ощутил унизительную растерянность и напряжение. Полгода, не меньше, прошло с тех пор, как Михайлов последний раз к ним заглядывал. Полгода в возрасте Ивана – целая вечность, но ничего не изменилось. Любовь, восторг и ненависть – вот что он испытывал к побратиму покойного отца.

И еще. Как задорному щенку в обществе матерого волчары, ему то и дело хотелось оскалить зубы. Ну уж нет, подумал Иван, больше у тебя не будет повода надо мной смеяться.

– Садись, ты чего, – пригласил Михайлов, словно это Иван пришел к нему в гости, – Рад тебя видеть.

Хорошей девушкой обзавелся. Все забываю, как ее зовут.

– Нина, – сказала Нина таким тоном, точно решилась на акт самосожжения.

– Вот я и говорю, хорошая девушка, но малость придурковатая. Тебе не кажется, Вань?

Иван промолчал. Ася ставила на стол все новые и новые закуски, невзначай прикасаясь к Алеше и жарко вспыхивая от этих прикосновений. Нет, с сожалением подумал Иван, не угорела в ней страсть. Он мать не осуждал, жалел. С Михайловым у нее, конечно, был давно просроченный билет, и она это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Слабая, несчастная, любимая мамочка!

– Слушай, Вань, – сказал Алеша. – Твои дамы уговаривают меня креститься. Ты как на это смотришь?

– Да, Ванечка, да, скажи ему, скажи, пожалуйста! – заполошилась Ася. – Он не понимает, что надо покаяться, причаститься, а как же! Иначе-то как? Его гордыня мучит. Скажи ему, тебе он скорее поверит.

Я молюсь за него, каждый день молюсь, но этого недостаточно. Нужно, чтобы сам, сам!

Иван не желал участвовать в шутовской сцене, маялся, ерзал на стуле и злился оттого, что Алеша, этот упырь, без сомнения, видит, как его, опять же по-щенячьи, корежит. Мука была в том, что Михайлов за все время знакомства ни разу ничем прямо не выказал своего превосходства, но не было минуты, чтобы Иван почувствовал себя с ним на равных. Более того, возможно, Михайлов и не подозревал, какая между ними тянется нешуточная, непримиримая борьба. Всегда держался с сыном покойного друга учтиво, чуть насмешливо и добросердечно. То есть, судя по всему, испытывал к нему такие же чувства, какие сам Ванечка испытывал, допустим, к озорной и коварной Нине Зайцевой, не принимая ее вполне за человека. Но и это был всего лишь обман зрения. По представлению Ивана грозный и пропащий Алеша Крест не мог вообще ни к кому питать человеческих чувств. Все люди делились для него на две категории: на тех, кто, хотя бы абстрактно, был ему чем-то опасен, и на тех, кого он уже полностью подмял под себя. Дорого бы дал Иван, чтобы знать, о чем они беседовали с отцом в долгие, беспросветные лагерные ночи.

– Говоришь, покаяться? – удивился Алеша. – Но в чем же мне каяться? Грехов-то на мне нету.

Он произнес это с таким просветленно-искренним выражением и даже с обидой, что Нина не выдержала и прыснула в кулачок, точно ее ущипнули.

– Не кощунствуй, Алеша! – попросила Ася.

– Да нет, я правду говорю. Какие грехи? Бедных не грабил, слабых не обижал, воюю всю жизнь как раз с врагом рода человеческого. Твой Бог меня давно простил. Если он есть.

– Алеша! – воскликнула Ася. – Умоляю тебя!

– О чем умоляешь?

– Алексей Петрович в добром расположении духа, – заметил Иван. – Ему угодно порезвиться.

Алеша и на него поглядел с удивлением:

– Ты что же, Вань, тоже святошей заделался?

Ниночка хихикнула вторично, и уж совсем неприлично.

– Вот истинная греховодница, – ткнул в нее пальцем Алеша. – Не была бы твоей невестой, Вань, ее бы завтра надо на костре сжечь. Тебя как зовут, девушка?

– Нина, – сказала Нина восторженно.

– Вот что, Нина, ступай пока на кухню, у нас будет небольшой семейный разговор.

Нина рванулась было прочь, чуть не опрокинув стул, но Иван поймал ее за руку:

– Сиди, не прыгай. Ты не кузнечик.

– Ничего не понимаю, – сказал Алеша. – Все какие-то возбужденные, может, перепились вчера? Давайте тогда перекусим да похмелимся.

Перекусывал и опохмелялся Алеша, по существу, в одиночку, зато с аппетитом. Метал все подряд: жаркое, осетрину, пирожки с капустой и пирожки с изюмом и осушил бутылку сухого вина. Иван отказался поддержать трапезу принципиально, сославшись на режим.

Нина и Ася поужинали раньше, да и не до еды им было. Нина, которая по Ванечкиному капризу как бы нарушила волю Креста, была в каком-то трансе и уже не хихикала, а хохотала как безумная по всякому поводу;

Ася со скорбной гримасой наблюдала, как управляется с яствами бывший суженый. Больше всего она поражалась тому, что Алеша совсем не меняется внешне. Все старели вокруг, умирали и чахли, жизнь катилась под уклон, а он был все тем же неодолимо прелестным отроком, который однажды, в незапамятные времена, вывалился перед ней у выхода из метро и с ангельской улыбкой, без предисловий попросил о любви. 'Научи меня!' – потребовал он. Она и научила, не смогла отказать, хотя была мужней женой. Да кто бы и в чем мог ему воспротивиться! Сегодня Алеша хозяином распоряжается по Москве, и не будет ничего удивительного, если завтра так же легко перешагнет через все океаны. Он был драгоценным подарком ее судьбы, но одного она так и не поняла: кто же он такой? Посланец ли небес, сошедший на землю с мечом, или исчадие тьмы. Впрочем, с годами этот вопрос потерял остроту. Он таков, каким уродился, если что-то с ним случится, мир для нее останется скучен и сер.

– Вот так-то, – Алеша удовлетворенно похлопал себя по набитому животу. – Спасибо, Асенька. Хоть кто-то из женщин не разучился готовить.

– Кушай еще, ты салат не попробовал.

– Лучше сына покорми, он у тебя вытянулся, как глист.

Бедная Нина покатилась со смеху, еле Иван успел ее подхватить, чтобы не свалилась на пол. Алеша взглянул на нее с осуждением:

– Все же, Иван, нам надо потолковать наедине.

Ася молча встала, взяла девушку за руку и увела из комнаты, хохочущую и повизгивающую.

Алеша долил в рюмку вина, закурил.

– Хорошая у тебя невеста, Вань, повезло тебе. Никому только ее не показывай, отнимут.

– Это мое личное дело, – сказал Иван.

– Конечно, конечно, – Алеша откинул голову, закрыл глаза, отдыхая, о чем-то задумался.

– Эх, Ванечка, грубишь напрасно. Норов прячь в рукаве, как нож. Это тоже наука.

Иван молчал.

– Мать сказала, ты на работу устроился. Куда, если не секрет?

– Это тоже мое личное дело.

– Не совсем Вань, вот тут не совсем. В говно вляпаешься, вытаскивать мне придется.

– Да с чего вы взяли?! – вспылил Иван, аж побледнев, – Почему именно вам придется вытаскивать? Кто вы мне такой?

– Твой отец был мне братом.

– И все у вас было общее, – добавил Иван. – И нары, и женщина.

Алеша озадаченно почесал щеку.

– Ладно, мимо проехали… У меня есть к тебе предложение, но даже не знаю, говорить ли. Чего-то ты сегодня вертишься.

– Не нуждаюсь ни в каких предложениях.

– Учиться поедешь в Англию?

– Чего?!

– Приглядели мы с Настей солидный частный колледж. С полным пансионом. Все расходы на мне.

– Кто такая Настя?

– Жена моя. Святая женщина.

Наконец-то Иван улучил минутку для маленького торжества;