были спилены или отрублены еще раньше. Пока одни расчищали завал, другие развели большой костер, вскипятили чайники, разогрели обед.

Бойцы развязали злоумышленников и поставили пред светлы очи подполковника.

— Что делать с задержанными? — спросил Серега Афанасьева.

Арсений Николаевич критично осмотрел несостоявшихся разбойничков, покачал головой, глядя на меч, дескать, как можно было довести боевое оружие до такого состояния? Оценил доспехи — усеченная байдана явно с чужого плеча, и, скорее всего, с трупа. Не хватало нижней части юбки, да и на спине железные кольца стянуты пеньковой веревочкой. Разбойники стояли молча, понурив головы, они уже поняли, что с такой экипировкой спалились по полной и никакие оправдания не помогут.

— По местным законам их можно тут же повесить. — ответил Афанасьев. — Но… Земля принадлежит Роману Ингваревичу, князю коломенскому. Сдадим с рук на руки, пусть сам судит. Давайте к столу, все уже готово, поснедаем, да дальше тронемся. И так задержались на два часа. Засветло не успеем.

Андрей Волков со своим подразделением выехал в сторону Курска в тот же день, что и Афанасьев. Но в отличие от Арсения Николаевича, всю дорогу пришлось проходить своим ходом — на Шишиге и Ганомаге. Впрочем, до Ржева дорога по Торжокской гряде была накатана машинами и танками еще в августе, когда ездили колонной бить литвинов, поэтому на сей раз до воеводы Яруна добрались засветло. Единственное неудобство — Волга. Зима еще толком не началась, лед тонок, пускать по нему тяжелые автомобили опасно. Можно, конечно, не останавливаться, а ехать дальше в обход истока или в поисках брода на мелководье, как изначально планировалось, но просвещенный в вопросах средневекового этикета, Волков счел обязательным сделать остановку у Ржева и навестить воеводу. Помниться, летом, когда литвинов гоняли, не удосужились к нему заскочить, так сколько потом обид было? Оно и понятно — появление без ведома владетеля пусть и небольшой воинской группы на чужой территории — равносильно оскорблению.

Автомобили с пятеркой бойцов Андрей оставил на своем берегу, а сам со второй пятеркой рванул через Волгу пешком.

В городе сразу заметили автомобили, из-за чего начался небольшой переполох — воевода, широкоплечий, но низкорослый мужчина, эдакий квадрат, подумал, что к нему в гости приехал сам Афанасьев, вот и кинулся отдавать приказы, как встречать дорогого гостя, чем угощать, что на стол подавать. А сам в темпе одевал лучшие одежды, дорогую шубу, да жену поторапливал. Ей надлежало выйти на крыльцо и из собственных рук угостить гостя горячим сбитнем.

Едва одевшись, поспешил на городскую стену и только тут разглядел, что среди шести шествующих по реке — Афанасьева нет.

Ярун сгоряча плюнул, из-за мороза попав себе на бороду, утерся и стал все переигрывать.

За осень он успел пообщаться с Афанасьевым, да и своих осведомителей в Торжке имел, потому знал, что лейтенант — это не более чем сотник, а воевода — чин генеральский. С учетом же, что Ярун назначен управлять княжеством — он генерал-губернатор. То есть, хотя и ниже князя, но никак не ровня простому сотнику, пусть и из приближенного княжеского круга.

Старшего лейтенанта встретили радушно, хотя больших почестей уже не было: воевода на крыльцо не вышел, корец со сбитнем подала простая служанка, а в терем проводил гридень. Тем не менее, красноармейцев отвели в людскую, накормили, дали хмельного меда.

Волков вошел в двери вслед за посыльным, поднялся по лестнице на второй этаж, миновал короткий темный коридор и вошел в залу. Трапезная оказалась воистину княжеской: метров восемь в ширину и не меньше двенадцати в длину, обогревалась сразу двумя изразцовыми печами, своды украшала вычурная золотая и серебряная роспись с элементами растительного узора. По уголкам свода — витая лепнина. Стены тоже расписные — в некоторых проемах сидели святые старцы с раскрытыми книгами, в остальных — гербы разных городов или княжеств. Посередине стоял длинный стол, заставленный всевозможными яствами. Главным украшением были огромные пузатые бочонки, полные темного пенистого напитка, с большими серебряными ковшами, плавающими внутри. Во главе стола, на высоком троне, восседал воевода, собственной персоной, наряженный в длинный, ниже колен, бархатный кафтан ядовито-зеленого цвета и меховую тафью. Соболиную шубу Ярун снял, чтобы подчеркнуть неофициальный характер встречи. Впрочем, служки шубу не уносили, вдруг понадобится? Так и лежала рядом на лавке. Волков тоже скинул бушлат и шапку, пристроив рядом, оставшись в полевом камуфляже.

Воевода намеренно встречал Волкова в трапезной, не для того, чтоб унизить, а просто показать разницу между сотником и воеводой. Хотел и стол убрать, но передумал — не пропадать же добру, что уже приготовлено? Правда, вина заморские успели унести. В бочонках плескалось и пенилось пиво да мед.

Как не было воеводе любопытно — за чем к нему пожаловал сотник из Торжокского княжества, но ритуал — есть ритуал. Сначала посетовал на погоду, мол холода настали жуткие, да за целую неделю до первого снега — как бы озимые не померзли, поинтересовался — что в княжестве нового, не намечается ли война с ярославичами, что слышно про Батыя, какую посуду освоили на стекольном заводе и когда же начнут изготавливать зеркала? Арсений Николаевич еще летом обещал прислать во Ржев большое зеркало из первой же партии.

Услышав, что Афанасьев поехал свататься, сделал вид, что слышит эту новость впервые, жутко обрадовался и стал давать советы — как на его взгляд лучше всего обезопасить пограничное княжество от степняков, на которое Арсений Николаевич сможет претендовать сразу после свадьбы.

Так плавненько разговор перешел к цели визита Волкова.

Узнав, что Андрей должен осмотреть будущую дорогу между Торжком и Курском, которая пойдет прямиком через Ржев, сильно задумался. С одной стороны — стоять на торговом пути, через который пойдут несметные сокровища — очень выгодно. Ржев на отшибе, в стороне, а тут может стать чуть ли не центром вселенной, если учесть планы по торговле стеклом и железом аж с самой Персией и Индией. С другой — шестьсот верст по сухопутью, как то даже и не верилось, что такое вообще возможно. Если ладью по Волге пустить вокруг всей Руси, да с волоками в Дон, а потом обратно кругаля — в Торжок, и то быстрее получиться, чем на санях или телегах по суху. И много ли на ту телегу нагрузишь? Да, у Афанасьева есть самобеглые повозки, что ездят намного быстрее, но все равно — груз в ладье и их автомобиле не сопоставим. Да и дороги какие? Взять тоже стекло, пока 600 верст проедешь — одни осколки останутся. Нет, мудрит что-то Афанасьев. Тут в голове у воеводы еще одна мысли проскочила. Он поинтересовался, как на своих самобеглых телегах лейтенант собирается преодолевать засеки?

Оказалось, Волков про них ни сном ни духом. Ярун тут же взялся просвещать гостя.

В 1196 году умер могучий воин Чернигово-Северской земли Всеволод Ольгович, брат Игоря и тогда же против Ольговичей составилась мощная коалиция с целью оттяпать княжество, оставшееся без защитника. Возглавил ее сильнейший владимиро-суздальский князь Всеволод Большое Гнездо, к нему примкнул киевский Рюрик Ростиславич, пригласили в долю и смоленского Давида Ростиславича. Вот тогда то Ольговичи, Ярослав черниговский и Игорь новгород-северский засекли леса от Всеволода и Давида.

Главными водными преградами на пути претендентов на княжество были Десна с Болвой, их левые притоки и впадающие в Десну Нерусса, Зноба, Свига, Ивотка, Шостка. А междуречья были завалены деревьями. Что такое лесная засека? Это поваленный лес, но повален не абы как, а с умыслом, что б не пройти, не разобрать, не растащить. И такая преграда от реки и до реки, на сотни саженей в глубину. Очень надежное фортификационное сооружение, если оно смогло остановить сильные рати смолян, владимиро- суздальцев и киевлян, привычных к тяготам лесных походов и умевших, конечно, разбирать или прожигать в засеках проходы.

На сей раз задумался Андрей. Две бензопилы с собой он взял, помятуя поход на литвинов, но если дело обстоит именно так, как рассказал воевода, то этого будет явно маловато. Однако, посмотреть своими глазами нужно по любому. За тем и послали. С чем Ярун полностью согласился — приказ князя нужно исполнять, невзирая на трудности. Более того, если эти засеки не остановят Афанасьева в желании проложить сухопутную дорогу на Курск, то он, Ярун, готов и своими смердами помочь. Разумеется, в меру собственных возможностей и за вполне умеренную плату. Стеклом, желательно листовым для окон.