотрела на Верну так, как умеют смотреть только морд-сит.

— Другими словами, у нас есть проблема. И эта проблема представляет угрозу для магистра Рала.