— Там затонувший корабль или что-то в этом роде. Цепь уходит внутрь, ничего не разберу.

— Вылезай. Я слишком боюсь когда ты там внизу. Подождём пока погода улучшится.

Однако небо выглядит ужасно и со стороны моря катятся серые волны, которые течение реки делает очень крутыми. Швартов закреплённый за балку рвётся и нос снова прыгает вверх-вниз дергая цепь, которая звенит при каждом рывке. В это время с берега кто-то зовёт нас. Человек в светлой униформе кричит и машет фуражкой.

— Уже час как кричит. — говорит Лиззи. — Я смотрела в бинокль. Не пойму чего он хочет.

— Оставь его. Нужно решить что делать.

— Слушай, обрежем цепь.

— Тогда потеряем якорь. И как потом?

Это трудное решение. Отдав цепь мы лишаемся её и основного якоря, от одной мысли об этом мне нехорошо, словно потерять часть себя самого. Конечно, у нас есть запасной якорь, но он меньше и намного менее надёжен, особенно сейчас, когда возможны циклоны и хороший якорь очень важен. Но если её не обрезать, останемся здесь на течении и если цепь вдруг внезапно порвётся сама будет катастрофа, течение понесёт нас вдоль берега в опасной близости от затонувших судов.

Наконец, скрепя сердце, я иду на нос с большими кусачками которые мы держим для аварийных случаев. Открываю максимально губки и зажимаю звено цепи, мотор заведён и Лиззи готова рулить, как только лодка будет свободна. Сжимаю рукоятки, металл деформируется, губки входят в него как в масло.

— Подожди. Смотри, они идут сюда. — кричит Лиззи, показывая на каноэ с тремя людьми на борту, только что отошедшее от берега. Один в униформе в центре, двое других гребут как сумасшедшие, пытаясь преодолеть против течения разделяющие нас пятьдесят метров.

— Всё, уже режу. — я сильнее сжимаю рукоятки и цепь рвётся. Лодка сразу же разворачивается и только усилие мотора спасает нас от столкновения с обломками кораблей.

С каноэ доносится крик досады, человек поднимается и кидает камень, который со стуком падает на палубу.

— Что за кретин? Чего ему надо?

Но нет времени спрашивать разъяснений, мы направляемся на середину реки с трудом правя между волн и водоворотов.

— Хватит. Возвращаемся в море.

— Уверен?

— Уверен. Лучше шторм чем этот бардак.

Мы оба знаем, что в море будет довольно рискованно, но после этой реки, бухты и затонувших кораблей по берегам этот риск кажется не очень большим. И когда мы оба согласны у нас стопроцентный консенсус.

«Barca Pulita» прыгает по волнам, подгоняемая течением в шесть узлов и неслась к морю с невероятной скоростью.

— Смотри сюда, что-то странное.

— Что там?

— Кажется фотография.

К камню, который бросили с лодки, был привязан сверток. Пластиковый пакет с обёрнутым газетой поляроидным снимком, на котором изображён тот в униформе.

Маленькая черно-белая фотография плохого качества вроде тех, что делали пол века назад.

Больше ничего. Не слова не подписи.

— Интересно, чего он хотел?

— Этого ты не узнаешь никогда. Потому что сюда, я тебе клянусь, мы больше не вернёмся.

Через два часа мы уже в море. Энтони по радио передаёт, что «тропический шторм» медленно удалился на юг. Вся ночь ушла на то чтобы против ветра выбраться из залива в который впадает река Бейра.

А утром новое яркое солнце осветило неожиданно и невозможно голубое море.

Мы находимся на траверсе Ричардс Бей. Дует норд-ост и он усиливается. Барометр падает, но это уже не важно, мы уже почти дошли. Ричардс Бей — первый город Южной Африки и наше путешествие в 1200 миль находится на последнем этапе. Порт Дурбан — наша конечная цель, всего в 120 милях.

Тропики остались за кормой и вместе с ними опасность циклонов. Теперь воздух каждое утро становится всё прохладнее а море кажется стало более тёмным и менее приветливым.

Появилась длинная волна идущая с юга. Бесконечная череда водяных дюн медленно поднимает и опускает поверхность моря, словно погружённое в летаргический сон чудовище дышит под водой, готовое проснуться в любой момент. В этом новом море, которое в некоторых аспектах похоже на наше, барометр снова становится оракулом на борту. На долгое время мы забыли о нём, в тропиках давление не меняется, но теперь его настроение определяет и наше: если он падает, мы беспокоимся, если падает быстро, пугаемся, если растёт, расслабляемся.

Этой ночью давление падает. В полночь было 755, в четыре часа 753 а теперь, в шесть упало до 751. Ветер действительно сильный и видимо ещё усилится.

— Зайдём в Ричардс Бей?

Город едва виден, группа квадратных строений вдоль неясной береговой линии. Он всего в десяти милях по правому борту и соблазн очень велик. Первое цивилизованное место после почти года в тропиках.

— Подумай только, фрукты, молоко, мясо, шоколад…

— … мороженное, бриоши…

Море же странно спокойно и лодка с попутным ветром, с парусами раскинутыми как крылья бабочки, весело летит вперёд, поднимая брызги на каждой волне.

— Ну как можно терять такой ветер. Потом возможно придётся неделями ждать пока снова подует с севера.

Решаем идти дальше. Бриоши и свежий хлеб придётся подождать ещё денёк. Пробуем лишь связаться по радио, чтобы услышать прогноз погоды.

— Порт Ричардс Бей, порт Ричардс Бей, вызывает итальянская яхта «Barca Pulita» В Танзании, Мозамбике и Кении никто ни разу не ответил на наши радиовызовы. Здесь же профессиональный и безупречный женский голос сразу же отозвался в громкоговорителе УКВ рации.

— Barca Pulita, what can I do for you?

— Как здорово. Нам отвечают.

Я говорю что мы направляемся в Дурбан и прошу прогноз на участок моря отделяющий нас от первого большого порта Южной Африки. Мы входим в зону больших атмосферных возмущений южного полушария и я знаю, что погода может измениться очень быстро.

— Ветер норд-ост, пять баллов, усиление до семи. — отвечают с земли. Не очень обнадёживающе, но и не катастрофа.

— Что будем делать? Идём дальше?

— Не знаю. Ты что скажешь?

— Я скажу что если ветер останется северо-восточным, то будет нам в корму весь переход, если же повернёт на юг, тогда беда.

— По прогнозу не должен, по крайней мере ближайшие двенадцать часов.

— Сколько осталось до Дурбана?

— Сто двадцать миль. Восьмиузловым ходом за четырнадцать часов должны дойти.