видеомагнитофон.

— А это тебе видеокассеты старых советских фильмов. — Я протянула ему коробку. — Будешь смотреть их, чтобы программы не ругать. Пока десять штук, потом еще купим.

Отец побелел и даже не делал попытки прикоснуться к коробке.

— Откуда ты взяла на это деньги? — проговорил он каким-то не своим сиплым голосом.

— Это компенсация всем нам, — усмехнулась я, предчувствуя, что сейчас грянет сокрушительный скандал.

Отец открыл рот и протянул ко мне руки.

— Только попробуй ей что-нибудь сказать или сделать! — В дверях стояла мать с немецким ножом лазерной заточки в руках, самым большим из набора.

Нож зловеще блестел.

— Мам, ты что? — испугалась я.

— Да я чего? Я ничего… — поскучнел отец. — Уже и слова нельзя сказать…

— Ты лучше помолчи, — строго сказала мать, взмахнула ножом и удалилась на кухню.

Я выскользнула к себе. Большую часть денег я поменяла на доллары, и теперь это была вполне компактная пачка. Я спрятала деньги в самый дальний ящик стола. Все было бы прекрасно, если бы не нужно было опасаться «черного киллера». Что бы я сделала с этими деньгами? Накупила бы тряпок, бросила работу, поехала отдохнуть к морю… Но нет! Я вдруг просто физически ощутила, как скука, моя давнишняя спутница, снова протягивает липкие лапы… Ну куплю я тряпок, машину, возможно… Не так уж много там было денег, в той коричневой торбе. И потом, правильно говорят: не в деньгах счастье! Это про меня. Я поняла совершенно точно, что если у меня будет куча денег, это не поможет мне избавиться от скуки. Конечно, чтобы в этом убедиться, следовало бы хоть недельки две побыть в шкуре миллионерши. Возможно, мне понравилось бы…

И вот, когда я совсем было приуныла, горестно рассматривая в зеркале выступившие по весеннему времени на носу веснушки, мать позвала из коридора:

— Катя, тебя к телефону!

Первая мысль была: не ходить! За последний день я столько раз разговаривала по телефону с бандитами, что привыкла ждать от этих разговоров только плохое. А может быть, звонит ненаглядный? Он очухался и хочет попросить прощения за свое отвратительное поведение. Тогда тем более не брать трубку! Я больше не желаю никогда ни видеть его, ни слышать его голос! Вот только я забыла ему об этом сказать.

— Катерина, ты идешь? — настаивала мать.

— Иду, — вздохнула я.

Голос в трубке был абсолютно незнакомый.

— Простите великодушно, я говорю с Екатериной Андреевной Дроздовой? — церемонно осведомился мужской голос.

— С ней самой, — зевнув, ответила я — давала себя знать бессонная ночь на вокзале.

— Добрый день. Катя, вы позволите вас так называть?

— Это мы еще посмотрим, — невежливо прервала его я. — Вы вообще-то кто, и что вам от меня надо?

— Хм.., на все ваши вопросы я так сразу ответить не смогу, вернее, могу, но не, хочу… Но вы не вешайте трубку, — спохватился голос, — потому что это не в ваших интересах.

— Позвольте мне решить самой, что в моих интересах, а что — нет… — начала было я.

— Нет, вы все-таки выслушайте, это будет вам интересно. А представиться я могу, зовут меня, допустим… Геннадий Сергеевич.

— Так-то лучше. Слушаю вас, Геннадий Сергеевич, — нелюбезно сказала я, потому что наш разговор начинал мне очень не нравиться.

— А зато на другой вопрос — что мне от вас надо, я с удовольствием отвечу. Мне нужно встретиться с вами и поговорить, потому что вопросы, которые нам нужно решить, ни в коем случае нельзя обсуждать по телефону.

— И вы надеетесь, что я так сразу возьму и побегу к вам решать ваши наболевшие вопросы? — рассердилась я. — Что-то вы, дорогой товарищ, слишком самоуверенны.

Мелькнула мысль послать моего собеседника подальше, но я воздержалась — голос был пожилой и, как ни странно, интеллигентный, во всяком случае, я не представляла, что общего у него может быть с бандитами.

— Вы не поняли, вопрос, который мы должны решить как можно скорее, возник у вас, это вам будут грозить большие неприятности, если мы не встретимся.

Я насторожилась.

— Что вы имеете в виду под «большими неприятностями»? — задала я осторожный вопрос.

— Хм.., ну, арест, тюрьма, большой срок…

— И вы утверждаете, что если мы встретимся и решим некоторые вопросы, то этих неприятностей у меня не будет? — Мой голос против воли дрогнул.

— Если вы поведете себя правильно…

Я прижала трубку к заколотившемуся сердцу. Сомнений больше не осталось — меня шантажировали. Что это? Кошмарный сон? Бред сумасшедшего? Может, я вообще уже давно сбрендила и сижу в психушке, а труп в темной яме, бандиты и взорвавшаяся «копейка» существуют только в моем воспаленном мозгу?

— Что вам известно? — рявкнула я. — Имейте в виду, мне нечего терять!

— Ну, зачем же так круто! — противно рассмеялся Геннадий Сергеевич. — Мне известно многое, про девушку, например, которая заменила вас в тот вечер в субботу, про то, куда она потом делась, а также про взрыв на вокзале.

— Откуда вы знаете про взрыв на вокзале? — завопила я, позабыв про осторожность.

— Из телевизионных новостей, — дали мне исчерпывающий ответ. — Я многое знаю про вас и Германа, а также умею сопоставлять факты. Так придете на встречу?

— Приду, — угрюмо пообещала я. — Только место буду назначать я.

— Как вам будет угодно! — согласился Геннадий Сергеевич.

Разумеется, я понимала, что имя он назвал вымышленное, но пока решила его так называть.

— Разрешите задать вам прямой вопрос?

— Пожалуйста.

— Вы знаете обо мне слишком много, а я о вас пока ничего. Вы не боитесь встречи со мной, так сказать, лицом к лицу? Ведь я могу узнать вас…

— Вы вряд ли меня узнаете, вы никогда меня не видели, но я, конечно, приму меры.

— Если будете не один, то я не приду, категорически заявляю!

— Разумеется, я буду один! Это наше с вами личное дело, зачем еще кого-то вмешивать?

— Тогда слушайте. Ровно в пять часов я буду в сквере возле памятника Екатерине.

— В Катькином садике? — Я почувствовала, что он улыбается.

— Вот-вот. Вторая скамейка справа. Вы, я так понимаю, меня знаете в лицо?

— Разумеется, ваши чудные рыжие волосы невозможно забыть!

Дались им всем мои волосы! И этот старый козел туда же, издевается!

— Я сам к вам подойду, — продолжал Геннадий Сергеевич.

— Угу, это чтобы я торчала у всех на виду и ждала, пока меня прикончат? — разозлилась я.

— Что вы, дорогая, кому нужно вас убивать? — В голосе старого проходимца послышалось искреннее удивление. — Наоборот, я заинтересован, чтобы вы как можно дольше пребывали в добром здравии. Это я боюсь торчать на виду. Согласитесь, у меня-то есть основания вас опасаться.

— Вы же собирались принять меры! — фыркнула я.

— Разумеется, я подстрахую свою жизнь, но вдруг вы не поверите?

— Ладно, — мне вдруг стало на все наплевать, — давайте встретимся, и вы скажете, что вам конкретно надо. Но если вас не будет, ровно в три минуты шестого я ухожу!

— До скорой встречи! — Он повесил трубку.