добивается вот уже несколько лет от меня? Я почувствовала, что краснею до самых корней волос.

— Фима не болтун, — медленно произнесла я. — Просто он честный человек.

Маринка откинулась на стуле назад и выпалила, понимая, что скрывать больше нечего:

— Я же по твоему лицу вижу, что он тебе все рассказал. А обещал молчать!

Самое ужасное предположение получало подтверждение, и я спешно обдумывала, как мне следует себя повести — холодно-равнодушно или же толкнуть речь о том, что человек одинок во Вселенной и верной дружбы не существует. Маринка не дала мне времени додумать и высказалась до конца:

— Мы с ним встретились в химчистке, и он мне дал честное слово, что не скажет тебе о том, что я посадила на твой лиловый костюм пятно!..

Я испытала прекраснейшее чувство облегчения, и даже известие про испорченный костюм прошло как-то стороной. Наверное, это нарисовалось у меня на лице, потому что Маринка внимательно посмотрела на меня и подозрительно спросила:

— А что он сказал?

Я махнула рукой, понимая, что нужно завязывать наш диалог, иначе моя пиррова победа обернется каким-нибудь нежданным Ватерлоо.

— Потом расскажу, — демонстрируя великодушие, туманно ответила я и, обращаясь уже ко всей компании, объявила: — А почему никто не говорит о том, что у нас в цирке сегодня после вечернего представления, можно сказать даже, глубокой ночью, будет происходить собрание Тарасовского отделения Магического круга номер 166? Или я одна должна добывать новости для нашей газеты?

— Чего? — протянул Ромка и положил обратно на блюдечко кусок недоеденного печенья. — Колдуны, что ли, приехали? А почему же ночью? Это прикол?

Я промолчала, наслаждаясь своей победой.

Сергей Иванович снял очки и протер их стекла платочком. Как старый и тертый зубр журналистики, он предпочел промолчать и дослушать информацию до конца. Маринка, отойдя от потрясения, вызванного мнимым предательством Фимочки, наоборот, молчать не стала.

— Кино такое будут снимать, да? — непонятно почему, предположила она. — Эльдар Рязанов приезжает или Рогожкин?

— А вот мы с тобой пойдем сегодня и все узнаем, — ответила я. — Фима приглашает нас, у него есть три билета. Кстати, скоро он и сам будет со свежими новостями по сегодняшней перестрелке.

Сделав это сообщение, я допила последний глоток из своей чашки. Ну а потом началось то, что и ожидалось. Я не первый день живу на свете и понимаю, что собираться куда-либо — это проблема та еще и здесь одной нервотрепкой не обойдешься, однако собираться выйти в люди с Маринкой — это такое испытание, что, например, добровольная вечеринка в компании с белыми макаками, куда меня звал в прошлый раз Фима, кажется просто детским лепетом, да и вообще — не то сравнение. Пятнадцати минут не прошло после того, как я сообщила, что мы идем в цирк, а мне уже не только не хотелось куда-либо идти, но и вообще кого бы то ни было видеть и слышать.

— Нет, подожди, ты мне скажи, — в сто пятнадцатый раз за десять минут приставала ко мне Маринка с вопросом, — он как сказал, это будет солидное мероприятие или свойская тусовка? Мне надевать черное парадное платье или что?

— Иди в чем есть, — лениво отвечала я, сама находясь в положении не лучше Маринкиного, но мне- то спросить совета было не у кого.

— Издеваешься? — начала подозревать подвох Маринка. — А сама в чем пойдешь? А? В чем?

— В костюме! — не выдержав, рявкнула я. — В деловом костюме, и никак иначе! Я даже переодеваться не собираюсь. Какая может быть свойская тусовка с колдунами? Если хочешь, можешь одеваться, как своя. Только ступу где возьмешь?

Маринка открыла рот и тут же прикрыла его, признав тем самым мою безусловную правоту.

Фима подъехал к шести вечера, к концу рабочего дня, когда мы с Маринкой уже успели и поругаться, и помириться, и все это даже не во второй раз. Я сидела в кабинете и рассматривала разложенные перед собою милые дамские мелочи, так необходимые в моем скромном быту: диктофон, фотоаппарат, сигареты. Дверь открылась, и в кабинет заглянул Фимочка.

— Ого! — воскликнул он. — Наши хищники-журналюги чистят свои арсеналы!

Фима вошел и аккуратно прикрыл за собою дверь. Он был одет, как обычно, в черное пальто и в темно-серый костюм с красным галстуком. Единственным отличием от повседневного имиджа было то, что Фима не держал в руках портфеля.

— Добренький вечерочек, Оленька, — запоздало произнес он и, пройдя в кабинет, сел в кресло у окна.

Не успела я еще ничего ответить, даже улыбнуться не успела как следует, как в кабинет влетела Маринка, боящаяся упустить хоть слово из той ценнейшей информации, которую, как она думала, сейчас начнет разбрасывать Фимочка, и сразу же выпалила:

— Фима! Это колдуны или фокусники?

— Кто? — Фима весело взглянул на нее и, улыбаясь, ответил: — Конечно же, фокусники, я же Оле все объяснил. У них что-то вроде курсов повышения квалификации, профсоюзного собрания и показательного выступления одновременно. Три в одном флаконе. Аренда дорога, они решили сэкономить и собраться во внеурочное время. Вот и все, никакой романтики.

— Фокусники? — недоверчиво повторила Маринка. — А почему же магический круг какой-то? Или это все шуточки? Прикол?

— Никакого прикола, — ответил Фима, разваливаясь в кресле и наслаждаясь возможностью прочитать незапланированную лекцию профанам. — Существует как бы всемирный профсоюз или синдикат фокусников, иллюзионистов и представителей смежных профессий. Каждая страна по какой-то старой традиции называется Магическим кругом с порядковым номером. Наше разлюбезное отечество имеет номер 166. Вот и все. Во все времена фокусники для лучших сборов называли свое ремесло магией. И находились те, кто им верил. Вот как ты сейчас, например.

Пока Фима разглагольствовал, в кабинет просочился весь коллектив редакции, и кофейный столик был накрыт снова.

— Ну что, Ефим Григорьевич, — спросила я, приглашая гостя к столу, — а есть хоть какие-то новости по нашему делу?

— Про покушение на двух самых замечательных девушек тарасовской журналистики? — улыбнулся Фима и покосился на Сергея Ивановича. Наклонившись к нему, он с шутливым выражением лица прошептал: — А то, что я скажу, будет прописано как «из заслуживающих доверия источников нам стало известно» или «как сообщил нам высокопоставленный работник администрации, пожелавший остаться неизвестным», а?

— Если хотите, Ефим Григорьевич, могу полностью указать все ваши координаты, — серьезно ответил Сергей Иванович, — даже с домашним телефоном.

— Такой известности мне не нужно, — Фима шутливо погрозил пальцем Кряжимскому, — в таких вопросах предпочитаю оставаться в тени-с! Скромность, знаете ли, иногда бывает выгодна.

— То есть хочется побыть добрым гением, но без имени, — немного подольстилась я к Фиме.

Почему бы не сделать человеку приятное, если это почти ничего не стоит? К тому же Фима неоднократно на самом деле доказывал, что он может быть и добрым, и гением, и… ну, в общем, ясно.

— Так! — Фима взял печенье в одну руку, а чашку с кофе в другую. — Что нам известно? — с хорошо отработанной адвокатской интонацией произнес он и сам себе с таким же пылом ответил: — Да почти ничего, к сожалению. Слишком уж мало времени прошло после инцидента, но рад вам сообщить, милые мои дамы, что в глазах наших бдительных правоохранительных органов вы обе вне подозрения. У них даже не возникло мысли о вашем соучастии в этом происшествии.

— Приятно слышать, — ядовито сказала Маринка, — а то я бы плохо спать начала, все думала, неужели меня подозревают в том, что это я начала стрелять!

— В этом вас не заподозрят, но в другом — могут! — Фима привлек наше внимание, не закончив фразы, и, весьма довольный собою, принялся кушать печенье, запивая его кофейком.

Пауза затянулась, все смотрели на него, а этот юридический паршивец, прожевав печенье, принялся многословно расхваливать Маринкин кофе. Послушав его немного, я не выдержала.