— Одному на берег! Даже не подумаю!

В конце концов собираем остатки энергии, спускаем на воду тендер и спускаемся оба.

Последние лучи солнца окрашивают в жёлтый и оранжевый цвета город, берег, дома. Сотня рук хватает тендер вынырнувший из прибоя, поднимают и опускают на берег, между деревянными каноэ и примитивными рыбацкими снастями. Сотни рук двигаются в исламском приветствии, сотни огромных детских глаз неотрывно смотрят на нас.

Задублённые на солнце лица, растрескавшиеся руки рыбаков. Жестами говорят нам:

«Добро пожаловать!»

Мы не нашли пиратов на Сокотре, и даже воспоминаний о них. В бухте у Hadiboo лодку качает, но не очень сильно. Рыбацкие каноэ бесшумно скользят рядом, немного меняя курс, чтобы посмотреть на нас поближе, но сидящие в них люди опускают взгляды. После первого дня, когда множество людей встречала нас на берегу, они больше не проявляли интереса к нам и оставили нас в покое.

Днём невыносимо жарко. Температура за сорок, ни малейшего ветерка и невозможно дышать. В короткие часы прохлады после рассвета и перед закатом выходим на берег для коротких прогулок. Стараемся побольше увидеть и понять, а также ищем возможность пополнить камбуз, запасы которого уже опустились до минимального уровня.

Дороги, покрытые мягкой пылью, усеяны острыми камушками и осколками раковин.

Магазинов нет.

— Должны же они чем то питаться. — повторяю я и продолжаю искать.

Вокруг дома квадратной формы, серого и чёрного цвета, того же цвета, что и гора, с которой были взяты камни для их постройки.

— Наверное они питаются рыбой. — отвечает Карло подумав.

Пока что самое лучшее на острове, это море. Оно кишит рыбой. Каждое утро рыбаки возвращаются, менее чем через пару часов работы, с полными каноэ. Даже дети ловят прямо с берега, забрасывая микроскопические сетки и каждый раз вытаскивают две три извивающихся рыбёшки. Чтобы освободить их из сети, они берут рыбу зубами за голову, осторожно вытаскивают и кидают в жестяную банку. Когда солнце поднимается выше и жара становится невыносимой, каждый из них несёт домой банку полную рыбы.

— Согласна, но никто не живёт одной только рыбой. — и мы продолжаем поиски. Вокруг бродят маленькие козы и пытаются глодать мусор — единственное, чего в достатке на улицах Сокотры. Наконец посреди дороги, которая стала шире, появляются лавки. Это ящики, высотой метра полтора, которые открываются вдоль. Внутри каждой из двух частей устроены полки, на которых выставлен весь товар имеющийся в продаже на Сокотре: сигареты россыпью, сухое печенье, чай, чёрный и зелёный, пакеты с чем-то белым, спички, мыло и несколько головок чеснока. Когда приходит время молитвы, хозяин закрывает свой своеобразный сундук на висячий замок, скрепляя между собой две составляющие его части.

Остальное время торговцы лениво лежат в тени в ожидании покупателей.

Мы рассматриваем товар в одном из магазинов-сундуков, когда машина, что-то вроде джипа бледно голубого цвета, останавливается напротив нас на пыльной дороге.

Из неё выходят два мужчины, одетые в светлые халаты и белые вышитые ермолки.

Деликатными но решительными жестами просят нас следовать за ними.

— Куда мы должны идти? — спрашивает Карло немного обеспокоено.

— Mudir, mudir. — отвечает мужчина.

— Хочет отвести нас к начальнику. Кто знает, что это за начальник.

— Может он имеет ввиду султана?

Смотрю на нашу лодку, стоящую на якоре посреди бухты. Мне совсем не хочется оставлять её. Не хотелось бы даже терять её из вида.

— Это не может быть далеко. — говорит Карло, показывая на посёлок. Hadiboo — горстка домов громоздящихся между бухтой и чёрной горой. Действительно, место, куда нас хотят отвезти, не может быть дальше чем последние дома. Соглашаемся и оказываемся в тесноте автомобиля. Едем подпрыгивая на глубоких колдобинах по узким улочкам между строений из тёмного камня. Козы разбегаются в беспорядке и дети смотрят на нас, словно мы прилетели с Луны. После нескольких поворотов и многочисленных прыжков джип останавливается перед белым особняком увенчанным четырьмя шпилями. Дворец султана?

Нас приглашают войти в дверь, до смешного маленькую, и мы оказываемся в прямоугольной белой просторной комнате. Голые стены и никакой мебели. На полу, вдоль стен, на циновках сидят люди, кажется в ожидании чего-то. В глубине, на горке отделанных золотом подушках сидит человек, который с первого взгляда производит впечатление главного. Высокий, внушительный и хотя сидит, видно, что он выше других на голову.

Босые ноги, чистые и ухоженные. Одет в набедренную повязку — доти, яркой расцветки — переплетение чёрного и золотого. Такой же платок, закреплённый золотым шнуром, покрывает голову. Широкая белая рубаха из хлопка с короткими рукавами оставляет открытыми смуглые предплечья и сильные запястья. На руке золотые часы советского производства. Руки ухоженные, длинные пальцы, светлые ногти и два массивных перстня увенчанных цветными камнями. Под рубашкой, наверное чтобы держалась доти, ремень из тёмной кожи, за который заткнут большой пистолет, ручка которого упирается ему в рёбра.

Вся его фигура излучает силу и власть. И ещё от него исходит восточный аромат мускуса и свежести. Наверное он мог бы вызывать робость, если бы не дружелюбное открытое лицо.

Волосы под платком чёрные и блестящие, белозубая улыбка под сталинскими усищами застаёт врасплох. Из под чёрных густых бровей смотрят глаза изумрудного цвета.

Человек, сопровождавший нас, кланяется до пола и исчезает, скользнув как угорь за дверь, через которую мы вошли. Мы остаёмся посреди комнаты и все смотрят на нас.

Появляются две подушки и mudir жестом руки предлагает сесть, потом говорит что-то в сторону двери. Приносят алюминиевый поднос с двумя стеклянными стаканами дымящегося чая и десятком светлых шариков в сахарной пудре.

— Я видел как вы подходили — начинает разговор хозяин, улыбаясь своей ободряющей улыбкой, на удивительно чистом и беглом английском. — Откуда идёте, почему решили зайти сюда?

Отвечаю на самом лучшем английском на какой способна, выбирая самые простые слова.

Объясняю, что мы итальянцы, путешествуем на лодке в поисках красивых и малоизвестных мест и мы пришли на Сокотру, потому что знали, что это должно быть очень интересный остров, хотя никто и не приезжает сюда. Говорю и вижу как загораются глаза султана, словно стекло под лучами солнца. Он спрашивает, где мы уже побывали, что видели, были ли мы уже в Йемене.

Кажется, что ему знакомо всё то, о чём мы ему рассказываем и наконец он спрашивает:

— Ну и как вам показалась Сокотра, после всех этих мест, где вы побывали?

— Ну, интересно, конечно интересно…но мы только что прибыли и пока ещё мало что видели.

— Можете оставаться здесь сколько захотите и смотреть что захотите. Если вам что-то понадобится, обращайтесь прямо ко мне. Нужны вам продукты, вода, горючее?

— Нет, спасибо, у нас есть всё необходимое. — я говорю неправду, но как скажешь такому человеку, что нам нужен лук, тампакс и растительное масло? — Спасибо за гостеприимство.

Он снова улыбается и поднимает руку в направлении двери. Через несколько минут появляется женщина с соломенной корзинкой. В корзинке папайя, большой ананас и две грозди бананов.

— Это из сада этого дома. Это немногое из того, что производится на острове.

Лучшего нельзя было и пожелать.

Я стою на вершине, на гребне огромной дюны круто спускающейся к морю. Ноги утопают в песке. Опускаю глаза вниз и скольжу взглядом по крутому склону. В четырёхстах метрах ниже он заканчивается в воде, и там, немного близко к берегу — наша лодка. На голубой воде, с поднятыми парусами отсюда она кажется маленькой и ненадёжной, почти ненастоящей.