— А Марта-то, — заметил Волк, искоса посмотрев на дочь, что держала Никиту за руку, — прямо сияет вся. И чайки, вон, смотри, прилетели, теперь ее матушка с нами до Лондона будет, чувствую.

Тео рассмеялась, и, найдя пальцы мужа, вздохнула: «Как придем в Лондон, Дэниел хочет на те, корабли наняться, что в Новом Свете плавают. Опасно ведь это».

Волк поцеловал ее висок и ответил: «Ну, а что делать? Беллу-то нашу искать надо, и я ведь тоже, любовь моя, — дома сидеть не буду. К тому же, Дэниелу уже семнадцать к той поре исполнится, пусть вылетает из-под крыла. А этот с нами еще долго останется, — он пощекотал сына и тот захихикал, — ну и может, еще нам детей Господь даст».

Тео кивнула и, обняв его, так и стояла, смотря на берег, на высокую фигуру отца, — пока «Гордость Лондона», лавируя под западным ветром, выходила из гавани.

Отец Павел благословил корабль, и, обернувшись, к Грише с Василисой, мягко сказал: «Ну, не плачьте. Дорога теперь к нам известная, письма привезут, когда-нибудь».

— Вот именно, — Тайбохтой похлопал Гришу по плечу и сказал священнику: «А вы вот что, святой отец, я сейчас на юг поеду, вы уж не откажите в любезности — не только со мной позанимайтесь, но и с женой моей будущей».

— А вы, князь, жениться собрались? — улыбнулся священник.

— Не только жениться, — Тайбохтой все вглядывался в силуэт корабля, — но и детей завести, и внуков увидеть. Этих-то, — он кивнул на «Гордость Лондона», вон — привезли, показали, — хоть и не чаял я уже, так что истинно, как вы там говорите? — он взглянул на отца Павла.

— Благ Господь ко мне и нечего мне больше желать, — мягко отозвался тот.

— Вот-вот, — Тайбохтой рассмеялся, и шепнул, глядя на белые, удаляющиеся паруса:

«Спасибо тебе, Локка, спасибо, любовь моя. Живи спокойно, и будь счастлива, до конца дней своих».

Констанца Холланд, натянув поводья, остановила лошадь, и сказала, повернувшись к брату:

«Все же в Италии мне нравилось больше».

— Ну, — рассудительно ответил Джон, спешиваясь, — мне, знаешь, тоже, однако папа хотел, чтобы ты посмотрела Европу, так что отсюда мы поедем на север, в Гамбург, и там уже отплывем в Амстердам. Ну а потом — в Лондон.

— Ну, правильно, — Констанца тоже спрыгнула на землю, и, подойдя к брату, взглянула на купающийся в золоте осени городок.

— В Нижних Землях война все еще, опасно сушей ехать, хотя, я бы не отказалась еще раз побывать в Париже. Помнишь этот трактир, где мы с мистером Мэтью обедали, ну там, где Новый Мост возводят? Так вкусно я еще нигде не ела, даже у нас в имении.

— Ну, хоть построят, — вздохнул Джон, — а то, право, стыдно — в таком городе, в наш век, и до сих пор на лодках людей через Сену перевозят. Как твои занятия? — он кивнул вниз, на изящные университетские здания.

Тонкие губы улыбнулись и Констанца, рассмеявшись, ответила: «Прихожу к профессору после темноты, чтобы никто не заметил, что он преподает девушке, да еще и математику. Он помнит моего отца, — девушка чуть вздохнула, — один из немногих. Даже странно, — она помолчала, — я ведь тут родилась, а ничего не чувствую, не то что в Венеции. Помнишь, ты меня привел тот подвал посмотреть?

Они стояли в сыром, пахнущем плесенью дворе, и Констанца, наклонившись, заглянув в темный, заваленный отбросами подвал, удивленно спросила: «Вот здесь мы жили с отцом?»

— Да, — Джон кивнул, — отсюда я вас и забрал, ну, той ночью, и привел к нам, в Сан-Поло. А потом твой отец, — он чуть дернул уголком рта, — ушел, папа вписал тебя в паспорт, и ты стала леди Констанца Холланд. Ну, и провела остаток ночи на кровати резного дуба, под собольим одеялом.

Девушка все смотрела на копошащихся в горах мусора крыс.

— Знаешь, — она обернулась, и темные глаза сверкнули золотом, — отец ведь мне написал потом, почему он так поступил. Я бы сделала точно так же на его месте.

— Очень надеюсь, что до этого не дойдет, — вздохнул Джон.

— Так, — сказала Констанца озабоченно, — перед отъездом надо еще книги упаковать. Я купила этот новый атлас, аугсбургского издания, «Уранометрия», ну, я тебе говорила о нем. Он сделан на основе наблюдений Тихо Браге.

— Вот с ним, — добавила Констанца, — я бы действительно хотела позаниматься, ну, впрочем, ты же никогда меня одну в Копенгаген не отпустишь.

— Не отпущу, — согласился Джон.

— Если бы леди Мэри и сэр Роберт там жили, — отпустил бы, а они, сама знаешь, на Москве, и еще долго там будут, судя по всему».

— Ну, хоть в Болонье у Пьеро Катальди поучилась, — вздохнула Констанца.

— Мы с ним работали над проблемой совершенных чисел, ну, ты же знаешь, он нашел шестое и седьмое, давно еще, пятнадцать лет назад, мы с ним искали восьмое, но ясно, что обычный метод перебора делителей тут не подходит, надо придумывать что-то еще».

Джон нежно улыбнулся:

— Ты мне об этих числах всю дорогу от Венеции до Вены рассказывала, я теперь о них могу лекции читать, как твой Катальди».

Констанца повертела в руках хлыстик и, неожиданно зло, проговорила:

— Я бы тоже хотела читать потом лекции, профессор Катальди меня очень хвалил, сам знаешь. А вместо этого буду придумывать тебе новые шифры, и составлять балансы для «Клюге и Кроу». И когда женщин только пустят в университеты?

— Кстати, — примирительно заметил брат, — друг твоего отца, и сэра Филипа покойного, Джон Флорио, ну, он итальянский детям короля Якова преподает, перевел «Опыты» Монтеня, мне король говорил, еще до нашего отъезда, ну, когда мы с ним сидели после похорон Ее Величества. Если хочешь, когда вернемся, я закажу экземпляр, для твоей библиотеки.

— Я, — Констанца подняла рыжую бровь, — их еще десятилетней в оригинале читала, дорогой брат. Она сморщила смуглый нос, и, прислушавшись к звону часов на башне ратуши, велела:

— Поехали, я все-таки хочу заняться книгами, да и вещи — что у меня, что у тебя все разбросано, дорогой Джон. Почему ты, кстати, не женишься? — внезапно спросила Констанца, легко вскакивая в седло.

— У меня работа, — Джон вздохнул.

— Сама же помнишь — не успел Яков взойти на престол, уже начались против него заговоры, я, поэтому и попросил графиню Ноттингем приехать в Париж, забрать тебя, и присмотреть за тобой в Италии, пока я со всем этим разбирался. Но зато теперь мы всех арестовали, и сэра Уолтера Рэли тоже, так что я могу спокойно пожить месяца два. Наверное, — добавил он.

«Ну, какая жена это выдержит?»

— Любящая, — спокойно ответила Констанца, чуть пришпоривая лошадь.

— Мне, кстати, Полли, то есть графиня Ноттингем, рассказала про смерть отца, она же видела все это. И лорд Фрэнсис тоже, у них балкон прямо на Площадь Цветов выходит».

— И очень зря, — поморщился Джон. «Мала ты еще».

Констанца помолчала, и, накрутив на палец рыжую прядь, ответила:

— Я им очень благодарна, за это. Вот они, кстати, — девушка повернулась к брату, — очень любят друг друга, сразу видно, хоть лорд Фрэнсис ее в два раза старше. И мальчик у них смешной, — Констанца нежно улыбнулась, — ему в ноябре три года будет. Александр Филипп, ну, они его Алессандро зовут. Тебе бы такую жену, — решительно подытожила Констанца.