– Закройте ему глаза, быстро, нельзя, чтоб он смотрел на вас.

– Предрассудки, – сказал Якоб, закрывая ему глаза.

– Надо помолиться за него, – сказала теща. – Он был хороший человек?

– Мне так кажется, я его мало знал. Он был очень ребячлив и любил розыгрыши. Например, позавчера он высыпал два пакетика перца в зонтик фру Стафф, она чуть не лопнула от чиха, у нее стала такая красная рожа, будто она хорошенько разговелась на Пасху. Но я не думаю, что он поступил так со зла.

Теща сложила руки, закрыла глаза и заговорила:

– Господи, Ты все видишь, Ты видишь и этого мужчину, что лежит здесь. Возьми его в Свое царствие, не по нашему желанию, а по Твоему. Во имя Христа. Аминь.

Якоб вышел и снова сел на лестнице. Ну вот, умер, подумал он. Зачем он полез на это дерево, ведь не мальчишка. Наверняка ему не пошло на пользу, что я пер его вниз, как бы они не повесили вину на меня. Тогда я спрошу их: вы думаете, это было легко? И я волочил его на своем горбу два километра, чтобы уморить?

Старухина дочь вышла и села рядом с ним.

– Отмучился, – сказала она.

– Доктора долго ждать?

– Как получится. У него есть родственники?

– Нет, насколько я знаю. Здесь, по крайней мере. По правде говоря...

– Что?

– Его нужно будет похоронить.

– Конрад идет.

Тот не торопился. Он пылил по дороге, вздымая серые клубы.

– Он умер, – сообщил Якоб.

– Я так и думал. А теща?

– Она говорит, что не вынесет, чтобы он там лежал. Она утверждает, что смерть заразна. Давай перетащим его?

– Я не стану, – сказал Конрад. – Не буду я дотрагиваться до мертвеца: если смерть заразна, значит, заразна. Увидим.

– Тебе бы это понравилось, да?

– Не твое дело.

Он прошел мимо и скрылся в доме.

– Он не то чтобы обожает ее, да?

– Ничего странного, она лежачая, ни на что не годная. Валяется так уже пять лет и проваляется еще пять, самое малое. Она просто-напросто не желает умирать, ни за что. Не так-то это приятно.

Он взглянул на нее:

– Как тебя зовут?

– Роза.

Ой, изумился он, я б ее так не назвал. Очевидно, в день крестин она выглядела иначе. Роза. Так ведь только коров кличут, разве нет?

– Я первый раз слышу такое имя.

– Это все мой отец. Он был помешан на цветах. Мою сестру зовут Ирис. Хочешь посмотреть наш сад?

Следом за ней он обошел вокруг дома и колодца. Цветов почти не было видно среди сорняков.

– А чего ты так на меня смотришь? – спросила она.

– Ничего.

– Нет, скажи.

Роза, подумал он. Вот роза расцвела. All right!

– Из-за тебя я позабыл товарища.

– Роза! – крикнул Конрад.

Они его не видели.

– Роза!

– Теперь не отстанет. Тюфяк тюфяком, но если ему что в башку втемяшится, не успокоится.

– Роза!

– Я вернусь, – сказал Якоб. – В следующее воскресение жди на том конце поля.

Они повернули к дому. Конрад стоял у колодца.

– Я показывала ему сад.

– Он что, садовник?

Ему не ответили. Они различили шум мотора. Потом увидели огромное облако пыли, затем рассмотрели машину. Это была карета «скорой помощи». Она подлетела к самой лестнице. Рядом с шофером сидел мужчина в белом, он стремглав выпрыгнул наружу.

– Он умер, – сказал Якоб.

– Где он?

Они все, и шофер тоже, поспешили в дом, вместе с тещей и покойником набралось семь человек. Каморка не была на это рассчитана.

– Не напирайте! – крикнул мужчина в белом и набросился на тело. – Похоже... К сожалению, он мертв.

– Он умер почти час назад, – сообщил Якоб.

– Отлично. Где бы я мог осмотреть его?

Они вышли наружу и стали ждать.

– Вы его заберете? – спросил Конрад шофера.

– Мы возим только больных.

– Он не может лежать тут. Мы его вообще не знаем.

– Послушайте, – сказал Якоб. – Вы обязаны отвезти тело в морг. Родственников у него нет.

– Морг по воскресеньям закрыт.

Они стали ждать доктора.

– Вот, возьмите, – сказал он, помахивая свидетельством о смерти. Якоб взял бумагу. – Насколько я понял, он не здешний. Хотите, мы транспортируем его домой?

– У него нет родственников.

– Но он ведь где-то жил?

– Безусловно. Снимал комнату на улице Эвре Хавнегате.

Они сходили в дом и вынесли его на носилках. Якоб устроился внутри в машине, вместе с Малвином. Роза стояла на крыльце и махала, он махнул в ответ в заднее стекло. Малвин был закрыт простыней. Хоть до дому довезут, подумал Якоб.

Машина остановилась у въезда на Эвре Хавнегате. Шофер выяснил номер, проехал еще сотню метров и затормозил у дома 82. Якоб порылся у Малвина в карманах и нашел ключи. Он жил на третьем этаже, вход со двора. Лестница была крутая и узкая, им пришлось прикрутить его ремнем к носилкам.

– Кто там? – спросил пожилой женский голос. Квартирная хозяйка.

– Это Мартин Хансен, – ответил Якоб. – Он умер.

– Вы, надо надеяться, не собираетесь тащить его сюда?

– Живет он здесь? – сказал шофер. С него лил пот.

– По-вашему, я должна сдавать квартиру трупу?

– Только одну ночь. Морг открывается в восемь утра. Больше его девать некуда.

– Везите в больницу. Куда угодно, только не сюда.

– Он заплатил за свое жилье, верно?

– Но он мертв. Вы не имеете права... я одинокая старая женщина, я с ним одна не останусь.

– Я побуду с ним, – вызвался Якоб.

Они внесли его и положили на кровать. Уходя, шофер забрал простыню и носилки. Якоб нашел в шкафу пиджак и закрыл Малвина по бедра. Хозяйка исчезла. Он сел в старое кресло-качалку спиной к