Джульетты?»

— Гражданин Кутузкин? — подозрительным тоном спросил Рыбак.

— Я ни в чем не виноват! — продолжал убеждать тот.

— Вот в этом мы сейчас и разберемся. — Я ни в чем не виноват!

— Успокойтесь, гражданин Кутузкин!

Словно собака, которой сказали «фу», Павел Николаевич опустил руки и вытянулся по стойке «смирно».

— Можете еще немного успокоиться, — произнесла Софья.

Кутузкин обмяк.

— До нас дошла информация… — начал было Олег.

— Это ложь! — вновь заверещал Кутузкин. — Грязная ложь! Клевета!

— Вы хоть знаете, о чем речь? — устало спросил Олег.

— Нет.

— Что же тогда орете?

— Не знаю.

— Ну так вот. До нас дошли слухи, что в вашем отделе наблюдается такое негативное явление, как коррупция.

Лицо Павла Николаевича перекосилось. Казалось, теперь он опустил руки не только в прямом, но и в переносном смысле слова.

— К-к-коррупция?

— Вы удивлены?

— Нет. Это не я! Это не я!

— Да подождите вы! Проблема в том, что, возможно, в составе преступления присутствует не только коррупция.

— К-как?

— Вот так.

Олег загадочно улыбнулся и принялся расхаживать взад-вперед, заложив руки за спину.

— В каких отношениях вы состояли с Ниной Станиславовной Светлинской?

Сначала Кутузкин почему-то покраснел. Потом почему-то побледнел.

— Все вскрылось, — голосом обреченного медленно произнес он. — Я так и знал, что рано или поздно все откроется! Значит, она действительно оставила один экземпляр у сотрудника милиции! Вот и все. Конец! Но я сознаюсь! Честное слово! Скажите, пожалуйста! — Павел Николаевич молитвенно вытянул перед собой руки. — Чистосердечное признание облегчит мою участь?

Соня чуть не запрыгала от радости. Неужели так все просто?!

— Облегчит, — поспешил заверить Рыбак.

— О, это перст божий! — завывал Кутузкин. — Это — наказание, ниспосланное свыше! Я чувствовал, что эта женщина меня подставит! Чувствовал, но думал, что она все же не решится на такой шаг! Ведь это было невыгодно ей самой! Я не просчитал такой возможности, что Нина может просто предпочесть умереть.

— Ей помогли умереть, — заметила Соня.

— Может быть, и так. Какая теперь разница!

— Нет, вы уж постойте! Что значит — какая разница? Мы разыскиваем убийцу Нины Станиславовны.

— И попутно обнаружили грехи старого несчастного инвалида. Эх-х-х… Знал бы я, кто этот убийца, я бы сам прибил его собственными руками.

— Вы поосторожней с заявлениями, — предупредил Рыбак.

— Так, я что-то не понимаю, — начала Софья, — выходит…

Рыбак оборвал ее.

— Стоп-стоп-стоп! Позволь мне! — Олег повернулся к Павлу Николаевичу. — Вы заявили, что готовы дать чистосердечное признание.

— Да. Записывайте!

— Записывать мы не будем, достаточно устного рассказа.

— А такое возможно?

— Еще как! Дать почитать Уголовный кодекс?

— Нет, спасибо.

— Так не тяните.

— Понимаете ли, — Кутузкин замялся, — Нина как-то сделала мне оч-чень странное предложение. Она предложила мне стать участником порнофильма.

— Участником порнофильма? — Рыбак был просто сражен услышанным.

— Да-да! Потом мы должны были продать кассеты с этими записями куда-то за границу. А я еще должен был прибегнуть к своим давним связям с таможенной полицией.

— А помимо вас в фильме кто снимался?

— Так сама Нина и снималась! Вы понимаете, я на это дело только из любви к Нине решился! Деньги от этой сделки мне в пень не сдались! Я ведь одноглазый, девчонки меня не любят. Я ведь до Нины девственником оставался! А так хотелось попробовать…

— Веселая у Светлинского была женушка, — хмыкнула Соня. — А он еще жаловался, что такую корову никто полюбить не сможет!

— Не говорите так о Нине, тем более она погибла! Несмотря ни на что, она была прекрасной женщиной!

— Никто не сомневался. Так, значит, вы с ней вместе перед камерой любовь припудривали? — скептически уточнил Олег. — Неужели это кто-то может купить?

— А что? Мы вполне еще молоды! Сильны! К тому же вкусы у людей разные бывают… Не всем же нравятся стиральные доски со спичками — я имею в виду женскую фигуру. И я еще раз повторяю, мы до сих пор молоды!

— Особенно вы. А снимал кто?

— Никто не снимал. Камера была неподвижно зафиксирована при помощи…

— Неважно, — отрезал Рыбак. — Вопрос тут стоит по-другому. Вы сказали, что Нина отдала один экземпляр сотруднику милиции. Что это значит?

— Понимаете, дальше все еще более запуталось.

— Не понимаем.

— Мы провернули сделку, заработали некоторое количество денег, и тут… Нина как будто взбесилась. Похоже, за счет всего этого ей удалось завоевать расположение очень влиятельных людей, и она решила согнать меня с моего места. Нина принялась собирать бумаги, в соответствии с которыми меня должны были уволить по причине инвалидности. Какой подлый удар с ее стороны!

— И вы начали ей угрожать.

— Да упаси господь! Я человек маленький…

— Только увлекающийся время от времени коррупцией.

— Нет, я честный коррупционер! Тьфу ты! Совсем мне мозги запутали! Это Нина пригрозила мне, что, если, не дай бог, с ней что-то случится, кассета с моими подвигами вместе с сопроводительным письмом окажется в руках милиции. Вроде как она своему знакомому менту, извините, милиционеру, экземпляр подарила. Говорит, мол, если мою вину в убийстве и не докажут, все-таки репутация у меня безупречная, то известия о махинациях уж точно в руки закона попадут. А тогда — прощай, репутация! Думаю, слух о коррупции тоже она пустила. А я ведь искренне ее любил и до того ничем противозаконным никогда в жизни не занимался! Как же я после той угрозы за жизнь ее бояться начал! Ведь тогда — пиши пропало! Жизнь исковеркана без права на апелляцию! Один мой знакомый сказал, что это я ее и убил.

Софья с интересом вскинула брови. В ней вспыхнула искорка надежды, маленькой радостной птичкой устремилась в многообещающий полет к небесам.

— Поясните свою мысль.

— Он сказал, что, если любишь кого-то больше бога, высшие силы отбирают у тебя объект желания.