Муж с изумлением разглядывал Надеждины ботинки, валявшиеся посредине прихожей. Шнурки из них были вытащены и изжеваны в лохмотья.
– Где этот негодяй? – мгновенно озверела Надежда. – Убью!
Вихрем она понеслась в гостиную, но муж оказался быстрее и перехватил ее возле дивана, на котором, надо сказать, остались только клочья рыжей шерсти.
– Пусти! – пыхтела Надежда. – Пусти меня!
– Немедленно прекрати! – приказал муж. – Из-за старых ботинок готова причинить вред животному!
– А ты купи новые! – тут же заорала Надежда. – Вечно у тебя на все выпрашивать надо!
Это была заведомая вопиющая ложь, Сан Саныч был человеком не жадным, жену свою любил и даже баловал, в разумных пределах, конечно. И никогда не контролировал Надежду в небольших тратах. И обуви у нее было достаточно, просто сейчас, в конце марта, в городе грязновато, и Надежда надела брюки и удобные ботинки.
– Ну, знаешь! – Муж даже не сразу нашел, что ответить на такие беспочвенные обвинения. – Ну, знаешь! Если бы ты поддерживала в квартире порядок и не разбрасывала свои…
Ох, не нужно ему этого было говорить, ох, не нужно! В оправдание Сан Саныча можно лишь заметить, что он только что пришел с работы, то есть был очень усталый и голодный. А в таком состоянии редко какой мужчина способен контролировать свои эмоции и фильтровать поток сознания.
– Ах вот как? – зловеще проскрипела Надежда. – Значит, я не поддерживаю в квартире порядок? Не готовлю тебе еду, не глажу тебе рубашки, не бегаю по магазинам? В общем, мало того что я сижу на твоей шее, так еще и дармоедствую, так?
– Надя… – муж попытался взять ее за руку, что опять-таки говорило в его пользу, – успокойся…
– Завтра же устраиваюсь на работу! – Надежда сбросила его руку. – Не берут по специальности – хоть консьержкой, хоть в регистратуру районной поликлиники!
– Ну возьми себя в руки! – Муж фыркнул. – При твоем темпераменте ты в первый же день перекусаешь всех больных!
– Уборщицей в супермаркет! – Надежда никак не хотела или не могла остановиться.
– Ну, хватит уже… – Муж утомленно потер виски.
– Дворником на полставки!
– Тьфу ты! – Муж развернулся и ушел в кабинет.
Кот нашелся на кухне – он сидел на столе и пытался когтями развернуть фольгу, в которую была завернута запеченная рыба.
– Кушай, Бейсинька… – фальшиво заулыбалась Надежда, не делая никаких попыток согнать кота со стола. – Ты съешь всю рыбу и лопнешь, а твой хозяин сегодня ляжет спать голодным…
– Ах ты, паршивец! – Это уже голодный муж, возмущенный таким беспардонным поведением, шуганул кота со стола. – Надя, ты куда смотришь?
Ужинали супруги в полном молчании, потом Сан Саныч ушел к своему компьютеру, а Надежда достала из ящика старую тетрадку.
Она перелистнула страницы и начала читать:
«…Мы с Полем вошли в “Клозери де лиля”. Нам помахал высокий человек в светлом пиджаке, позвал к своему столу.
– Кто это? – вполголоса спросила я Поля, пока мы пробирались между столиками.
– Прекрасный испанский художник, его зовут Пабло Пикассо. О нем сейчас все говорят.
Кажется, я от кого-то слышала это имя. Во всяком случае, Пабло показался мне милым и удивительно простым. Он поздоровался с Полем, Поль представил меня.
– Нина – художник, – сообщил он доверительно.
– Мне кажется, сейчас в Париже каждый второй – художник. – Пабло смущенно улыбнулся. – Не обижайтесь, моя дорогая, я уверен, что вы – прекрасный художник. Вы ведь из России?
Я подтвердила его догадку, он снова улыбнулся и продолжил:
– Сейчас у вас в России происходят удивительные дела. Однако, мне кажется, большевики допускают большую ошибку. Они хотят сделать людей равными, а это не приведет ни к чему хорошему. Природа создает людей разными – красивыми и безобразными, талантливыми и бездарными, умными и не очень, и в этом есть высший смысл. Если все станут одинаковыми – жизнь сделается необыкновенно скучной. И потом, они приносят слишком большие жертвы, руководствуясь девизом Макиавелли – цель оправдывает средства. Это неправда, никакая цель не оправдывает грязные и кровавые средства, такие средства осквернят любую, самую высокую цель. Кроме того, велика вероятность, что пока добиваешься этой цели – она тебя разочарует, ты поймешь, что зря потратил жизнь. И вообще, цель – это не главное…
– А что вы считаете главным?
– Главное – это чтобы человек был счастлив и чтобы по возможности его счастье делало счастливыми других…»
– Надо же, она встречалась с Пикассо, – пробормотала Надежда. – Надо будет порекомендовать Нине попробовать издать эти воспоминания, возможно, эти мемуары помогут историкам, но пока я не вижу ничего действительно важного, ничего такого, из-за чего стоило бы прятать эту тетрадку в тайник…
Она торопливо перевернула еще несколько страниц и снова погрузилась в чтение.
«…Последние дни Поль стал озабоченным и рассеянным. Кажется, его что-то беспокоит. Однако, когда я прямо спросила его о причинах беспокойства, он улыбнулся своей очаровательной детской улыбкой и проговорил:
– Все в порядке, малыш. Тебе кажется.
Улыбка сделала его прежним – милым и ласковым, и я подумала, что ошибаюсь, что он просто устал.
Однако сегодня он вернулся домой очень встревоженным, торопливо взбежал по лестнице, запер дверь на засов и долго не мог отдышаться. На мои озабоченные вопросы он наконец проговорил усталым, измученным голосом:
– Они выследили меня.
– Они? Кто они? – переспросила я в испуге.
– Помнишь, я рассказывал тебе о китайском мальчике? О том, который говорил, что видел своими глазами Прекрасную Императрицу Сяо Линь?
– Ну да, помню. – Я не понимала, какое отношение тот забавный рассказ имеет к нашим сегодняшним тревогам.
– Так вот, как ты понимаешь, я не поверил в его историю. А потом… потом мальчика убили, и перед смертью он передал мне одну вещь. И попросил сохранить ее.
– Что это за вещь? – спросила я в недоумении.
– Браслет. Старинный золотой браслет. Мальчик сказал, что он называется Кольцо Змея и что этот браслет дала ему сама Прекрасная Императрица.
– До чего красивая история! – воскликнула я. – Слишком красивая, чтобы быть правдой.
– Мне тоже так казалось, – прошептал Поль, и в его глазах я увидела печаль и безнадежность.
– Казалось? Значит, сейчас твое мнение изменилось?
– Увы, да… тогда я не принял его слова всерьез, посчитал, что это – бред умирающего. Но поскольку мальчик очень просил меня, а предсмертная просьба священна, я сохранил тот браслет, привез его во Францию… лучше бы я этого не делал!
– Да в чем же наконец дело?
