равно покупает. Одни покупают только то, что сейчас выше всего висит над городом и лучше всего освещено в прессе и на телевидении. Другие рассуждают так: если обещают, что морщины исчезнут навсегда, стоит лишь раз посмотреть на только что купленную банку, значит, точно врут! Третьи не верят никому и ничему, варят на кухне страшное зелье и испытывают его на членах семьи. Четвертые приходят в салон, ложатся в кресло и тут же начинают бредить вечной молодостью и безграничными возможностями современной косметологии. Они быстро засыпают, и потом выясняется, что большинству была необходима именно эта нехитрая процедура. А не уколы яда в лицо.

Еще я обожаю втравливать в свои радости всех родных и близких. Помню, как я преследовала друга с новым средством в руках, на бегу стараясь ему объяснить, что если один раз сделать маску для лица, это ничем не умалит его мужественности, зато он будет хорошо выглядеть. Друг радостно убегал, а потом понял, что дело плохо, и забаррикадировался в спальне. Полчаса я давила то на совесть, то на жалость, потом патетически воскликнула: «Неужели ты не хочешь понять, что это такое — быть женщиной?!» Дверь немедленно распахнулась. Просидев полчаса в кресле в позе сфинкса, он встал, содрал с лица остатки маски и сказал, чтобы я больше никогда ни под каким видом не лезла к нему со своими эликсирами молодости.

Тогда я взялась за подругу. Она, зная мой буйный нрав, как-то тихо согласилась, и мы все сделали по инструкции — подогрели, размазали тонким слоем, завернули, обмотали бинтами сверху и оставили испытуемую в полумраке отдыхать и получать удовольствие. Потом я про нее забыла, она заснула, потом проснулась и подошла к зеркалу. Потом… потом подруга долго бегала по квартире и орала, что у нее спален верхний слой эпидермиса и нарушено кровообращение. Друг тихо сидел в углу и время от времени подавал ей нужные реплики. Я хлебала валериану за дверцей холодильника, пока не поняла, что здесь просто никто не хочет

хорошо выглядеть и говорить мне потом за это спасибо. «Ну и черт с вами! — подумала я. — Покрывайтесь себе морщинами, как фарфоровая глазурь трещинами! Мне с вами не по пути!»

Поэтому, когда кто-то знающий сказал мне однажды, что вся французская косметика не стоит одной пиявки, я ничего не рассказала об этом родственникам и одна пошла в салон. В глубине души я все-таки боролась с дурнотой и надеялась, что мне попадется козявка с закидонами. Я где-то слышала, что, бывает, сама пиявка отказывается работать. Иную молили куснуть и осчастливить, а она —

В итоге на другой день (см. начало) вместо пиявок я купила еще один французский крем. И самое смешное, что, видимо от страха перед пиявками, он подействовал! «Морщины» немедленно разгладились, кожа приобрела ровный розовый оттенок и засверкала в лучах солнца. Я ликовала. А потом моя подруга прослушала эту историю, вытерла мне сопли восторга и ледяным тоном заявила: «Милочка моя, чем тратить деньги, лучше дождевую воду замораживать, втирать и молодеть как тебе вздумается!» Понимаю, что ее слова были полны здравого смысла.

Особой остротой зрения и силой убеждения обладают люди заинтересованные. Я помню, как пришла в один салон оформить брови. Я же не знала, что нахожусь на грани вымирания. Врач- косметолог осмотрела меня, сходила за своей коллегой, они сели вокруг меня, подперли головы кулачками и запричитали… «Вот диво-то… И как вы живы еще до сих пор, милочка. И что, жених есть?.. Да вы просто под счастливой звездой родились! С такой межбровной морщиной выйти замуж— один шанс из тысячи. С другой стороны, поймать — дело нехитрое, а вот удержать с такими гусиными лапками вокруг глаз… Не знаем… Не знаем… Ваше дело плохо. Вы пропали…»

И после пяти минут такой обработки мне действительно стало казаться, что я — сморщенное яблочко и что друг женится на мне из жалости. Последний бастион пал, когда меня убедили в необходимости срочной коррекции фигуры. Где на моем тощем теле нашли жир? Не знаю! Но я сама подписалась под тем, что заплыла и ожирела. Медсестричка в халате меня раздела, уложила, включила аппарат и провела присоской по костям. Полчаса я визжала от смеха, корчилась от щекотки и кричала, что меня засасывает. Закончив пытку, девушка отерла пот с лица и честно сказала: «Знаете что, по-моему, вы с жиру беситесь. Какой вам массаж-дренаж, вас откормить надо для начала». Надеюсь, ее не уволили.

Есть категория миловидных женщин, которые уже в 20 лет ложатся на стол к хирургу и требуют сделать новый нос, убрать 100 граммов жира и ликвидировать все признаки неизбежного подступающего старения. Так и хочется дать им как следует по голове, вырвать изо рта их заветный гамбургер и погнать поганой метлой в тренажерный зал… Но каждый сходит с ума на свои деньги. Другое дело, что, начав процесс усовершенствования, остановиться очень сложно, и к 25 годам эти милые молодые девы мало отличимы от своих 65-летних товарок. Но это экстремалыцицы.

Скажу правду — пока я не знаю, что такое пластическая хирургия. Я даже не приблизилась к уколам, шлифовкам и прочим полумерам. Зато я знаю, что уже давно весь женский лагерь разбит на тех, кто категорически «никогда, ни за что и как вообще так можно!», и на тех, кто негромко высказывают предположения, почему же нет, если очень надо или сильно хочется. Я пока отношусь ко вторым, но неизвестно еще, что я запою на пороге кабинета пластического хирурга. Потому что это по дороге туда я буду вспоминать сплошь положительные и прекрасные примеры, а перед дверью врача как всплывет в сознании чье-нибудь известное натянутое и пучеглазое лицо с толстыми губами… Так что, наверное, для начала я несколько раз все-таки убегу оттуда и опять куплю самый дорогой в мире крем. А потом, глядишь… В общем, посмотрим.