изобретут.

— А что такое «гуляй-поле»? — переспросил боец на дереве.

— Ну, защита такая — от стрел, которую можно по полю перекатывать, подбираясь к крепостям.

— А, да, похоже. — ответил наблюдатель.

— Ну пусть попробуют от пуль за ними укрыться. — позлорадствовал Васильев.

Ярошенко хмыкнул, мол — пусть попробуют. Наблюдатель сверху передавал ориентиры, ибо наводчикам были видны лишь верхушки деревьев, под которыми монголы пристраивали свои противопульные стенки. Танкисты справа налево распределили цели — кто какой по счету стоит, тот на такую и наводит. Заряжали осколочными.

Монгольский лагерь замер.

— Сейчас начнут. — передал сверху наблюдатель.

Неожиданно воздух наполнился странным свистом, в небо взмыл град продолговатых камней с быстро развеивающимися на ветру черными дымовыми шлейфами.

— Огонь! — закричал Ярошенко в микрофон. — Никакие это не гуляй-поле, а баллисты! Что за наблюдатель — стенку от баллисты отличить не может!

Взрывы, разметавшие полтора десятка баллист вместе с обслугой, прозвучали практически одновременно. Однако, и горшки с зажигательной смесью достигли машин. К счастью, большинство танков было укрыто кустами, принявшими на себя значительное количество снарядов, да и точность у монгол «хромала на обе ноги», не в пример — выучке танкистов. Тем не менее, две немецких четверки, облитые черной жидкостью из разбитых черепков, вспыхнули ярко-красным пламенем с черным дымом. Экипажи быстро покинули горящие машины, и попытались снегом и огнетушителями сбить пламя. Но не тут-то было, от снега огонь и не думал гаснуть, а лишь сильнее искрил, обволакиваясь вонючим дымом.

Снаряды, попавшие в деревья, ветви и просто на снег — тоже раскалывались и загорались. Находиться на пылающей позиции стало опасно.

— Вперед! — отдал команду старший лейтенант.

Танки вылетели из леса, подминая кусты и мелкие деревья, сделав на ходу еще один залп, не столь дружный, но такой же меткий, снеся последние уцелевшие камнеметы, которые так и не успели перезарядиться.

Еще на двух танках загорелись гусеницы — они «вляпались» в разлившуюся перед машинами горючую смесь, но по ходу движения пламя быстро погасло.

Застрекотали пулеметы, вразнобой стреляли пушки. Лес по другую сторону водораздела был таким же густым, как и по эту. У монгол было три пути — либо узкой колонной, мешая друг другу уходить по тропе, на юг, к реке Воронеж, либо по широкому и относительно безлесному гребню водораздела — на восток и на запад. Большая часть всадников попыталась уйти именно по этим двум широким и удобным, с их точки зрения, направлениям. Однако, и танкам здесь было проще. Танковый батальон разделился на две роты, погнавшие тысячу на восток и на запад. Меньшая часть завоевателей, попыталась вернуться на юг, тем путем — откуда они пришли. На их преследование Ярошенко бросил два Ганомага с автоматчиками.

Степные лошадки, несмотря на яростное нахлестывание седоками, не могли оторваться от преследующей их техники. Более того, уже через десяток километров коняшки начали массово валиться от усталости. Танки, наступая широким фронтом, давили гусеницами и лошадей, и наездников. Пушки стреляли редко, только по далеко оторвавшимся степняками, чтоб те не слишком спешили. В этой бойне из всей монгольской тысячи уцелели лишь те немногие, кто догадался вовремя свернуть в лес, спешиться и затеряться среди деревьев. Да еще кучка, метнувшаяся на юг, улизнула не слишком потрепанной — дорога, петляющая по густому лесу, оказалась «не по зубам» немецким вездеходам. Через километр шедшая впереди машина, не вписалась в поворот, зацепив углом столетний дубок. Но накатанному снегу машину развернуло и она застряла, подпираемая сзади и спереди развесистыми дубами. Все потуги молодого водилы вывернуть машину из ловушки привели лишь к обратному эффекту: Ганомаг выбрал последние свободные сантиметры и прочно заклинился между стволами.

Водила выскочил на улицу, обошел свою технику, почесывая затылок.

— Либо пилить, либо тащить вбок. — выдал он свое заключение.

Наружу посыпались и остальные бойцы. Общее мнение сошлось на том, что тащить вторым Ганомагом будет проще и быстрее, чем пилить дерево. Сказано — сделано. Подогнали второй вездеход, к форкопу на заднице прицепили трос, дернули. Машина с третьей попытки выползла из ловушки, потеряв по дороге одну из гусениц. Когда, наконец-то, починились и техника приготовилась к маршу — преследовать стало некого. Остатки убегающих всадников рассеялись по лесу в разных направлениях. Да и среди бойцов оказались раненые — открытая сверху немецкая бронетехника не спасала от навесной стрельбы отступающих степняков.

Поздно вечером, обе роты съехались на прежнее место, подсчитали потери, боеприпасы. Убитых не было, зато имелись раненые, включая двоих тяжелых. Полсотни полонян, отогревавшихся у костров — они успели одеться, содрав одежду с побитых степняков, собрали приличный табун лошадей и тоже не спешили расходится — идти им было некуда. Все просились взять их с собой в Торжокское княжество, чувствуя, что там буде безопаснее всего.

Ярошенко связался по рации с другими подразделениями. Командир артиллеристов, стоящих на Проне, Игорь Андреев отозвался сразу. У него пока все было в порядке, противник количеством до 10 тысяч всадников разбил лагерь на ночевку в одном переходе от той части реки, где был намечен обстрел противника. А на батарею вышли остатки пронских и рязанских дружин во главе с князем Всеволодом Михайловичем общим числом под три сотни витязей, правда, среди них почти треть — раненые. С Афанасьевым связаться не удалось, точнее, радист из Рязани пояснил — у подполковника сегодня свадьба и в данный момент он с невестой венчается в церкви, будет на связи через час-два. Через оставшегося в Торжке комендантом Семецкого доложились Шибалину. Валерий Петрович предложил эвакуировать оба сгоревших танка и раненых в силур, для чего один грузовик в сопровождении пары танков охранения и пары в качестве тягачей подогнать по водоразделу поближе к зоне устойчивой работы портала. Заодно пополнить боеприпас и горючее. По мнению штаба, танкистам следует разделиться: одна танковая рота должна будет преследовать монгольские войска, ушедшие по Тырнице, а второй выступить в поддержку батареи лейтенанта Андреева. Впрочем, по любому сначала следует доложиться Афанасьеву — вдруг у него и рязанских князей иные планы? Что делать с полонянами Шибалин не знал, сославшись на Афанасьева, мол — как объявится, так пусть сам и решает.

Меж тем у силурийских сидельцев жизнь протекала вполне размеренно. Отправив большую часть местного народонаселения в средневековье — воевать монголов и прокладывать дорогу из Торжка на Курск, лагерь заметно опустел. Не слышен стук топоров и визг электропил на строительстве домов, не тарахтят трактора, прокладывающие новый путь железной дороги, перестали гудеть паровозы. Их загнали по тупикам, погасив топки — некуда ехать и незачем спешить. Лишь на патронной фабрике царило оживление — там, после возведения каркаса здания, разворачивали оборудование и устраивали пробные пуски конвейера. Да из лагеря военнопленных немцев раздавались металлические звуки — работа по ремонту битой техники продолжалась. Хотя и здесь темп заметно снизился. По вечерам в столовой у плазменного телеэкрана уже не собирались толпы любителей сериала про «Ментов» или очередного телешоу. Немногочисленных зрителей, преимущественно женского состава и примкнувших к ним выздоравливающих — едва набиралось на треть огромного ангара, приспособленного под «фабрику питания» для тысяч человек. Из-за того, что база в 1993 году оказалась разгромленной, основной упор по снабжению лег на портал в 21 веке. Артур Волошин и Федор Гонтаренко, разведчики товарища Берия, заброшенные в будущее, с лета под Торжком выкупили территорию заброшенных торфоразработок, которую в перспективе планировалось использовать как перевалочную базу для воюющего 1941 года. Увы, не сложилось, тем не менее, для колонии такой пункт тоже был не лишним. И хотя новая база располагалась недалеко от железной дороги, самих путей, как в 1993 году, тут не было. Впрочем, на данном этапе они и не требовались