– Не трогай его! Я сама могу за себя постоять. – Голос дрожал, ладони взмокли от пота, но отступать защитница не собиралась.

– Вы… так сдружились? – вкрадчиво спросил хозяин свою рабыню, стремительно теряя человеческий облик и даже человеческий голос. На черном лице жарко полыхнули багровые узоры.

Она посмела защитить ангела, которого он вознамерился без затей прибить, осмелилась угрожать ему, ее господину, мечом, который и держать толком не умеет!

– Я не хочу, чтобы он умер из-за меня. Я тоже виновата…

– Из-за тебя? Он дотронулся до того, что принадлежит мне, – глядя ей в глаза, прорычал Зверь. – Скажи, девка, чем он лучше целого поселения, которое я уничтожил за тот же проступок?

Понимание пришло вместе с холодящим кровь ужасом. Все… поселение… К горлу подступила тошнота, перед глазами поплыли разноцветные круги, и отважная воительница мешком повалилась в траву, роняя меч.

Она очнулась оттого, что на голову обрушилось мало не ведро воды. Слабо отфыркиваясь и вытираясь рукавом, Кэсс села. Напротив нее стоял конечно же Амон. Наверное, только он мог так быстро, эффективно и безжалостно решать любые проблемы, в том числе и проблемы излишне впечатлительных особ.

Пришедшая в сознание озиралась, чувствуя, как по плечам, груди и спине течет холодная, пахнущая тиной вода. Демон красноречивым взглядом смерил высокую грудь, облепленную мокрой тканью, дождался, пока рабыня должным образом покраснеет, а потом приказал:

– Хватит валяться. Тебя ждет израненный герой. Займись им, пока кровью не истек.

Невольница перевела взгляд в ту сторону, куда хозяин спроваживал ее небрежным кивком. На траве в намокшей от крови одежде лежал ангел. Лицо у него было восковым, но, в отличие от своей заступницы, в обморок проваливаться он не собирался.

Клацая зубами, девушка спросила только:

– Разве он не может вылечиться заклинанием?

Амон потянулся. Сытый, наигравшийся зверь.

– Рану, нанесенную демоном? Хотел бы я посмотреть на того, кто сможет. Иди. – И он вздернул ее на ноги.

Шлец суетился вокруг господина, с причитанием разрывая на бинты какую-то тканину. Пострадавший вяло отмахивался от его приставаний и пытался сесть.

– Ты. – Зачинщик всеобщих беспокойств повернулся к рабу, который сразу сжался и для верности повалился на колени. – Я пойду поохочусь – от твоего хозяина теперь долго толку не будет. К моему приходу костер должен гореть, раненый отдыхать, рабыня – сидеть здесь. Если кто-то сунется, за целостность этих двоих, – он небрежно кивнул на Кэсс и Риэля, – отвечаешь головой.

С этими словами Амон скрылся в чаще. Он не взял с собой ни лошадь, ни оружие.

– Как он собрался охотиться? – достиг слуха все еще трясущегося Шлеца недоуменный вопрос. – Он же безоружный.

Юноша снова склонился над господином и огрызнулся:

– Ты посмотри, что он с хозяином сделал! И безо всякого оружия.

Девушка похолодела. Он что – голыми руками будет…

Она помотала сырой головой и тоже склонилась над привалившимся к тонкой осинке ангелом. Тот сидел, прикрыв глаза. Рубаха была разорвана, клочья ткани прилипли к глубоким рваным бороздам, вспоротая плоть сочилась, разорванные края раны выглядели отвратительно.

– Погоди. – Кассандра удержала руку раба, тянущегося перебинтовать господина. – Перевязка не поможет. Нагрей воды. Иголка с ниткой есть?

Бледный как полотно юноша закивал. Он настолько испугался вида крови, что забыл вообще обо всем и был счастлив уступить инициативу по спасению хозяйского здоровья кому-нибудь другому, более стойкому.

Риэль поднял тяжелые веки и посмотрел на спасительницу, аккуратно вытягивающую из раны кусочки ткани.

– Зачем ты меня защитила? – сквозь зубы спросил он, морщась от боли.

Кэсс посмотрела удивленно:

– Ты, конечно, редкостный гад, но мои волосы и даже мое лицо не заслуживают того, чтобы ради них кого-то убили. Даже тебя.

Он усмехнулся сквозь боль и ответил:

– Непочтительно, но от души.

Героическая заступница промолчала.

– Умнее с твоей стороны было бы сказать Амону все как есть, – спокойно продолжил он, хотя в голосе чувствовалась слабость.

– Зачем? – Девушка взяла из трясущихся рук Шлеца склянку с какой-то жидкостью.

– Господин, это винная настойка, она жжет, – словно бы извиняясь за сей досадный факт, пробормотал юноша.

Ангел не обратил на него никакого внимания, а Кэсс, раскупорив бутылочку, помедлила, глядя в восковое лицо. Она считала Андриэля изнеженным, высокомерным и педантичным, поэтому была уверена – плесни ему водкой на раны, сразу же начнет орать и биться. Кивком головы лекарка попросила раба придержать господина за плечи. Парень позеленел от ужаса, но потянулся исполнять просьбу – как-никак здоровье хозяина было важнее его гнева и немилости. Однако взгляд зеленых глаз, обращенный на распоясавшегося невольника, был столь свиреп, что несчастный отдернул руки и замер. Кассандра же, неотрывно глядя в лицо Риэлю, медленно наклонила склянку.

Жидкость потекла по телу.

На юном, почти мальчишечьем лице не дрогнул ни один мускул.

Похоже, Кэсс ошиблась, считая его изнеженным. Он умел терпеть боль без стонов и жалоб.

– Давай нитки, – приказала девушка бездействующему ассистенту, а тот, обрадованный, что может быть хоть чем-то полезен, протянул ей иголку с уже вдетой нитью и зажмурился.

Знахарка сделала глубокий вдох. Рваные борозды выглядели ужасно: неровные, рыхлые, широкие и очень длинные. Одной ей не справиться. Риэль смотрел на отчаянную целительницу, на ее внутреннюю борьбу и вдруг спросил непринужденным светским тоном:

– Могу я поинтересоваться – доводилось ли тебе сшить хотя бы носовой платок?

Рабыня с натянутой улыбкой ответила:

– Нет. Но однажды я зашивала рваное ухо коту. Надеюсь, ты не будешь орать, царапаться и биться, как это делал он?

В зеленых глазах мелькнуло что-то похожее на искру веселья.

– Воздержусь.

Приободренная этими словами Кэсс закусила губу и решительно проткнула иглой край раны. К горлу подступила тошнота, усугубляемая еще и пониманием, что шить приходится как-никак живого человека и любое движение причиняет ему боль.

Шлец смотрел собачьими глазами и выполнял любые приказания, отвернувшись в сторону. Зеленый до полного сходства с лягушкой, он тем не менее стягивал края раны, чтобы девушке было удобнее штопать.

– Так почему ты не сказала хозяину, что я действительно заслужил его гнев? – поинтересовался Андриэль звенящим от боли голосом.

Видимо, ему было легче контролировать себя и терпеть мучительное ле?карство во время разговора.

– А ты заслужил? – удивилась Кассандра, не отрываясь от работы.

– По большому счету – да. Я посягнул… – он сделал паузу – стежок не удался, игла прорвала край раны, – на его собственность. Такое не прощается.

– А если не по большому счету? – поинтересовалась собеседница, поспешно вытирая окровавленные руки о поданную Шлецом тряпку.

– Ты – рабыня. Жизнь раба менее ценна, чем жизнь господина.