По счастью, мы были совсем недалеко от моего любимого заведения – «Гленбурн-артс», открытого для всех, кто выложит пятнадцать фунтов за клубную карту. Есть только одно ограничение для желающих вступить в клуб: заявления принимаются по четвергам. Это значит, что членами клуба становятся лишь относительно дисциплинированные люди, а поскольку желание вступить в «Гленбурн-артс» вкупе с самодисциплиной образует фигуру, известную в поэзии как оксюморон, то есть сочетание несочетаемого (например, горький мед или горячий снег), место за столиком там найдется в любое время суток.

Тем не менее те, кто все же добирается до клубного зала, пьет по-серьезному. Для них членство в работающем допоздна баре важнее, чем пребывание на работе в четверг после обеда. Это, чтобы вы понимали, лучшие из лучших.

Вот в этот-то сумрачный, уютный полуподвал мы и направили стопы, дабы расслабиться в красных бархатных креслах и выпить как положено.

Сначала поболтали о Лидии, с которой Пола была хорошо знакома. Я полюбопытствовал, видела ли она жениха Лидии? Оказалось, видела, и Лидия была просто счастлива, что он ей понравился.

Я не мог не заметить, что Пола не прижимает рук к груди – вполне, надо сказать, аппетитной груди, – не ахает и не воркует, как принято у девушек, если речь заходит о свадьбе.

– Он тебе чем-то не показался?

– Нет, нет… впрочем, да. – Она пригубила вино. Между прочим, нос у нее совсем не ужасный. – Он… тебе, наверное, не понравился бы.

– Да он, похоже, идеальный муж! – воскликнул я.

– В каком-то смысле да, – согласилась Пола.

– Кажется, Лидия говорила, что он очень чувствителен?

Что она такое говорила, я вовсе не был уверен, однако в виду имела явно.

– Да, – кокетливо надула губки Пола, – очень.

Я подумал об Элис и о том, как мило дуется она. У Джерарда свое мнение о том, почему нам, мужчинам, это кажется привлекательным, но ему просто не везет. Ни одна девушка из кокетства не надувала перед ним губок, а от ярости не дуются, а шипят. Я же нежился, словно кот в корзинке у батареи, наслаждаясь теплом Элис, «Гленбурна» и, как ни странно, Полы. От любви к Элис мне захотелось обнять весь мир – и ее тоже.

Здесь разрешите мне заметить, что, по моему глубокому убеждению, такие клубы, как «Гленбурн», могли бы оказать своим членам неоценимую услугу, поставив у дверей специального человека, который при появлении разнополой пары (однополые пары обслуживаются по желанию; как видите, я вполне политкорректен) просил бы обоих оценить привлекательность партнера по любой шкале, а затем тактично повторял бы свой вопрос через каждый час. Если со временем оценка повышается более чем на четыре балла, клиенту вручают карточку с надписью: «Осторожно, на вас пивные очки». Это особые невидимые очки для стойких духом, выпивших пять-шесть кружек пива. Тому, кто их надевает, даже окончательные уроды кажутся вполне приличными людьми.

Увы, мое предложение не нашло отклика у руководства клуба. По их мнению, пива и удобных часов работы бара вполне достаточно. Я предупредил управляющего, что они рискуют упустить уникальную возможность быть не как все, но был не понят и решил больше не спорить. Мы вышли из «Гленбурна» и поймали такси.

Дома у Полы я взглянул на часы. Было полтретьего ночи, и о том, чтобы спать, не могло быть и речи. Я подумал о спящей Элис и ощутил безумное желание позвонить ей. Честное слово, я хотел обнять ее и сказать: «Я тебя люблю», хотя, разумеется, понимал, что торопить события не следует.

Вошла Пола с бокалом пива, купленного по дороге в каком-то сомнительном ларьке. И я, и Джерард категорически против того, чтобы пить пиво прямо из бутылки – слишком это вульгарно. Представьте себе малого в бейсболке задом наперед, потягивающего пиво из горлышка, привалясь к боку джипа, и, возможно, поймете, что нам не нравится. Хотя пить из маленьких бутылочек сидр, вино или другие крепкие напитки не возбраняется и даже приветствуется. В этом есть некая элегантная бесшабашность, к которой мы все стремимся.

Пола, как всегда чисто вымытая, ибо в ванную отправилась прямо с порога, села рядом и засмеялась.

– Я такая пьяная, – призналась она, тяжело привалясь ко мне.

– Ну, ну, – погладил я ее по голове, – пара часов, и все пройдет.

Она улыбнулась. Я с некоторой тревогой заметил, что моя рука обнимает ее, и стал срочно искать безопасную тему для беседы.

– Как тебе удалось так долго продержаться с Джерардом?

– Сама не знаю. У него есть свои достоинства, а больше никого в тот момент рядом не было. Ты ведь был недоступен, помнишь?

Она положила руку мне на колено и заглядывала в глаза, чуть покачиваясь, как питон перед кроликом. Ладно, вот и оправдание – хищная самка и беспомощный самец. Не переживай, сынок, на твоем месте так поступил бы каждый. Всемирный суд по изменам за такое много не дает.

– Пола, я и сейчас недоступен, – сказал я, кладя руки ей на плечи, чтобы не дать приблизиться.

Она подалась вперед, и я еле удержался, чтобы не оттолкнуть ее грубо.

– А по-моему, очень даже доступен, – жарко и влажно шепнула она прямо мне в ухо. Если придется заниматься с ней сексом, подумал я, надо найти такое положение, чтобы она не могла на меня дышать, – и тут же внутренне содрогнулся, поняв, какая жуткая мысль пришла мне в голову. Пола, с которой меня связывают отношения чисто дружеские, притом бывшая подружка моего лучшего друга, сидит рядом, а я думаю о том, чтобы затащить ее в постель, хотя и особой симпатии к ней не испытываю и совсем недавно встретил девушку своей мечты! К моему ужасу, я почувствовал возбуждение. Все это было столь чудовищно, что казалось нормальным. Разъезжать на угнанном автомобиле ведь тоже весело. Я где-то читал о невестах, что сбегают в день свадьбы, прямо из-под венца, с другом жениха. Уверен, такое случается в жизни, и виною тому не влечение к другому человеку, а пьянящее чувство риска. Тем не менее я был бы очень рад, если б сумел вовремя остановиться.

– Это тебе только кажется, – улыбнулся я, мечтая исчезнуть, раствориться в воздухе и возникнуть подальше отсюда, рядом с Элис.

Затем задумался, действительно ли я хочу трахнуть Полу. Но с женщинами, как правило, совершенно неважно, чего хочешь ты сам. Я знал от других ребят – я говорю «ребят», хотя всем нам уже по тридцать с лишним и мы вот-вот дорастем до мысли завести собственных детей, – а также по опыту, что в таких случаях надо только действовать, а на последствия плюнуть. Так, когда альпиниста Мэллори спросили, почему он хотел покорить Эверест, он ответил: «Потому что он существует». Вот по принципу Мэллори мы и спим с женщинами.

Когда сознание вернулось ко мне, мы с Полой, полураздетые, лежали на диване и ее руки блуждали по моим штанам.

Она целовала меня взасос, и я стоически терпел. Следующие мои заявления, увы, не отличались оригинальностью. Набор слов, который мужчины считают своим долгом произносить ввиду надвигающейся интимной близости, весьма ограничен. Под номером три в списке фигурирует тошнотворное «Я тебя хочу» (кажется, я тоже это сказал). Номер два – попытка показать себя человеком тонко чувствующим – «Если ты не хочешь, можем ничего не делать». Далее в лучшем случае следует горькая обида, если женщина поняла сказанное буквально. Но строчка номер один, лидер хит-парада с доисторических времен, – то, что сказал, а точнее, стыдливо пробубнил я:

– Ты ведь никому не расскажешь, да?

Я представил себя Элис и нашего первенца на отдыхе, в Корнуолле. Ну, на том, что я фантазирую лучше всех, я никогда не настаивал. Тем не менее мои прежние выдумки о том, как я меняю одну девушку за другой, меркнут в сравнении с фантазией о прочных и долгих отношениях. Я поцеловал Полу в грудь, втянул губами сосок. Тоска по Элис нахлынула с новой силой, я хотел Элис – и никого кроме, только Элис, всегда Элис. Пола одобрительно застонала. О чем бы я