адаптируюсь к жизни в родной стране. Все встречи и дороги, все слова и мысли, улыбки и слезы я вынимаю из души, раскладывая по полочкам памяти. Потрошу душу, оставляя в ней самое–самое дорогое и бесценное. Навсегда.

Изначально отторгая Восток как инородное и чужое, и сама в отместку отторгнутая им, со временем я стала замечать странные метаморфозы. Несмотря на абсолютно разные традиции, ментальность, недопонимание на каждом шагу, инородное приживалось, прирастало. Становясь родным. Эта потрясающая особенность человеческой психологии – стирать временем боль, помнить только хорошее.

…Долгая бесконечная дорога. Ночная пустыня и луна, очертания темных гор. Долгий нестихающий разговор – о традициях арабов и русских, о религии и вере, о долге и чести.

— Скажи, а у вас в России так бы помогли? – спросил Алаа.

Я не знала, что ответить. Ну как объяснить, что у нас тоже есть добрые люди, но вот, чтобы так взять и повезти в ночь, на своей машине, в такую даль абсолютно незнакомых людей… Я не знала, что ответить.

'А правда, что в России убивали, за то, что люди верили в Бога? В России девушки живут с парнями до свадьбы? Россия – это как Америка или как Европа?'. Вопросы сыпались друг за другом, ставили в тупик, заставляли краснеть, заставляли молчать…

— Почему вы нам помогаете?

— Как ты не понимаешь, — повернулся ко мне иорданец, — это мой долг. Вы первый раз в стране, ничего и никого здесь не знаете. А если с вами что–то случится?

— Вы всем так помогаете, вы ангелы?

— Не всем, — засмеялись братья.

Мы ехали так долго, ночь крала минуты и часы, растягивая время до бесконечности.

Время  (словно пустыня за окном)  тянулось, летело, замирало, остывало. И не было страха, что нас завезут и бросят посреди ночных гор.

— Это мой долг. Я зашел на 5 минут домой, поцеловал жену и ребенка и поехал с братом.

У нас такие традиции. Вы гости. Бог видит, что я делаю.

Эти ребята покорили меня. Добротой и открытостью, щедростью своей души и даже смешной, какой–то детской хвастливостью.

— Ты расскажешь в России, как мы вам помогли? – Алаа с интересом ждал ответа.

Не знаю, другие арабы так поступили бы, как мы… не знаю, — добавил он многозначительно.

И мне хотелось крикнуть: 'Ну конечно, вы лучшие, ребята! Кто спорит! Я всем расскажу, не сомневайтесь'.

На 260 километров одна остановка – маленький автовокзал с кафешкой и бензоколонкой. Вся дорога в Петру – одинокая пустыня. Ни домов, ни деревень.

Трасса и пустыня. Луна мраморная, прозрачная, почти белесая. Тишина. Темнота, Прохлада. Но это ночью такая благодать. А в полуденный зной  (в 2 часа дня, когда мы возвращались обратно в Амман)  мысли роятся в голове иные.

Маршрутка забита под завязку, все люди мужеского полу – впереди расселись на удобных местах, а три несчастные арабские женщины в черном, и я  (в светлом)  в самом заду, впритык друг к дружке. За нашими спинами — заднее окно, за окном – солнце. На солнце + 40 градусов. Что за дискриминация, нет на вас Марии Арбатовой!

Я пытаюсь абстрагироваться. Потом сжимаюсь: может, превращусь в маленького жучка… Пробую не думать о жаре. Все тщетно. Особенно, когда впереди закрывают окно. И несчастным, притесненным  (во всех смыслах)  женщинам дышать вообще становится нечем.

Приехала в Иорданию, чтобы смотреть на пустыню, – шутили братья. В ночи были видны лишь ее силуэты, все остальное дорисовывала фантазия. Отдернув занавеску, прищурив глаза, чтоб уж совсем не ослепнуть от ярких лучей, смотрю, погружаясь в другое измерение.

Пустыня как арабская заунывная песня, иногда с раздражением думаешь, когда же закончится эта тягомотина. Но через время начинаешь слышать ритм, общую тему, начинаешь понимать всю прелесть и красоту необычной мелодии. Так и пустыня — она проникает в тебя, расползается по телу, затягивает в свои пески. В ней есть красота и романтика. И некая философия бытия.

Мидл ист – огромный кипящий котел – здесь эмоции побеждают разум, радость и горе ходят в обнимку, щедрость души и гостеприимство возведены в квадрат.

Перечитывая записки туристов–путешественников, разговаривая с русскими жителями  (жительницами)  арабских стран, можно сделать один главный вывод — у каждого свой Восток. Как человек настроил себя на встречу с иным миром, то он и получает в итоге.

Я помню горячее солнце, забывая ощущение потного мокрого тела. Привыкла к 'букре', смотрю на нее сквозь пальцы. Но медицинская отсталость людей не перестает поражать. Здесь считают лучшим лекарством для пищеварительной системы газировку Севан–ап.

У вас болит желудок? Гастрит замучил, а может, изжога? Выпейте Севан–ап – волшебный напиток. А живот разболелся – потому что спали при открытом балконе, вот и надуло…

В своих домах арабы вылизывают каждый сантиметр, но на улицах царят хаос и вечные свалки мусора.

Любовь к детям безумная. А их баловство – еще безумней. Система воспитания отсутствует напрочь  (доктор Спок отдыхает) . Арабские мамы не в курсе, что такое дневной сон, гречка с молоком и творог на завтрак  (вместо чипсов с шоколадом, которыми закармливают детвору с младенческого возраста) . О доктор Спок….

Для арабов сосуществовать одним кланом, жить всем вместе – абсолютно естественно. Для индивидуала европейца или русского – проблема.

Здесь даже принято жениться друг на друге двоюродным братьям и сестрам. И, несмотря на генетические заболевания детей из–за таких браков, для Востока – это обычное дело, а не исключение из правил. Родственные связи опутывают вас, словно железные цепи. Родственники лезут и в жизнь и в душу со своими советами. Попробуй, откажи – обида будет смертельной. Вся многочисленная семья  (включая десяток тетушек и дядюшек)  может заявиться в родильный дом через 10 минут после появления ребенка на свет. И, пощипывая новорожденного за щечки, одновременно при этом жуя пирожки и запивая их 'Севан– апом', будут во весь свой гортанный голос спорить, как назвать ребенка.

И все–таки я люблю этот безумный–безумный яркий мир.

Где мужчины обнимаются и целуют в щеку друг друга в знак приветствия  (не в связи с иной ориентацией)  или идут по улице, взявшись за руки.

А как восточные люди разговаривают! Цокая языком, бесконечно жестикулируя и восклицая. Складывается ощущение, что они постоянно скандалят и вот–вот начнется мордобой. Но такова темпераментная манера общения. Кричать, а не шептать.

Жизнерадостность, оптимизм, безумная позитивная энергетика – все дело в жарком солнце, которое не сползает с небосклона практически круглый год. В нем черпают свои силы арабы. Солнце течет по венам, высвечивает души, все на Востоке пропитано солнечным светом.

Под толстым слоем проблем, в хаосе и противоречиях, под грязью и примитивностью находится огромная любовь к жизни.

Вы счастливы? Этот вопрос я задавала многим арабам. И каждый сразу без всяких глубокомысленных раздумий отвечал – Льхмаделла. Келлю тамем. Слава Богу, да. Все хорошо.

Я спрашивала о счастье продавца шаурмы на автовокзале в Дамасске. Он улыбался во весь рот. 'Конечно! У меня есть дети, семья, работа. Спасибо Аллаху'.

Я спрашивала бизнесменов и работяг, крестьян и домохозяек – все уверенно отвечали 'да'. И благодарили Аллаха за то, что есть.

Такова формула счастья загадочного Востока. Радоваться тому, что имеешь.

Как просто.

Даже в зимние месяцы на Востоке +15, а то и выше. Здесь, кажется, не бывает серого неба и затянувшихся дождей. Бывает. Не часто, но случается. И что делают арабы в дождливый пасмурный день? Радуются прохладе в преддверие пекла. Они как дети – радуются всему, танцуют и поют.

И ждут свое солнце.