по карточке ее мгновенно найдут.

Разложив деньги и документы по карманам, Виктория пошла не в прихожую, а на кухню.

Здесь она поступила очень странно: отодвинула в сторону большой, выше человеческого роста, холодильник.

За холодильником обнаружилась дверь.

Виктория жила в старом доме на Петроградской стороне. Как во многих старых квартирах, в ее квартире было два выхода – один, обычный, через прихожую, вел на так называемую парадную лестницу, с широкими мраморными ступенями, деревянными перилами и даже сохранившимися на ступенях медными кольцами. Когда-то очень давно в эти кольца были вставлены медные же стержни, которые придерживали красную ковровую дорожку, устилавшую лестницу снизу доверху. Эта парадная лестница выходила на Малый проспект Петроградской стороны.

Но кроме этого, был в квартире Виктории и второй выход – через кухню. Он вел на черную лестницу – крутую, темную, с ржавыми металлическими перилами, с выщербленными грязными ступеньками. На черной лестнице всегда стоял специфический запах – запах кошек и прокисших щей.

Эта лестница выходила во двор, а оттуда – в один из узких и мрачных переулков, которых так много на Петроградской стороне. В один из тех переулков, в которых легко затеряться.

Многие обитатели дома заколотили вторую дверь, чтобы через нее в квартиру не могли проникнуть злоумышленники, чтобы через нее не могла проникнуть царящая на черной лестнице атмосфера бедности и запустения. Виктория вторую дверь не заколотила. Она просто задвинула ее холодильником, так что никто из немногочисленных посетителей ее квартиры не догадывался о ее существовании.

И вот теперь пришло время воспользоваться этой дверью.

Виктория отодвинула холодильник, отперла старый замок, дернула задвижку и оказалась на черной лестнице.

Заперев дверь за собой (больше по привычке, потому что возвращаться она не собиралась), Виктория спустилась по лестнице, спугнув несколько кошек и парочку влюбленных подростков, вышла во двор.

Пройдя мимо ржавеющего в углу двора «Запорожца», мимо мусорных баков и покосившейся скамейки, она проскользнула через темную арку и оказалась в переулке.

И тут же рядом с ней остановилась черная машина, открылась задняя дверца, и знакомый голос проговорил:

– Садитесь, Виктория Павловна!

Это был один из охранников Мясникова, с которым Виктории часто приходилось сталкиваться по работе.

И Виктория не стала спорить, не попыталась убежать – она понимала, что это бесполезно, и продолжила играть по правилам. Как будто и вправду шеф вызвал ее по какой-то служебной необходимости.

Она поздоровалась с охранником, села на заднее сиденье и захлопнула дверцу.

Уже через полчаса она вошла в кабинет Мясникова.

Лицо шефа было, как обычно, непроницаемо.

– Я вам нужна, Виктор Иванович? – проговорила Виктория, продолжая свою бесполезную игру.

– Да, нужны. Пойдемте со мной.

Он встал, вышел в коридор, прошел к той двери, за которой находилась комната с главным сейфом. Возле этой двери их дожидались несколько охранников.

Комнату залил ослепительно-яркий свет.

Двое людей в черных комбинезонах, с приборами ночного видения на глазах на какое-то время ослепли. Один из них отступил к сейфу и прижался к нему спиной, второй потянулся к пистолету.

– Вот этого не надо, – предупредил его охранник Мясникова, который держал незваных гостей на мушке. – Не усложняйте свое положение, оно и так сложное. Руки держите на виду, а еще лучше – заложите за голову!

Его мягкая, уверенная интонация подействовала на злоумышленников сильнее, чем грозный окрик. Они подчинились, подняли руки.

Второй охранник подошел к ним, забрал оружие, поднял очки ночного видения. Злоумышленники прозрели.

Они увидели на пороге комнаты четверых охранников, а за спиной у них – Мясникова и бледную, растерянную Викторию.

– С-*censored*! – прошипел старший из неудачливых грабителей.

– Вы к ней несправедливы, господин Свиридов, – возразил Мясников, выступая вперед, – Виктория Павловна вас не обманула и не подставила, она честно выполнила свою часть работы. Если к этой работе можно применить слово «честно». Вам просто не повезло.

– Виктор Иванович, – опомнилась Виктория. – Я ничего не знаю… я не знаю этих людей… не понимаю, как они сюда попали…

– Опомнись, Виктория! – Мясников повернулся к своей бывшей помощнице. – Мы не в суде, так что можешь не врать и не изворачиваться. Я знаю, как было дело, и ты знаешь, что я это знаю.

Он впервые обратился к Виктории Павловне на ты, и это ее особенно испугало.

Как ни странно, постоялец действительно сумел договориться со старой госпожой. То ли он нашел подход к ее зачерствевшему сердцу, то ли просто прибавил денег. Во всяком случае, мальчик теперь проводил с ним почти все время.

Он прислуживал постояльцу, чистил его одежду, грел воду для омовений (постоялец совершал омовения очень часто, иногда по два раза в день).

Впрочем, теперь мальчик не называл его постояльцем, даже за глаза, теперь он знал его настоящее имя. Правда, произнести это имя целиком было очень трудно, и мальчик называл своего нового учителя господин Поль.

Господин Поль был добр к мальчику, он вовсе не требовал, чтобы тот делал для него трудную работу, больше он хотел, чтобы мальчик учился у него удивительному искусству делать нарисованные вещи и нарисованных людей живыми.

Мальчик очень старался перенять у нового учителя его удивительное искусство.

С каждым днем он рисовал все лучше и лучше, и в один прекрасный день он так хорошо нарисовал своего ручного зверька, что казалось – тот сейчас оживет и спрыгнет с листа.

Он так хорошо нарисовал своего зверька, что живой зверек зашипел, шерсть у него на загривке встала дыбом, он вскочил на плечо хозяину и возбужденно застрекотал:

– Трак-так-так!

– Не волнуйся, Чжуан Цзы, – успокоил его мальчик. – Это только рисунок!

И тут же он приступил к другому рисунку – к тому, о котором мечтал с того самого дня, когда увидел удивительное волшебство господина Поля.

Он взял чистый лист бумаги и нарисовал на нем женщину. Прекрасную женщину, которую видел всего один раз в своей жизни и сотни раз в своих снах – Прекрасную Императрицу Сяо Линь.

Все эти дни лицо Императрицы не давало ему покоя, и только теперь, когда он передал его черты бумаге, мальчик почувствовал удивительную радостную легкость. Как будто душа его, как птица, была заключена в клетку, и вот – ее выпустили на свободу.

И в тот же день, возвращаясь от колодца, куда он ходил за водой для господина Поля, мальчик увидел на углу чернобородого человека в черном запыленном плаще и стоптанных сапогах. Человек смотрел вслед мальчику так пристально и недобро, что у того испуганно забилось сердце.

Когда мальчик, испуганный и взволнованный, вернулся домой, он застал господина Поля стоящим посреди комнаты с рисунком в руке. Лицо его было странным – то ли радостным, то ли испуганным.

– Кто это? – проговорил постоялец, разглядывая рисунок своего ученика. – Кто эта женщина?

– Простите, господин Поль! – Мальчик опустился на колени, сложил руки и повинно опустил голову. – Если вы гневаетесь, я готов принять от вас любое наказание.

– Я ничуть не гневаюсь, с чего бы. Встань, малыш. Встань и скажи мне – кто эта женщина? Мне никогда