— Она мне очень нравилась, я сам насыпал ей зерна и наливал воду… Но однажды наша хозяйка поймала мою Рябу, положила ее на деревянную колоду и обезглавила… Так вот, перед тем как она убила курочку, та не кудахтала и не вырывалась, она только смотрела на меня и молчала… так вот, я на всю жизнь запомнил это молчание Курочки Рябы!

— Интересно… оч…чень интересно! — доктор так увлекся Лениным рассказом, что стал немного меньше заикаться. — Продолжайте, продолжайте, б…больной!

— Но после того, как хозяйка убила курочку на моих глазах, мне самому захотелось убить эту ужасную женщину! — выпалил Леня, приподнявшись на локте. — И теперь, доктор, вы представляете — мне мучительно хочется убить каждого, буквально каждого своего посетителя! Каждого, кто входит в мой кабинет!

— Это я м…могу понять, — сочувственно проговорил психотерапевт, — это я оч…очень хорошо могу понять… а п…простите, коллега… то есть, б…больной, кем вы р…работаете?

— Я работаю в налоговой инспекции, — грустно сообщил Леня.

— Да что вы? — доктор Ряпушкин взглянул на него с испугом и отступил к столу. — И что, вам х… хочется убить к…каждого?

— Каждого, кто входит ко мне в кабинет! — доверительно проговорил Маркиз. — Вас, например, мне пока не хочется убивать. Потому что не вы пришли в мой кабинет, а я — в ваш. А если бы все было наоборот… Вот, например, недавно ко мне приходила очень милая женщина, директор фирмы «Интерцвет» Алла Геннадьевна Куликова… так вот, представьте себе, я готов был ее зарезать прямо в кабинете! Особенно когда узнал, что она отмывает деньги! Мне приходится убирать со своего стола все острые предметы — вы представляете?

— Алла Геннадьевна? — пробормотал доктор, совершенно перестав заикаться. — Отмывает деньги? Думаю, вы ошибаетесь!

— Отмывает деньги и уклоняется от налогов! — прорычал Леня и вскочил с кушетки. — В особо крупных размерах! — Он двинулся к доктору Ряпушкину, угрожающе размахивая руками. — В особо крупных!

Доктор отпрыгнул к столу, нажал на кнопку переговорного устройства и выкрикнул:

— Маргарита Власьевна, зайдите к нам, у нас небольшие проблемы!

— У нас нет никаких проблем, — прервал его Маркиз, мгновенно успокоившись, — проблемы могут быть у вас. Потому что Куликова отмывает деньги с вашей помощью. Она переводит их вам, якобы за сеансы психотерапии, и таким образом выводит из налоговой базы.

— Маргарита Власьевна, не нужно заходить, у нас все в порядке! — выпалил доктор в переговорное устройство и понизил голос:

— Уверяю вас, вы ошибаетесь! Она ничего не отмывает… то есть, может быть, что-то она и отмывает, но без меня… а у меня все законно… я плачу все налоги…

— Но она к вам на сеансы не ходит! — настаивал Леня. — Она только перечисляет деньги, которые вы потом ей возвращаете…

— Ничего подобного! — доктор Ряпушкин подскочил к стеллажу и вытащил с полки одну из папок. —Вот ее досье… я не могу вас с ним ознакомить, это врачебная тайна!

Он продемонстрировал Маркизу толстую картонную папку в нежно-розовом переплете.

— В…вероятно, — согласился доктор Ряпушкин, снова начав заикаться. — А ск…скажите мне, п… пациент, можете ли вы есть к…курятину?

— Что вы, доктор! — Леня махнул рукой, словно отметая такое ужасное предположение. — Ни курицу, ни индейку, ни кролика… вот рыбу — это я могу, а лучше всего — овощи…

— Да, инт…тересный случай… — доктор склонился над столом и сделал какие-то пометки в тетради. —А к…какие ассоциации у в…вас вызывает с…слово «к…кровь»? П…просто п…перечислите слова, к…которые приходят вам в г…голову!

— Налоговые недоимки, — охотно отозвался Маркиз. — Выездная проверка, отчетный период, выемка документов, срок подачи декларации… еще нужно?

— Д…достаточно… — испуганно проронил доктор. — Инт…тересный случай… что ж, б…будем работать, б…будем работать… детская т…травма глубоко ук…коренилась в п…подсознании…

— Примите в знак моей искренней симпатии! — и Маркиз положил на стол секретарши огромную коробку конфет.

— Сладкое вредно, — проговорила Маргарита Вла-сьевна таким голосом, каким, наверное, говорила бы металлоконструкция на сорокаградусном морозе, обрети она дар речи.

— Ну, кому-нибудь подарите! — Леня жалко улыбнулся и вылетел из приемной, пока секретарша не всучила ему коробку.

Это было для него чрезвычайно важно, потому что в коробке находился миниатюрный «жучок».

Добежав до своей машины, Леня быстро включил магнитолу. Но он не собирался слушать записи Филиппа Киркорова или программу Русского радио — хитрая магнитола была настроена на одну волну с «жучком», установленным в коробке.

Некоторое время из динамика не доносилось ни звука, и Леня уже решил, что на этот раз техника его подвела. Но затем послышался щелчок, и голос доктора Ряпушкина, слегка искаженный переговорным устройством, произнес:

— Маргарита Власьевна, п…принесите мне, п…пожалуйста, к…кофе!

Примерно полминуты из магнитолы доносились только скрипы, щелчки и шипение, затем что-то брякнуло, стукнуло, хлопнуло, и скрипучий голос Маргариты Власьевны проговорил:

— Кофе, доктор! —А эт…то что?

— Пациент оставил!

— Но эт…то же он вам ост…тавил!

— Вы же знаете, доктор, я не ем сладкого!

Хлопнула дверь, брякнула чашка, раздался характерный звук набираемого телефонного номера, и приглушенный голос доктора Ряпушкина произнес:

— Это я… да… нет… потому и звоню…

Маркиз отметил, что доктор опять перестал заикаться. Какое-то время он молчал, видимо, слушал своего собеседника, затем снова заговорил:

— Ко мне приходил подозрительный субъект. Вроде бы из налоговой инспекции. Задавал вопросы об Алле Геннадьевне. Что? Нет, про Кунтышево не было ни слова… да… тем не менее, вы должны подстраховаться… уж это — ваше дело…

Трубка стукнула об стол, и доктор раздраженно выкрикнул:

— Маргарита Власьевна! Заберите свои конфеты!

— Вы знаете, что я при стрессе начинаю есть сладкое, а это вредно!

Через минуту раздался шорох, хлопок, стук и наступила тишина — бронебойная Маргарита выкинула Ленину коробку в мусоропровод.

Алла Геннадьевна закрыла кран, отмотала от рулона кусок бумажного полотенца, вытерла руки и уставилась на свое отражение.

Туалет модного кафе на Большой Морской улице был выполнен в стиле хай-тек — стекло, металл, серо-голубые кафельные стены, холодный голубоватый свет бра. От этого света лица посетителей казались бледными и болезненными. Но лицо Аллы Геннадьевны было просто мертвенно-голубым.

— Так нельзя, — проговорила она вслух, вглядываясь в собственное лицо, — нужно взять себя в руки, встряхнуться…

Известно, если сто раз повторить «халва, халва» —слаще во рту не станет. Точно также, можно сколько угодно призывать себя к собранности и мужеству, но если за спиной постоянно чувствуется чье-то враждебное присутствие — о покое и сдержанности приходится забыть.

— Все это — чья-то игра! Я нормальна, нормальна! — пыталась внушить своему отражению Алла Геннадьевна.