Когда попадаешь из морозных зимних дней в солнечный весенний денек, теряешься. Ветерок слабо треплет листья оливковых деревьев, солнце припекает, просторная смотровая площадь старинной крепости. Хочется стоять и зафиксировать это ощущение простого человеческого сиюминутного счастья. Или гармонии.

Не понимаю, почему мне так нравится эта грязная, хаотичная страна? Мы сели в доисторический полупустой автобус для бедноты. Старый и пыльный. Ехали по сонному городу. Любовались зимнем Халебом. В автобус заходили обычные сирийцы – женщины в хиджабах с детьми в свитерах, старики–рабочие, мужчины–рабочие в замусоленной одежде. Никакого лоска. Когда муж не смог пробить билет в хитром сирийском компостере, из конца автобуса подошла девчушка и помогла ему справиться с нелегкой задачей…

Никакой агрессии со стороны местных к себе не испытали. Только улыбчивое любопытство.

4 часа в автобусе Алеппо–Дамаск. Под вопли телевизора, полоща горло ледяной водой, сделав одну остановку,  (на которой я порадовала местных мужчин мини–стриптизом, когда сняла дубленку, отправившись в туалет)  мы домчались в столицу Сирии.

При подъезде к рынку сразу видно, что это рынок – кругом грязь, ошметки, шкурки, продавцы и покупатели.

Сук эль Гхель – это продуктовый рынок. Даже бедуины привозят сюда на продажу домашний сыр, сметану и молоко. Тележки, вернее – телеги с фруктами и овощами и всякая бесчисленная снедь. Пройдя чуть левее, заходишь в старый обшарпанный рынок с запчастями для машин и прочими деталями для стройки и починки всего–всего.

Темные сводчатые потолки, кованные старинные лампы–люстры, мужчины жгут мусор в железных бочках и греются рядом, кажется мы в 12 веке. Женщин не видно. Еще один поворот — выходим к мечети Омейядов. На площади перед мечетью сотни голубей кормятся просом, тут же продавцы зерен сидят на шатких стульях, бегают дети, разгоняя в бурном восторге птиц. Кучками стоят мужчины, общаются, разглядывают приходящих и уходящих. Напротив мечети — вещевой рынок Хамидийе. Те же сводчатые потолки, та же темнота, потоки людей в разные стороны, отовсюду любопытствующие глаза.

Не знаю, почему так по сердцу пришлась мне Сирия. Это за гранью моего понимания. Грязная, нищая, допотопная страна, увешанная плакатами президента. Летом подыхаешь от жары, зимой, если не выглядывает солнце, перед глазами унылый пейзаж серых квадратных коробок–домов и ни деревца вокруг, одна пустыня. Сирия огромна по своим размерам, по инфраструктуре развлечений и образования напоминает большую деревню. Единственное отличие – в русской деревне пьют, здесь — молятся.

Когда идешь под темными сводами старинных рынков – это одна Сирия. Словно эхом отзываются стены, окликают тебя вековые призраки, сквозь никаб сверлят женские глаза. И мужчины оборачиваются в след. Старина – пелена, очарование прошлых веков…

Когда едешь по широким проспектам Дамаска, который окружают величественные горы, и одновременно – архитектура советского соц. реализма в перемешку с мечетями…

Видишь совсем другую страну.

Приехав на границу Сирия–Ливан, без заминки прошли паспортный контроль. Летом здесь не протолкнуться – едут палестинцы на работу, едут сирийцы, торговцы и гастарбайтеры, едут все. Очереди километровые… Познакомились с девушками, одна из которых приехала из Бразилии. В гости к родственникам — ливанцам.

У мужа температура. Как назло, мы должны ехать к его сестре на ужин. Позвонили, извинились, что не сможем прийти. Сестра обиделась. Через время перезвонила, сказала, что специально купила все продукты, специально делает ужин для нас. В честь нас! Пришлось ехать…

В их доме тоже нет отопления. Стоит печурка электрическая, которая греет, только когда сидишь рядом. Становится очень жарко. Щеки краснеют и кажется, что тело обугливается. Отойдешь на два шага от печки – дубарь.

Приехали нежданные (как обычно)  гости, родственники. Кузен с женой и его друг с женой. Они проезжали мимо, поднялись на 9 этаж и возле двери позвонили на сотовый. 'Привет, мы к вам заедем в гости'. Обе девушки без платков. Одна вообще в короткой юбченке. Уставились на нас с Эмилем, мы в это время играли в нарды. Как же смешно наблюдать, как они косятся на 'чудо–чудное', 'диво–дивное' в моем образе.

Молодые арабки — домохозяйки, не работают. Одна выучилась на воспитателя. Заявили, что говорят по–английски. На самом деле – ни бум–бум, только мотали головами на мои элементарные вопросы 'про погоду' и перебои с электричеством.

И вот он  (барабанная дробь)  – званый ужин, ради которого мы преодолели все преграды, и приехали. Народ ринулся за стол. На котором стояли: обугленные окорочка (типа шашалык)  с рисом, жареная рыба (мороженая, а не свежая)  с рисом, салат овощной. 'Реки'. 'Пепси'. На десерт — обычный бисквит (подгоревший) . Хозяка (т. е. сестра) , бросив гостей, сразу побежала мыть посуду и убирать со стола  (при помощи служанки) . У мужа поднялась опять температура. Мы грелись у печурки, Эмиль игрался с девушками, сидящая впритык ко мне мадам, по–тихоньку поворачивалась и оглядывала мое бренное тело, а потом…пощупала мои волосы… (слава Богу, скальп не сняла!)

Когда нежданные гости уехали, сестра мужа затеяла генеральную уборку – под ее руководством служанка драила туалеты, кухню, двигала мебель, мыла полы…

А когда мы наконец–то сели в машину, муж, показывая свое мастерство водителя, разбил задний фонарь.

Прекрасный выдался денек.

Я сижу в зале. Напротив — свекр молится второй раз за последние 20 минут  (надо успеть 5 раз за день помолится) .

Эмиль пытается повторять и усердно стукается лбом в пол вместе с жедду Абдала  ('жедду'— на арабском 'дедушка') . В Бейруте холодно, но сносно. Муж болел всю неделю, теперь приболел Эмиль – температура.

Рядом сестра мужа — Нажва, как попугай заладила: 'Скажи Аллах Акбар, давай скажи Аллах Акбар'. Он молчит и прыгает дедушке на спину. В доме ужасный дубарь – нет батарей. Мы все сидим в зале, где работает кондиционер, вроде воздух уже потеплел, но я дрожу.

Весь дом продрог от холода. Свекровь со свекром начинают бурно выяснять отношения, вопят при всех. Я уже привыкла. Даже не верится, что к такому можно привыкнуть. Вспоминаю себя 5 лет назад, когда от любого вскрика я почти падала в обморок и заливалась слезами. А сейчас со смехом воспринимаю все трудности и с усмешкой гляжу в прошлое.

Жизнь на востоке совсем другая (я повторяю это каждый раз) . Все учат, поучают, дают советы на каждом шагу: как лечить мужа, как воспитывать Эмиля и т. д.

Выяснилось, что помимо 'Севан–апа' (который помогает работе желудка и вообще — панацея для пищеварительной системы) , ливанцы знают еще одно лекарство – 'Панадол'! Всемогущий Панадол – от любой простуды и головных болей. После такого лечения и вечной мерзлоты в доме – все ходят, кашляют без конца.

Вышли с мужем вчера на балкон, слегка приобнялись, как вдруг раздался грозный крик свекра, чтобы мы шли в комнату – нельзя обниматься на балконе 9 этажа!

Через минуту пришла свекровь и тоже сказала, что это грех! Куда ни плюнь – везде Хаарам  (грех) . Пукнул – грех.

А то, что у брата мужа был день рождения  (20 лет!)  и НИКТО не вспомнил, не поздравил — это не харам. Спустя 2 дня испекла ему торт, купили подарок. И все.

Из всей многочисленной семьи только мы поздравили его. Только мы.

Сейчас половина восьмого вечера, приперлись (по другому не скажешь)  гости с 2 маленькими детьми  (как всегда без предупреждения) , я ушла в другую комнату, хочется одиночества.