Ни он, ни Хорек не заметили маленьких усовершенствований, которые в их отсутствие проделал с машиной Ухо.

«BMW» миновала проспект Стачек, Нарвские ворота, по набережной Обводного канала выехала на Московский проспект. В центре города начались пробки, но Синелапый, опытный водитель, ловко маневрировал — где выезжал на тротуар, где срезал дорогу проходными дворами.

— Лучше бы ты через площадь Александра Невского ехал, — недовольно проворчал Хорек, прижимая к себе заветный чемоданчик.

— Не учи ученого! — огрызнулся Синелапый, резко выкручивая руль своими большими, синими от татуировок руками, которым он был обязан кличкой. — За рулем мне советы не нужны, довезу вовремя! Там в такое время тоже пробки будь здоров, и не объедешь! Здесь, в центре, хотя бы проходными проскочить можно!

— Ну смотри, если не успеем — голову оторву, — мрачно пообещал Хорек, уставившись на дорогу.

Синелапый вполне оправдывал свою репутацию классного водителя, и синяя «BMW» в рекордный для трудного вечернего времени срок добралась до Литейного проспекта.

Но когда водитель хотел было повернуться и сказать Хорьку, что пробки позади и теперь до нужного места они домчат с ветерком, машина совершенно неожиданно заглохла и встала на перекрестке, как упрямый осел на горном перевале.

— Что за бардак? — рявкнул Хорек, подпрыгнув на сиденье. — Я тебе за что плачу? Чтобы ты зенки водярой заливал или чтобы машина у тебя в порядке была и летала, как ласточка?

Вокруг истерично заливались гудки многочисленных машин, которые по вине заглохшей «BMW» не могли разъехаться на перекрестке. Синелапый, с лицом цвета мокрого асфальта, выбрался из салона и, матерясь, полез под капот.

— Через пять минут не заведешься — закатаю в бетон, — проговорил Хорек, как будто ни к кому не обращаясь, но у Синелапого по спине потекла струйка холодного пота.

И в это время на горизонте появилась милицейская машина с включенным проблесковым маячком. Подъехав к перекрестку, она затормозила, и из нее выбрался рыжий пузатый милиционер среднего роста, в небрежно накинутом поверх формы бронежилете.

— Сержант Марченко, дорожно-патрульная служба, — представился страж порядка, подходя к «BMW». — Что случилось? Почему создаем препятствие движению транспорта?

Сержант окинул взглядом заглохшую машину и с явным осуждением проговорил:

— Такая, извиняюсь, приличная тачка, и не поддерживаете техническое состояние на уровне! Документы!

— Вон водила, — угрюмо процедил Хорек, — вон та туша, что торчит из-под капота!

Синелапый, высунувшись наружу, молча сунул сержанту бумажник с документами.

— Вы, извиняюсь, тоже выйдите из машины, — флегматично произнес сержант, обращаясь к пассажирам, и, когда Хорек шумно втянул воздух и скосил глаза на своих подручных, крикнул в сторону милицейского «форда»:

— Ушинский, передай второму и четвертому, что мы их здесь ждем еще пять минут!

Затем он снова повернулся к «BMW» и повторил:

— Из машины выйдите! Осмотр транспортного средства произведем!

Хорек подумал о напарнике сержанта, оставшемся в «форде», о таинственных «втором и четвертом», которые должны подъехать с минуты на минуту, о своей заглохшей машине и подчинился. Он вылез из салона, прижимая к груди чемоданчик, и обреченно уставился на сержанта, стараясь не выдать обуревающие его чувства.

— Ну что вы там осматривать собирались?

В это время рядом с заглохшей машиной переходила улицу молодая мамаша восточной внешности с ребенком лет шести. Хорошо одетый мальчуган совершенно не был похож на мать — он не унаследовал ни ее густых черных как смоль кудрей, ни смуглой кожи, ни глубоких черных как ночь очей. Зато он унаследовал горячий южный темперамент. Мальчишка вертелся как уж на сковородке, дергал мать за руку, оглядывался по сторонам и непрерывно подпрыгивал. Поравнявшись с «BMW», он вдруг вырвал у матери руку и стремглав понесся вперед, не разбирая дороги, и врезался в Хорька.

Хорек от неожиданности выронил чемоданчик и с трудом устоял на ногах.

Малолетний мерзавец тут же дико заревел, хотя никто до него и пальцем не дотронулся. Смуглая мамаша кинулась на выручку своему неуправляемому чаду, яростно вопя:

— Мама здесь, Юрик-джан, мама идет, Юрик-джан, мама тебя сейчас спасет от этих ужасных людей!

В общем, вокруг заглохшей машины творился форменный сумасшедший дом в день ревизии.

Синелапый тихо матерился Под капотом — впервые в жизни он не мог самостоятельно устранить неисправность. Хорек злобно вращал глазами, пытаясь отпихнуть маленькое чудовище и снова завладеть своим драгоценным чемоданчиком.

И только рыжий сержант Марченко сохранял спокойствие. Он невозмутимо ухватил сорванца за ухо, передал его в руки взволнованной матери, поднял чемоданчик и протянул его Хорьку со словами:

— Это, кажется, ваше? Смотрите, не потеряйте!

Затем он повернулся к милицейскому «форду» и крикнул;

— Ну что, Ушинский, где там второй и четвертый?

— Они передали, что ждут нас на Кирочной! — отозвался его напарник.

— Ну, ладно, — сержант повернулся к Хорьку и поднял к козырьку руку, — не успеваем произвести осмотр! Но вы скорее освобождайте перекресток, а то аварийную ситуацию создаете! — И, лихо развернувшись, направился к своей машине.

В ту же секунду из-под капота выбрался перемазанный, но довольный Синелапый.

— Можем ехать! — довольно сообщил он, садясь за руль.

При этом он не сообщил своему шефу, что неисправность исчезла так же мгновенно и необъяснимо, как появилась. Он в глубине души считал, что машины — живые существа, совсем как люди, и в их поведении много таинственного и загадочного.

Конечно, Синелапый и понятия не имел, что его машина заработала в тот самый момент, когда Ухо, сидевший в милицейском «форде», нажал кнопку на пульте дистанционного управления, отключив установленную двумя часами раньше блокировку зажигания «BMW».

— И потеряли-то всего пять минут, — бурчал водитель, въезжая на Литейный мост, — будем на месте вовремя, не сомневайся.

— «Вовремя»! — передразнил его Хорек. — А если бы этот рыжий мент нашел у нас стволы? Тоже вовремя были бы на месте?

Хорек, как и все люди, обращал внимание только на самые заметные, бросающиеся в глаза приметы встреченного человека. Так и сержант Марченко был в его глазах «толстым рыжим ментом».

На это и рассчитывал Маркиз, создавая свой образ.

Теперь он сидел в салоне своей машины — милицейский «форд» они, естественно, уже поменяли на скромную «мазлу» — и торопливо снимал ватными тампонами грим. Подушки и резиновые защечные вкладки, сделавшие его толстым, он уже вынул, и сейчас смывал Лолин шедевр — тщательно нанесенные на лицо веснушки. Сама Лола очень быстро избавилась от своего образа — сняла черный парик, вынула контактные линзы и стерла тональный крем с кожи.

Теперь она на заднем сиденье разговаривала с Юриком.

— Конечно, сцену ты эту провел здорово, — говорила она, — шустрый живой мальчик получился. Но вот на будущее…

— Что это тебе не нравится? — недовольно заговорил Юрик. — Ведь отлично все было!

— Я про сейчас ничего и не говорю, — отмахнулась Лола, — сейчас ты всегда мальчишку изображаешь, а они в большинстве своем ловкие и подвижные, вертятся все время, непоседы…

— Я и девчонку могу, — похвастался Юрик, — один раз оделся в платье даже…

— И что, поверили тебе, — насмешливо спросила Лола, — сразу же тетка какая-нибудь растяпистая подошла, и твой напарник ее удачно обчистил?