представляли. В Лесном Стане конная подготовка проходила в более суровых условиях. Кроме того, среди участников скачки, разумеется, не было ни одного дружинника из Южной тысячи. В общем, Михась просто обязан был победить. Он вырвался вперед, ушел от основной группы уже на первой миле. Но джентльмены, именовавшие себя спортсменами, тоже были не лыком шиты. Более того, они и слыхом не слыхивали ни о лыке как таковом, ни о его чисто русской производной — лаптях. Иными словами, пятеро спортсменов ни в чем не уступали Михасю и почти три четверти дистанции держались с ним ноздря в ноздрю. Среди этих пятерых был и бравый кавалерийский полковник, ухаживающий за леди Алисой. За милю перед финишем Михась и полковник оторвались от остальных соперников. Они вдвоем вылетели на обширную поляну, в конце которой, возле финишных столбов, располагались многочисленные зрители. Старый кавалерист, блестяще прошедший всю дистанцию, явно устал и уже не так уверенно держался в седле. Михась, видя его состояние, решил, что настала пора совершить последний рывок и тем самым выиграть скачку. Он уже собрался пришпорить и подстегнуть своего скакуна и занес хлыст для последнего посыла. Но в этот момент, чуть повернув голову влево, он встретился глазами с полковником. Взгляд ветерана был полон отчаяния и немой мольбы. Михась вспомнил, какая награда была обещана полковнику леди Алисой. Очевидно, старый кавалерист возлагал большие надежды на эту скачку, в которой ему действительно не было равных. И если бы не русский всадник, явившийся из тех мест, где бескрайние леса переходят в еще более бескрайние степи, по которым даже не скачут, а летают, низко стелясь над ковылем, лучшие в мире наездники, то полковник, несомненно, одержал бы вполне заслуженную победу. Михась еще во время первого ужина в замке проникся искренней симпатией к старому кавалеристу, не говоря уж о леди Алисе. У них была своя жизнь и свои отношения, которые он невольно мог поломать. И еще Михась подумал, что леди Алиса, понимавшая, что кавалерийский полковник наверняка будет главным фаворитом этой скачки, не просто так пообещала ему желанную награду в виде своей благосклонности. Наверняка она сама желала, чтобы полковник победил. И Михась принял решение, о котором не смог бы даже помыслить в Лесном Стане: он опустил хлыст, так и не сделав своему скакуну последний решающий посыл. Полковник вырвался вперед на полкорпуса, и его огромный вороной конь разорвал своей покрытой пеной грудью красную шелковую ленточку, натянутую между двумя финишными столбами.

Вечером того же дня состоялся прощальный ужин. Адмирал, вновь сидевший по правую руку от хозяина во главе стола, с удовольствием принимал вполне заслуженные поздравления в связи с блестящим выступлением его подчиненного, капрала флагманской морской пехоты. Второе место моряка в конных состязаниях было справедливо оценено как невероятный, просто потрясающий успех. Сэры спортсмены были разочарованы своим поражением от Бог знает кого, но, как истинные джентльмены, не подавали виду. Полковник сидел рядом с леди Алисой, возле них расположились Михась и леди Джоана. Ужин прошел очень весело, все много шутили и смеялись. Полковник и Джоана весь вечер украдкой бросали на Михася взгляды, полные благодарности, но также и некоторой опаски. Они явно боялись, что в какой-нибудь шутке этого загадочного русского, который за словом в карман не лез и весьма тонко понимал и использовал английский юмор, промелькнет намек на те события, разглашение которых было бы для них, мягко говоря, нежелательно. Тем более что сей гвардеец играл в этих событиях весьма благородную роль, и мало кто на его месте удержался бы от упоминания о собственных заслугах. Но для Михася понятие чести было одним из краеугольных камней, на котором базировался весь его характер, все его поступки, многие из которых были даже чересчур правильными и прямолинейными. Ни словом, ни взглядом, ни жестом Михась не коснулся тех обстоятельств, о которых не следовало упоминать не только при посторонних, но и при непосредственных участниках событий. По его твердому убеждению такое упоминание, даже сделанное с глазу на глаз, могло причинить страдание, поставить человека в весьма неловкое и двусмысленное положение.

Расставаясь, полковник крепко пожал Михасю руку, пристально посмотрел ему в глаза и произнес неожиданно тихим и серьезным голосом:

— Знай, сынок, что в Англии есть человек, на которого ты всегда и во всем сможешь положиться.

— Спасибо, сэр, — просто ответил Михась. Джоана не сказала ничего, но в ее взгляде мелькнуло незнакомое и непонятное для Михася выражение. Но Михась никак не отреагировал на этот взгляд. Что поделать, бесстрашный дружинник, краса и гордость тайного Лесного Стана, а также флагманского экипажа Ее Величества королевской морской пехоты был дремуче несведущ относительно природы женских чувств.