— Какие цепи? — моментально насторожилась тетя Тоня.
— Как какие — которые на призраках, — охотно пояснил Стас. — Ржавые… бряк-звяк… ужасно противно. Пока еще привыкнешь. Конечно, в этом есть и положительные стороны — издалека слышно, и можно не опасаться, что тебя неожиданно застанут в деликатной ситуации.
Тетя Тоня засмеялась, закинув голову, и все ее тело заколыхалось.
— Ну, раз шутите, значит все нормально.
— Только очень холодно, — неожиданно подала голос Кира, стоявшая на последней ступеньке, и Антонина Павловна кивнула.
— Да, у нас во всем доме еще с января не топят. Дом старый, трубы старые, никому это не надо, мы уже устали с рэповцами ругаться. Все равно без толку! Ну, доброго вам дня.
Отвернувшись, она начала отпирать дверь своей квартиры. Кира и Стас, обменявшись насмешливыми взглядами, вышли из подъезда и сразу же наткнулись на двух пожилых женщин, которые, как бы между прочим, стояли возле розовых кустов и перебрасывались фразами. На вышедших они посмотрели с таким беспредельным равнодушием, что Киру начал разбирать смех, но она сразу же внутренне ощетинилась, узнав в одной из женщин кудрявую Нину, которой вчера так увлеченно выражала свое недовольство. Но к ее удивлению та приветливо заулыбалась, словно ничего и не было.
— Здравствуйте.
Вторая просто кивнула, теребя в пальцах ручку пустого молочного бидона. Стас и Кира, поздоровавшись, прошли мимо, чувствуя на своих затылках внимательные изучающие взгляды. Навстречу им медленно шла еще одна женщина — из тех, кого они видели вчера во дворе, старательно глядя куда-то в сторону. Кира подтолкнула Стаса локтем.
— Господи, интересно, они очередь занимали или как? Может, уж все в ряд выстроятся, чтоб времени не тратить!
— Перестань, она просто тут живет. Может, ей до нас и дела нет…
Прошедшая женщина поздоровалась тихим голосом. Не выдержав, Кира оглянулась и столкнулась с ее удивленно-испуганным взглядом. Женщина тотчас отвернулась и заспешила к двум старушкам, все еще стоящим возле подъезда и глазеющим им вслед. Дворовые скамейки еще были пусты, и только на одной сидел вчерашний старичок, кроша хлеб изнемогающим от сытости голубям и бросая в сторону Киры и Стаса вороватые взгляды.
— Вот и говори после этого… — начала было Кира, но ее слова оборвал задорный свист, долетевший откуда-то сверху. Задрав головы, они увидели Софью Семеновну, которая стояла на балконе третьего этажа, покуривая сигаретку. На ней был теплый спортивный костюм, волосы стягивал яркий полупрозрачный платок. Сейчас она выглядела моложе, чем вчера.
— Доброе утро. Ну, как спалось?
— Неплохо, — не без вызова ответила Кира. — Бабушка заходила, всем приветы передавала…
— Не шути с такими вещами, деточка, — Софья Семеновна погрозила ей дымящейся сигаретой. — Дурное притянешь.
— То есть, пока еще ничего дурного не было?
— А я почем знаю? — Софья Семеновна пожала плечами и устремила взгляд куда-то в глубь двора, явно утратив к ним всякий интерес. Стас потянул Киру за руку.
— Пошли. А то сегодня так никуда и не уедем.
Но пока они дошли до остановки, им пришлось произнести еще не менее десятка утренних приветствий. Навстречу, то ли случайно, то ли нарочно, попались практически все вчерашние обитатели двора — кто-то спешил домой, кто-то из дома, кто-то просто прогуливался. Так или иначе, все успели бросить на их лица цепкие любопытствующие взгляды и не меньше половины поинтересовались, как им спалось на новом месте — с таким хозяйским гостеприимством, словно квартира была их собственностью, любезно предоставленной Кире и Стасу. В глазах некоторых читалось недоумение, в глазах других — удивление, кое- кто же смотрел и с неким загадочным пониманием, которое отчего-то казалось хуже всего.
— Они все-таки наблюдали за нашими окнами, — чуть хрипловато произнесла Кира. — Они знали, что мы собираемся выходить. Стас, что происходит?
— Не знаю. Может, у них тут такой обычай посвящать в соседи. Или какое-нибудь тайное общество.
— Стас, я серьезно!
— А если серьезно, то, по-моему, Кира, это просто суетливое утро. И все друг друга знают. Теперь и нас знают тоже. Привыкай.
Последним им встретился «майор» — прихрамывая и опираясь на трость, он шел со стороны моря, и Кира внутренне уже приготовилась к очередному вопросу и изучающему взгляду, но тот, обратив в их сторону темные очки, блеснувшие на восходящем солнце, лишь коротко бросил: «Доброе» — и прошел мимо, не оглядываясь и стуча тростью по выщербленному асфальту. Кира удивленно вскинула брови. Это был единственный человек, которому, казалось, совершенно наплевать на то, что творилось с квартирой и наследниками Веры Леонидовны, и, как ни странно, это равнодушие задело ее больше, чем все любопытство остальных вместе взятое. Она оглянулась на уходящего человека. Сейчас он выглядел гораздо менее величественно, чем вчера, когда сидел за столом, раздумывая над очередным шахматным ходом, и казался гораздо старше. Его раскачивающаяся фигура была какой-то поникшей, надломленной, голова ушла в сгорбленные плечи, мешковатый плащ сидел на нем нелепо и, несмотря на то, что был почти что новым, казался таким же старым, как и его владелец. Кире не было жаль майора, она совершенно не знала этого человека, но смотреть на него отчего-то было странно горько и даже обидно.
Рухнувший всадник, сломленный бурей, где конь твой, где меч твой, где годы лихие, где друг неподкупный, где вера, где удаль, где ветры дороги, владычица сердца и замок фамильный… где ты растерял их, кто отнял, кто предал — один ты остался — лишь старость с тобою…
Вздохнув и отогнав неожиданно нахлынувшую печаль, Кира заметила, что приотстала от быстро и уверенно шагавшего Стаса, и заспешила следом, и странный, соткавшийся в голове образ побежденного рыцаря постепенно истаивал, и когда она забралась в урчащий «топик», исчез бесследно.
Когда встречаются двое близких людей, очень давно не видевших друг друга, это чаще всего сопровождается бурным проявлением эмоций. Но в данном случае даже определение «бурные» очень и очень слабо характеризовало те звуки, которые выслушал ошеломленный патриархальный дворик поздним воскресным вечером. С таким же успехом можно попытаться описать истошный вопль защемленной дверью кошки фразой «где-то громко мяукнули» — это тоже совершенно не передаст истинной звуковой ткани состоявшейся встречи. Ибо две относительно хрупкие и казавшиеся довольно безобидными девушки стискивали друг друга в приветственных объятиях с такими громкими и своеобразными проявлениями восторга, что, если закрыть глаза, то казалось, под высокими акациями львиный прайд сцепился со стаей гиен за право обладания свежей тушей антилопы-гну. Это было бы еще ближе к истине, если б гиены и львы обладали способностью внятно ругаться. На лице молчаливо стоявшего неподалеку молодого человека явственно читалось недовольство, смешанное с мучительным осознаванием окружающей действительности. В темноте двора с испуганным любопытством поблескивали глаза невзначай припозднившихся на скамейке старушек.
— … гнусное, недостойное создание! Наконец-то ты решила показать здесь свой обезображенный морщинистыми провалами блин, который люди называют лицом! Два года!.. или три… Мне уже перестали сниться кошмары, я несколько месяцев не была у психиатра, и тут являешься ты и перекашиваешь мое чудное пасторальное существование…
— Умолкни, вислозадая! Хоть весело и чудно слушать твой ненавязчивый бред, все же постарайся вести себя, как цивилизованная особь, а не как престарелая шимпанзе. Ты должна преисполниться счастьем и пасть ниц, а не обстреливать меня прокисшим содержимым своей черепной коробки! Так что перестань вопить, как насаженная на кол чайка. Мы только что с вокзала, у наших рабов сегодня выходной, и все вещи пришлось тащить самим, так что мы очень устали…
— Как будто я не устала, вынося с утра до вечера тазы с рвотными массами…
— Вик, ты же в поликлинике работаешь, какие тазы? Кроме того, сегодня воскресенье. Я позвонила тебе днем, так что ты вполне могла бы стоять тут с грубо вылепленным тортом или кастрюлькой нарезанного бензопилой салатика.
— Тортик имеется, — Вика легонько толкнула ногой стоявший рядом пакет и весело блеснула чуть раскосыми серо-голубыми глазами. Ее коротко остриженные пышные волосы были выкрашены в темно-рыжий цвет, а в чертах миловидного лица постоянно чудилось нечто занятно-затаенное, словно Вике была известна потрясающе смешная история, и она размышляет — рассказать ее или нет. Длинные густые ресницы и ямочки на щеках добавляли к этому облику толику очаровательной застенчивости, хотя на самом деле даже у отряда маститых психологов опустились бы руки, вздумай они отыскать в Вике хоть крошку застенчивости. По ее пухлым губам и подбородку были размазаны остатки красно-коричневой помады, большая часть которой теперь неравномерно распределялась по смеющемуся лицу Киры.
— Значит, теперь рыжая? Когда я видела тебя в последний раз, ты была цветом, как баклажан…
— А-а, это было столько причесок тому назад!.. — Вика беспечно махнула рукой. — Добросовестно следую поговорке: если женщина меняет прическу, значит, она готова поменять мужчину… Кстати, — она склонилась к уху Киры, — а кто этот милый джентльмен с глазами удивленного карибу?
— Это мой брат… Помнишь, я тебе говорила, что у меня есть брат?.. Стас, подойди, не бойся. Так мы нормальные девочки, мы только друг с другом общаемся, как два пожилых дауна, — видя, что Стас медлит, Кира нетерпеливо махнула ему рукой, к ней тотчас присоединилась вторая, ладони звонко шлепнули друг о друга и поманили, раскрывшись и соприкоснувшись мизинцами. — Иди же! Знакомься — это Вика, я тебе о ней рассказывала…
— Наверняка разнообразные гадости… Очень приятно, — Вика сделала реверанс. — Надеюсь, вам тоже? Стас — это сокращенно от «Станислав»?
— От «Михаил», — отозвался Стас с тенью улыбки на губах и повернулся к Кире. — Дай мне ключ, чтоб я занес вещи, пока вы будете общаться… надо будет завтра заказать дубликат.
Кира взглянула на него с легким недоумением.
— Зачем нам общаться здесь — зайдем все вместе. Вика, ты очень кстати — поможешь мне разобрать вещи.
— Вещи, да, — Вика, мгновенно помрачнев, уставилась на груду сумок и перевязанных веревками пакетов, из одного из которых выглядывали слегка помятые разлапистые листья вашингтонии. — Я рассчитывала попасть на торжество, а меня впрягают в повозку. Что в этих баулах? Ты привезла свою мастерскую вместе с сотрудниками, разобранную на кусочки?
— Это всего лишь моя одежда… и так, по мелочи… — Кира подхватила ее под руку и подтолкнула к вещам. — Возьми вот это и вот это. Стас, поосторожней с центром, это моя самая дорогая вещь после фена и пальмы… здесь нет ни одного комнатного растения, представляешь, Вик — совершенно голые окна, терпеть этого не могу! Стас, возьми ключи.
Вика недоуменно огляделась.
— А где фура, на которой вы все это привезли? Или это был караван верблюдов?
— Мы приехали на такси. Помогай, не стой столбом!.. Нет, Стас, пальму я возьму сама, я ее никому не доверяю.
