как мы приближаемся к проливу, количество судов возрастает и мы совсем не уверены, что ночью они нас видят. Приходится нести непрерывные вахты, чтобы нас не переехали. Кроме судов, вдоль берегов полно необозначенных рифовых банок, мелей и других опасностей, к которым теперь ещё добавилась война.

Переношу на карту широту и долготу по показаниям GPS и собираюсь сравнить полученную точку с точкой счисления, как снаружи раздаётся взволнованный голос Лиззи:

— Иди сюда! Иди скорей!

Высовываюсь из люка в тропическую ночь.

— Смотри на этот. Он слишком близко.

— Опять! Это уже наверное десятый за эту ночь.

За нашей кормой зелёный и красный огни большого карго угрожающе сверлят темноту.

Силуэт судна ещё не виден, и к счастью. Если бы мы его видели, было бы слишком поздно.

Но огни яркие и висят высоко, что означает — судно близко, мы их видим оба, красный и зелёный, это означает, что оно идёт на нас.

— Попробую вызвать их по радио?

— Подожди… — автоматически поднимаю глаза, чтобы проверить белый огонь на топе нашей грот мачты. Его лампочка сверкает, как маленькая звездочка. Он не очень сильный, но в море виден за несколько миль, конечно если вахтенный на судне смотрит в нашу сторону.

Мы выжидаем. У нас мало времени, если нас не заметят, нужно будет срочно убираться с их курса. Огни становятся всё ярче, увеличиваются и становятся всё выше. С замиранием сердца готовимся к повороту. Потом, вдруг, что-то меняется. Красный начинает меркнуть а зелёный становится ярче.

— Уфф…пронесло… Кто-то на судне увидел нас, и так как они идут быстрее, они изменили курс и уступили нам дорогу. Ещё со времён больших парусников парусное судно всегда имеет право дороги.

— По крайней мере мы не одни. — Говорю я Лиззи, показывая на огромное чёрное судно, появляющееся из темноты в ста метрах от нас. Оно обходит нас слева и теперь идёт между нами и войной.

Другое судно, на котором видны только красный и два белых огня, идёт в противоположном направлении. Не думаю, что нас видят и стараюсь держать их в поле зрения, вместе с другими более слабыми огнями виднеющимися вдали. Они похожи на слабенькие огоньки свечек на кладбище, но это всё суда, танкеры, сухогрузы, контейнеровозы, которые идут туда и сюда следуя невидимым электронным маршрутам в этой узкости, соединяющей Красное море с Индийским океаном.

Наш курс по прежнему лежит на юго-восток. Прошло десять минут, как мы увидели первые вспышки и ничего не изменилось в хоре взрывов озаряющих небо.

— Я определился. Мы в девяти милях… Теоретически можем продолжать так ещё пол часа.

— Хорошо.

Девять миль соответствуют шестнадцати километрам. Такое расстояние должно бы гарантировать нам относительную безопасность, но когда нос направлен в сторону войны, кажется будто движешься прямо в ад. Проходят пять минут, проходят десять. Огни наверное всё на том же расстоянии, но с каждой минутой кажутся всё ближе.

— Поворачиваем?

— Да, да.

Без лишних слов приступаем к манёвру, травим шкоты и перебрасываем паруса, пока лодка не ложится на другой галс. Ветер дувший справа, теперь дует слева, паруса на другом борту и нос направлен на юго-запад, в сторону эритрейского берега, хоть в темноте ничего не видно. Огни войны теперь у нас за кормой и сразу стали казаться очень далёкими.

— Абсурд. Мы в двух шагах от войны и нас это никак не касается.

— Посмотри на других. Они тоже идут, как ни в чём не бывало.

Процессия красных и зелёных огней продолжает своё движение посреди моря и, кажется, никто не замечает взрывы на берегу.

Лиззи заканчивает вахту, целует меня и идёт спать. Я разбужу её когда подойдём близко к эритрейскому берегу и снова нужно будет поворачивать. Потом, в полночь, начинается её вахта и я пойду спать и так далее, пока один спит, другой следит за судами, светящимися вспышками в небе и контролирует наше положение на карте, насколько мы близко к берегу и сколько времени осталось до смены галса.

На рассвете мы оба чувствуем усталость и слабость от постоянного напряжения и потому что не выспались. Белые облачка поднимаются над островом Перим. Этот островок находится в самом узком месте пролива. Клубы белого дыма поднимаются от земли и мы замечаем военный корабль обстреливающий остров. Потом судно разворачивается и направляется на север, где, кроме всего прочего находимся и мы.

— Что будем делать? — Спрашивает Лиззи.

— Не знаю.

Парусная лодка не может соперничать в скорости с военным кораблём, несмотря на то, что этот полная развалина. Не успеваем мы как следует испугаться, корабль проходит рядом с нами и идёт дальше на север обстреливать что-то другое. Он очень старый, возможно это переоборудованный сухогруз, на баке установлена ржавая пушка. Мы даже не можем понять — это корабль Северного Йемена или их противников. На судне приветствуют нас, крича и разводя руками.

Мы продолжаем спускаться на юг, меняя галс каждые два часа, держась как можно ближе к Эритрее, и в полдень, когда солнце почти в зените, мы уже на траверзе острова Перим. Море перед нами расширяется. Закончилось Красное Море и мы входим в Индийский океан.

Однако теперь мы не знаем куда идти! Эта нелепая война, которая будет стоить сражающимся неизвестно скольких человеческих жизней, уже спутала все наши планы и с сегодняшнего утра, после каждой смены галса мы спускаемся в каюту и изучаем карту, пытаясь решить, куда направиться.

Выйдя из пролива Баб Аль Мандаб, входим в Аденский залив между Йеменом и Сомали. В Сомали уже много лет идёт гражданская война и мы не собирались даже приближаться к этому берегу. Но мы думали остановиться в Адене, в Южном Йемене, чтобы пополнить запасы и подготовиться к переходу через Индийский океан. Теперь, когда и в Йемене идёт война, нет выбора, придётся пересекать залив во всю его длину (480 миль) без остановок.

Сколько времени понадобится? Пять дней? Десять? Будет зависеть от ветра. Потом, после выхода из Аденского залива, не будет никакой земли на протяжении ещё 1400 миль, до самых Мальдив.

— Метеокарта говорит, что в заливе будут только слабые ветра — Лучше слабые, чем слишком сильные.

— Да, но может случиться, что понадобится больше времени, чем мы предполагали. Как у нас с продуктами?

— Так себе.

Сидя в кокпите под палящим полуденным солнцем посреди безлюдного, наконец-то, моря, мы проводим инвентаризацию того что осталось на борту. У нас ещё есть шесть буханок хлеба из тридцати купленных в Массава, мы их высушили под солнцем на палубе и они могут храниться ещё много дней. Есть у нас и сыр, который мы купили в Асмаре у одного эритрейца, который научился делать его много лет назад у итальянского сыродела. Свежие овощи закончились, но у нас полно картошки, немного лука и четыре больших вилка капусты. Методом проб и ошибок мы нашли способ хранить её, достаточно использовать наружные листья по мере того как они начинают вянуть. По паре листов в день и капусты хватит ещё на месяц. И потом, всегда есть рыба. Почти каждый день мы ловим по рыбе и часто гораздо большей, чем нам нужно. И в конце концов есть бобы (чечевица, фасоль, горох, красная нильская чечевица) которые мы купили на открытом рынке в Хургаде в Египте. Не знаю почему, мы к ним так и не притронулись, но в случае необходимости мы сможем питаться ими много недель — Определённо, с голода мы не помрём…

— Мы в лучшем положении чем люди живущие здесь.

Единственная проблема может быть с водой. Из тысячи литров в баке израсходована одна треть. Под этим безоблачным небом бессмысленно надеяться на дождь, но если ограничить расход воды только на питьё и готовку, её хватит на месяцы. А через два месяца, надеюсь, мы будем на Мальдивах.

— Тогда идём дальше?

— Да, да. Лучше море чем война.