родные норы — живут в непрестанном страхе. Напряжение может достигнуть такого предела, что оцепеневший кролик будет не в состоянии двинуться (пользуясь языком самих кроликов, тогда он впадает в «торн»). Орех и его компания не отдыхали почти два дня. И с тех пор, как они покинули Сэндлдордское поселение, они не знали ни минуты покоя. Беглецы нервничали, шарахались от собственной тени и, когда представлялась возможность передохнуть, в изнеможении валились под первый попавшийся кустик. От Алтейки и Шишака за милю разило кровью, и об этом помнили все. Но сейчас Ореха, Одуванчика и Дубка больше всего беспокоило открытое незнакомое пространство склона, где невозможно увидеть, что впереди. Они поднимались вверх не по траве, а сквозь траву — красную от закатного солнца, словно объятую пламенем, — сквозь треск разбуженных насекомых. Они обходили стороной муравейники и заросли ворсянки. Они и понятия не имели, сколько осталось бежать до вершины. Едва разведчики одолевали какой-нибудь небольшой подъем, как тотчас за ним открывался новый. Орех подумал, что в этих местах наверняка водятся хорьки или белые совы. Он представил себе, как в сумерках над травяными просторами летит сова, вглядываясь в темноту своими каменными глазками, всегда готовая сделать небольшой крюк и погнаться за любой тенью. Элили поджидают свою добычу, а сова — она ищет ее и подлетает бесшумно.

Пока кролики двигались вверх, подул южный ветер, и лучи заходящего солнца окрасили небо красным до самого зенита. Орех, как и всякий дикий зверек, не привык разглядывать небо. Единственное, на что он временами обращал внимание, — это на линию горизонта, где обычно темнели деревья или ограда. Теперь же, поднимаясь по склону, Орех вдруг увидел безмолвно ползущие из-за вершины красноватые облака. Орех заволновался — это движение было иным, совсем не похожим на движение деревьев, травы или кроликов. Гигантская масса проплывала ровно, беззвучно и все время в одном и том же направлении. Это был какой-то совсем другой мир.

«О Фрит! — подумал Орех, повернувшись на минутку к полыхающему закату. — Неужто когда ты даешь жизнь кролику, ему приходится продираться сквозь все эти тучи? Фрит, если и впрямь ты разговариваешь с Пятиком, дай и мне поверить в это».

В этот момент у самой кромки склона он заметил силуэт убежавшего далеко вперед Одуванчика, который сидел прямо на муравьиной куче. Орех всполошился и кинулся догонять.

— Слезь, Одуванчик, слезь! — крикнул он. — Зачем ты туда забрался?

— Отсюда лучше видно, — ответил Одуванчик, радостный и взволнованный. — Ты только посмотри! Весь мир как на ладони!

Орех подбежал ближе. Неподалеку возвышался еще один муравейник, и, следуя примеру приятеля, он уселся на нем и осмотрелся. Теперь ему было видно, что они поднялись на почти ровную площадку. Крутой подъем здесь заканчивался, но, занятый мыслями о всевозможных элилях и опасностях, Орех сразу этого не заметил. Они были почти на самой вершине. Теперь, когда обзор не заслоняла трава, Орех видел все на много миль. На холме не было ни кустов, ни деревьев. На этом пространстве, где только трава и небо, любое движение сразу заметно. Ни человек, ни лиса, ни даже кролик не смогут подняться сюда незамеченные. Пятик не ошибался. Здесь, наверху, их никто никогда не застигнет врасплох.

Ветер ерошил шерстку, трепал траву, которая пахла чабрецом и Черноголовкой. Благодатным покоем все дышало на этих пустынных склонах. Высота, небеса и дали потрясли кроликов, и они обернулись к закату.

— О Фрит, отдыхающий па холмах! — воскликнул Одуванчик. — Должно быть, ты сотворил все это для нас!

— Сотворил-то, может, и он, но нам про холмы рассказал Пятик, — ответил Орех. — Посмотришь, как он обрадуется, когда все увидит сам! Наш Пятик-рах!

— А где Дубок? — вдруг вспомнил Одуванчик.

И хотя еще было светло, приятели нигде не нашли Дубка. Побегав туда-сюда, они взобрались на небольшую кочку. Но заметили лишь полевую мышь, которая выбралась из норки и шмыгнула в заросли спелой травы.

— Наверное, спустился вниз, — сказал Одуванчик.

— Спустился он или нет, — сказал Орех, — мы не можем искать его вечно. Нас ждут внизу, вдруг что-то случилось. Пора спускаться.

— Все-таки стыдно, что мы его потеряли, и как раз тогда, когда добрались сюда, живые и невредимые. Дубок растяпа — не надо нам было брать его на разведку. Но куда же он подевался, да так незаметно?

— Наверняка спустился вниз, — ответил Орех. — Интересно, как его встретил Шишак? Надеюсь, не поколотил. Пошли-ка обратно.

— Ты хочешь привести сюда всех сегодня же? — спросил Одуванчик.

— Не знаю, — сказал Орех. — Посмотрим. Ночевать надо там, где безопасней.

Они двинулись к спуску. Начинало смеркаться. Отыскав глазами несколько низкорослых деревьев, которые выбрали ориентиром еще по пути наверх, кролики сорвались с места. В холмах часто бывают такие чахленькие оазисы. На невысоком обрыве росли рядышком несколько кустов бузины да терновника. И яркие цветы бузины качались над белесыми грязноватыми пятнами выступавшего на поверхность мела. Подбежав поближе, приятели вдруг увидели Дубка, который сидел в зарослях чертополоха и умывался передними лапами.

— А мы тебя ищем, — сказал Орех. — Где ты был?

— Прости, Орех, — кротко отвечал Дубок. — Я заметил, что тут есть норы. И решил — вдруг они нам пригодятся.

За спиной Дубка на невысоком обрыве темнели три кроличьи норы. А под кустами над обрывом, между толстых кривых корней, Орех с Одуванчиком разглядели еще две. Ни следов, ни помета. Пусто.

— Внутрь заглядывал? — спросил Орех, нюхая воздух.

— Заглядывал, — ответил Дубок, — во все три. Мелкие, не слишком удобные, зато чистые — ни болезнью, ни смертью не пахнет. Кажется, нам они в самый раз, по крайней мере, пока.

В сумерках прямо над их головами пролетел стриж, и Орех повернулся к Одуванчику.

— «Знай! Знай!» — передразнил он стрижа. — Сходи-ка за остальными.

Вот так и вышло, что повезло самому рядовому из рядовых, именно он и нашел то, в чем беглецы нуждались больше всего. И может быть, даже спас кого-то от гибели, ибо вряд ли, ночуя в траве — все равно, под холмом или на вершине, — кролики могут рассчитывать, что все доживут до утра.

Норы и впрямь оказались неудобные. «Для бродяг [16] вроде нас сойдут», — сказал Шишак. Усталые путники в чужих краях не слишком привередливо относятся к подвернувшемуся жилью. Норы были сухие, просторные. Туда влезло бы кроликов двенадцать. Два прямых перехода вели из-под корней терновника к спальням на меловом обрыве. Кролики не умеют делать подстилки, и на твердом как камень полу беглецам показалось совсем неуютно. Зато оттуда в глубину мелового пласта, а потом, поднимаясь вверх, привычные, вырытые дугой коридоры вели к норам с хорошо утоптанным земляным полом. Они были глухие, не связанные друг с другом, но измученная компания просто не обратила на это внимания. Уютно свернувшись клубочками, почувствовав себя в безопасности, они устроились там, разделившись по четыре, и тотчас уснули. Только Орех лег не сразу — он вылизывал ногу Алтейки. Никаким воспалением даже не пахло, но, вспоминая, что ему довелось слышать о крысиных укусах, Орех решил проследить, чтобы Алтейка спал подольше и, пока ранка не заживет, держался подальше от грязных мест.

«Уже третий раненый. Но, в конце концов, могло быть и хуже», — подумал он и уснул.

Короткая июньская ночь растаяла через несколько часов. На высоком холме рассвело рано, но наши друзья и ухом не вели. Солнце совсем уже встало, а кролики все еще крепко спали в непривычной для