ячейки и, не торопясь, стараясь сливаться со стенами, двинулся к выходу.

У выхода из камеры заказчик по-прежнему компостировал мозги козлу-дежурному. Мишка проскользнул наружу, и заказчик сразу же кивнул и пошел следом, утратив интерес к сложной работе камеры хранения.

Поравнявшись с Витькой, он взял чемоданчик, отслюнил аванс, напомнил, что нужно делать дальше и повернул к выходу на площадь.

Евгений Иванович Парамонов внимательно наблюдал за выходами из вокзала.

Чашка кофе перед ним давно остыла, в пепельнице накопилась внушительная груда окурков. Наконец, когда он уже почти отчаялся дождаться, из здания вокзала, оглядываясь по сторонам, вышел человек в свободной бежевой куртке и больших очках с желтоватыми стеклами. Парамонов не обратил бы на него внимания, если бы не хорошо знакомый красновато-коричневый кейс. Теперь, внимательно приглядевшись к этому мужчине, Евгений Иванович узнал коренастую фигуру и размашистую походку своего «специалиста».

Киллер внимательно огляделся по сторонам, прошел вдоль здания вокзала и, свернув в переулок, сел в неприметные бежевые «Жигули». Евгений Иванович даже чуть приподнялся над своим стулом, наблюдая за происходящим. Знание человеческой природы подсказывало ему, что киллер не будет тянуть, сразу же откроет чемоданчик, чтобы проверить его содержимое.

И он не ошибся. Не прошло и минуты после того как киллер сел в машину. «Жигули» не трогались с места. И вдруг ослепительная вспышка озарила серые мрачные дома, окружавшие Витебский вокзал, а секундой позже прогремел оглушительный взрыв. Бежевые «Жигули», как резиновый мячик, подпрыгнули в воздух, раскололись на несколько частей и рухнули обратно на тротуар грудой пылающих обломков. Многочисленные прохожие застыли, как в стоп-кадре. Оглушенные и ослепленные взрывом, они тем не менее смотрели, не отрываясь, на место трагедии, прикованные к нему древним как мир любопытством к чужому несчастью…

Евгений Иванович удовлетворенно улыбнулся, затушил в пепельнице последнюю сигарету и встал. Вот теперь операция была действительно закончена.

В кабинете исполняющего обязанности начальника управления Евгения Ивановича Парамонова раздался звонок. Звонили по его собственной прямой линии, минуя секретаря. Евгений Иванович снял трубку и, по недавно появившейся у него привычке, произнес:

— Парамонов слушает.

В трубке раздался мужской голос с довольно заметным мягким финским акцентом.

— Господин Парамонофф? Я имею удовольствие передать фам прифет от господина Хаккинена.

— О, благодарю вас! — Парамонов был сама любезность. — С кем имею честь?

— Эйно Канерфа, как это у фас назыфают.., референт. Если можно, я хотел бы фстретить фас сефодня ф семнадцать часоф ф изфестном фам месте…

Евгений Иванович рассыпался в благодарностях и повторил время встречи.

В семнадцать двадцать девять он уже подъезжал к перекрестку двух тихих улиц на Петроградской стороне. На этом перекрестке он уже несколько раз назначал конфиденциальные встречи с представителями своего финского партнера Хаккинена, директора фирмы «Арктик ОЙ», а также некоторые другие встречи столь же негласного характера. Имея такое постоянное место, можно было по телефону назвать только время.

Даже если телефон кто-то прослушивал, одно время встречи ничего не давало.

Притормозив на перекрестке, Парамонов опустил стекло и огляделся. В нескольких метрах от его машины стояла белая иномарка с включенным мотором. Ровно в половине шестого дверца белой машины распахнулась, из нее выскользнула девушка с длинными платиновыми волосами, в черном лайковом плаще и сапогах на неимоверно высоком каблуке. Подойдя к машине Парамонова, она протянула ему большой пакет, завернутый в плотную оберточную бумагу, и, слегка нагнувшись к опущенному окну, коротко сообщила:

— Этта приффет от каспатин Хаккинен!

Лицо финки наполовину закрывали огромные безвкусные очки с розовыми стеклами, довершали облик пудовые клипсы ду-' того серебра. Передав пакет, финка развернулась и, чеканя шаг, вернулась в свою машину. Иномарка тут же уехала.

Парамонов поднял стекло, обождал немного, чтобы дать финнам отъехать достаточно далеко, и тоже включил зажигание.

Через несколько минут его машина влилась в густой поток транспорта на Большом проспекте.

Неожиданно во внутреннем кармане его плаща зазвонил сотовый телефон.

Евгений Иванович поднес трубку к уху:

— Парамонов слушает.

— Евгений Иванович? — раздался в трубке удивительно знакомый голос. — Я тут у Вахромеева в больнице был, так он вам привет передает…

— Кто это? — удивленно спросил Парамонов. — Кто это говорит?

— А еще я на Южном кладбище недавно побывал, — продолжал тот же голос, — так там вам тоже многие кланяются и надеются на скорую встречу…

— Кто это говорит?! — В голосе Парамонова удивленное раздражение постепенно переходило в ужас.

Кажется, он узнал этот голос, но такого не могло, просто не могло быть, ведь он собственными глазами видел взрыв.

— Кто говорит? — переспросил голос в трубке. — Говорит служба ремонта. Заказ, на ремонт автомата А-16 принят. Посылочку вскройте, пожалуйста.

Парамонов, мгновенно покрывшись испариной, придерживая одной рукой руль, пальцами другой руки содрал упаковочную бумагу с финской посылки… У него на коленях оказался плоский чемоданчик красно-коричневой кожи с тисненым изображением ганноверской ратуши и какой-то немецкой фразой крупного готического помола.

Тот самый чемоданчик, который он оставил в камере хранения Витебского вокзала с маленьким сюрпризом для своего специалиста… И ведь он своими глазами видел, как тот сел с этим чемоданчиком в «Жигули» и минуту спустя взлетел на воздух.

Евгений Иванович выпустил руль и схватился за ручку дверцы, чтобы выбросить из машины страшную посылку, но он не успел этого сделать.

Чемоданчик взорвался, разметав в огненном вихре новенький «мерседес» и новоиспеченного исполняющего обязанности начальника управления Евгения Ивановича Парамонова.

— Ни фига себе! — Я, разинув рот, смотрела, как парамоновская машина, точнее то, что от нее осталось, огненным дождем сыплется на асфальт Большого проспекта.

Мой немногословный партнер вывернул руль, — уводя белую «ауди» в сторону Пушкарской.

— Сейчас сюда милиции понаедет… — пояснил он. — А нам с ними встречаться ни к чему, машина в угоне, да и вообще… Полюбовались на фейерверк, и будет. Ты, кстати, тоже свой маскарадный костюм сними, от греха подальше.

Я сняла платиновый парик, очки, черный плащ и затолкала все это в большой полиэтиленовый пакет. Потом стащила ужасно неудобные сапоги и с облегчением переобулась в кроссовки. От вульгарной долговязой финки не осталось и следа.

Проезжая мимо мусорного контейнера, попросила притормозить и избавилась от пакета с одеждой. Вот повезет какому-то бомжу!

Наша машина оставила позади Петроградскую сторону и выехала на Васильевский остров. Чтобы хоть как-то нарушить молчание, я спросила:

— А чей труп показали тогда по телевизору вместо моего? Я так тебя и не спросила.

В ответ он пожал плечами: