наперебой ласкал счастливого вестника.
Обрадованная Мариам приказала звонить в метехские колокола, чтобы народ мог присоединиться к ликованию замка. Она не подозревала о народном ликовании, уже охватившем Тбилиси с момента, когда Дато, проскакав, огласил майдан криком: «Победа! Победа!»
Шадиман пригласил Дато и ласково расспрашивал о подвиге царя. Но Дато или не был посвящен в тайну Саакадзе, или, вернее, в силу врожденной дипломатической осторожности, выдвинувшей его впоследствии на широкую политическую арену, простодушно повторял только то, что рассказывал царице. Шадиман, мысленно наградив его титулом осла, любезно протянул кисет, вышитый тонким серебром.
Встретившись «случайно» с Нино, Шадиман изысканно похвалил княгиню за ее совет царице — отслужить с народом молебен.
Нино в тревоге бросилась к царице: лишь бы ее, Нино, не опередили.
В суматохе кто-то услужливо сообщил Баака, что мысль о выезде царицы в Сионский собор принадлежит Нино. Баака насторожился. Мариам слегка удивилась пышности и многочисленности вооруженной свиты и личному сопровождению Баака.
В сумерки Шалва и Шадиман сели за шахматы, но нелепые промахи Шадимана заставили возмущенного Луарсаба занять место наставника. Шадиман оправдывался волнениями дня и уверял, что прогулка по прохладному саду приведет его мысли в порядок. Но по дороге неожиданно Шадиман свернул в книгохранилище и, тщательно закрыв дверь, направился к угловой нише…
Площадка, на которой очутился Шадиман, обрывалась узкой лестницей. Через щель тянулась тусклая нитка света. В углу на разостланной бурке в новой одежде сидел Орбелиани.
— Думаю, благородный Шадиман вытащил из могилы потомка китайских завоевателей не ради сообщения о героизме царя, более похожем на историю курицы, родившей зайца? — спросил Орбелиани.
— Ты угадал, князь, я освободил тебя не для пустых разговоров, но и не для удовольствия Баграта.
— С Багратом я связан кровно, — сухо ответил Орбелиани. — Нестан — нареченная Симона.
— Я отлично понимаю, для любимой дочери стоит добиваться картлийского трона… но разве Симон — наследник престола?
— Будет, я поклялся!
— Твои клятвы до метехского подземелья меня не волнуют, но… сейчас крепко запомни, князь: после Георгия Десятого царствует Луарсаб Второй… Я тоже поклялся.
Орбелиани обвел тяжелым взглядом каменные стены.
— Говори, князь!
— Сегодня ночью покинешь не только замок, но и Картли… Абхазети — хорошая страна… Сноситься будешь со мной через верных людей. Я должен знать о всех действиях Баграта, имена всех князей, заговор должен быть у меня в руках.
— Как, ты требуешь предательства? Измены Баграту, моему брату, другу?! Я клялся ему в вечной преданности.
Шадиман прошелся. В сухом, жестком голосе — непоколебимая воля.
Орбелиани с ненавистью следил за ним.
— Мне, князь, ты не клялся, а я спас твою дочь, сундук с драгоценностями, любимого коня и даже слуг, преданных Нестан. Не для царя стараюсь, моя забота — Луарсаб, и если придется с двадцатью Багратами бороться, трон все равно займет законный наследник… Но Нестан может получить достойного мужа.
— По твоим словам, Георгий Десятый скоро умирать собирается.
— Кто знает, иногда и не собираются, а неожиданно умирают вовремя.
Орбелиани в полумраке пристальным взором старался проникнуть в мысли Шадимана. Такой человек на все пойдет, и Нестан — его пленница.
— А если не соглашусь, Шадиман? Вернешь в подземелье? Не опасно ли? Могу открыть твое предложение «изменнику». Не умолчу и о тайниках при молельне. Не придется ли царице посетить Ванкский монастырь, а нам поменяться положением?
— Что же, я и это предвидел, князь, — холодно ответил Шадиман. — Если притворно согласишься, или будешь давать ложные сведения, или решишь вернуться в подземелье, предупреждаю, не успеет царица доехать до монастыря, Нестан станет женою моего раба.
Словно ужаленный вскочил Орбелиани, но напрасно дрожащие пальцы искали оружия. Шадиман продолжал спокойно сидеть. Тяжело дыша, Орбелиани опустился рядом.
— Ты победил, Шадиман… Нестан в твоей власти. Я согласен на все.
— Что делать, дорогой, борьба: тебе Нестан дороже чести, мне — наследник, но от Луарсаба увидишь больше благодарности, чем от Баграта.
Орбелиани снова пристально посмотрел на Шадимана, но ничего не прочел на спокойном лице. Шадиман встал, вновь заверил в своем добром чустве к Нестан, обещал переправить ее в Абхазети, передал кожаный кисет и напомнил о необходимости еще раз сегодня увидеться.
Эристави и Луарсаб, углубленные в игру, не заметили возвращения Шадимана. Князь склонился над доской и заинтересовался черным князем, вырвавшимся из окружения телохранителей белого шаха. Вошедший Баака посмотрел с завистью на беспечных игроков и, махнув рукою, вышел.
Встреченная бурчанием Нари, царица поспешила в тайник… О чем говорил Шадиман и почему Мариам вышла из молельни расцветшей — осталось тайной. Нари хранила об этом упорное молчание.
Царица, окруженная ожившим двором, велела позвать гонца. Начальник замка, взяв у Бартома послание к царю, передал Дато, а Мариам, сняв с руки золотой, усыпанный алмазами и бирюзой браслет, надела на руку просиявшего азнаура. Стоя на коленях, он поцеловал край шелковой ленты царицы и поклялся ей в верности.
Царица казалась растроганной, обещала просить царя о зачислении храброго азнаура в метехскую охрану: верному глазу Баака царь верит, а князь, наверно, не будет препятствовать. Снисходительно пригласив Дато к закрытому пиру, царица велела ночью выехать в стоянку царя. Вероятно, такому воину, шутила царица, не страшна темная ночь.
Выйдя из пышных покоев, очарованный, ослепленный и слегка влюбленный Дато решил непременно устроиться при дворе. Вспомнив сказанное царицей, он быстро направился к князю Баака заручиться его расположением.
Баака тонко улыбнулся восторженности неискушенного азнаура, немного удивился щедрости, раньше за царицей не замечаемой, и, позвав старшего телохранителя, приказал только по предъявлении браслета выпустить Дато Кавтарадзе из замка.
Уже месяц сползал за остроконечные башни, серебристою зыбью играя на водах Куры, когда по боковой лестнице, нахлобучив папаху, сошел гонец. Пошатываясь, он опустил в руку слуги, подведшего коня, монету и, подъехав к воротам, бессвязно бормоча, хвастливо протянул руку с браслетом. Старший телохранитель пошутил над обильным угощением царицы, тяжело лязгнули замки, и блеснул мост…
Наутро к Баака прибежал полумертвый от испуга Сотран.
Херхеулидзе во все глаза смотрел на вошедшего вслед за ним Дато. Пожелтевший, едва держась на ногах, Дато с бешенством рассказывал, как после ужина, веселый, он направился к себе за хурджини. В коридоре приоткрылась дверь, и нежно позвал женский голос. Разве мужчина отказывается от такого приглашения? Но едва он переступил порог, как запутался в наброшенной на него бурке. В честной драке Дато никто не побеждал. Дато задорно посмотрел на Баака и кулаком ударил по дубовой скамье. Но пряный запах помутил рассудок, руки онемели, и он, ржавая подкова, ничего не помня, всю ночь провалялся на полу. Утром он окликнул проходившего случайно копьеносца, попросил облить голосу холодной водой и тут с позором увидел себя раздетым и ограбленным. Только послание к царю не взяли… Хорошо, в хурджини нашлась другая одежда… Дато свирепо потряс кулаком: он не уедет отсюда, пока не свернет шеи проклятому вору.
Баака хрустнул пальцами. Орбелиани бежал… И посоветовал Дато сейчас же ехать по назначению
