Я нашел его на конюшне и, положив руку ему на плечо, проводил его в сад.

– Рэд, – промолвил я, – Клэнси сделал свои выводы о том, как облигации покинули сейф, и мне хотелось бы, чтобы ты убедил его, что он ошибается.

– Итак? Выслушаем же его выводы.

– Он считает, что ты взял их, когда брал деньги.

– Ты имеешь в виду, украл?

– Он так думает.

– В самом деле? Ну, так он может это доказать!

Рэднор вырвался из моей хватки и крупно зашагал к летнему домику. Сыщик встретил его стремительный натиск безмятежно: его поведение подразумевало, что он привык иметь дело с нервными молодыми людьми.

– Присядьте, мистер Гейлорд, и давайте обсудим это дело спокойно. Если вы прислушаетесь к голосу рассудка, уверяю вас, об этом больше никто не узнает.

– Вы хотите сказать, что обвиняете меня в краже этих облигаций? – вскричал Рэднор.

Клэнси предупреждающе поднял руку.

– Не так громко, – вас могут услышать. Садитесь. – Он кивнул на сиденье на другом конце грубо сколоченного столика. – Я объясню дело так, как я его понимаю, и если вы сможете опровергнуть какое- либо из моих утверждений, буду несказанно рад.

Рэднор успокоился и слушал, нахмурившись, пока детектив совершенно отстраненно излагал свою теорию, предъявив вконце письмо.

– Где вы его взяли? – спросил Рэд.

– Из кармана вашего пальто, которое я подцепил на крючок через фрамугу над дверью. – Заявил он невозмутимо: очевидно, это было общепринятой практикой.

– Значит, вы в качестве гостя входите в дома джентльменов, рыщите повсюду и читаете их частную корреспонденцию?

Глаза Клэнси сердито блеснули, и он поднялся на ноги.

– Я прибыл в ваш дом не в качестве гостя. Я приехал по заданию полковника Гейлорда. Раз уж мое задание выполнено, я доложусь ему и уеду.

Рэднор тоже встал.

– Это ложь, и у вас нет ни малейших доказательств.

Клэнси многозначительно похлопал по карману, в котором лежало письмо.

– Это, – высокомерно произнес Рэднор, – касается двух облигаций, купленных мною прошлой зимой на деньги, вырученные от продажи закладной. Я предпочел сделать вложение в облигации, поскольку они намного быстрее могут служить предметом сделки. Я оставил их у своих брокеров в качестве обеспечения по очередному капиталовложению. На прошлой неделе мне понадобились наличные деньги, и я написал им, чтобы они продавали. Мое заявление можно легко подтвердить. Ни один уважаемый сыщик не стал бы основывать столь абсурдное обвинение на содержании непонятного ему письма.

– Разумеется, – сказал детектив, – мы попытались докопаться до сути с другого конца, однако «Джекоби, Хейт & Компания» отказывается обсуждать дела своих клиентов. Я не ввел их в курс дела, поскольку не хотел возбуждать толков. Однако, мистер Гейлорд, должен признаться, – улыбнулся он, – что ваше объяснение я считаю несколько сомнительным. Может, вы ответите на один вопрос. В ночь ограбления, отправляя им свое письмо из Кеннисберга, вы снабдили его почтовой маркой срочной доставки?

– Получается, так, но это простое совпадение, которое с ограблением не имеет ничего общего.

– Будьте добры объяснить, зачем вы поехали в Кеннисберг ночью и отчего вам так неожиданно понадобились деньги?

– Я не стану. Это касается меня одного.

– Превосходно! Дело в том, что я не основываю своих обвинений на письме, – я составил мнение еще до того, как узнал о его существовании. Будете ли вы отрицать, что сами поддерживали веру в призрак среди негров? Что вы, или ваш сообщник Моисей-Кошачий-Глаз, не раз переодевались в привидение? Что, притворяясь перед полковником Гейлордом столь же заинтригованным, как и он, на деле зачинщиком были вы?

Рэднор бросил на меня тревожный взгляд и помедлил с ответом.

– Нет, – сказал он наконец, – этого я не отрицаю, но утверждаю, что это не имеет никакого отношения к ограблению.

Детектив рассмеялся.

– Простите, мистер Гейлорд, но я останусь при мнении, что загадка эта мною разгадана.

Он повернулся, собираясь идти в дом. Рэднор преградил ему выход.

– Вы полагаете, я лгу, заявляя, что ничего не знаю об этих облигациях?

– Да, мистер Гейлорд, я так считаю.

На мгновение мне показалось, что Рэднор хочет его ударить, я оттолкнул его и повернулся к Клэнси.

– Ему ничего не известно об облигациях, – произнес я, – и тем не менее вам не следует идти с подобной историей к полковнику Гейлорду. Он старый человек и хотя он не поверит, что его сын виновен в воровстве, все-таки это его встревожит. Той ночью случилось кое-что еще, – совершенно не связанное с преступлением, – что нам хотелось бы скрыть от его ушей. Поэтому я не позволю вам пойти к нему с этой абсурдной небылицей, которую вы состряпали.

С моей стороны это был пробный выстрел, однако он попал в цель. Рэднор пристально смотрел, не говоря ни слова, и сыщик явно дрогнул.

– Так вот, – прибавил я, вытаскивая свою чековую книжку, – что если я заплачу вам ту сумму, которую вы получили бы в случае обнаружения облигаций, и обойдусь без ваших дальнейших услуг?

– Будь по-вашему. Я чувствую, что сделал свою работу, и мне полагается вознаграждение. Если вы хотите его заплатить, прекрасно, если нет, – я получу его у полковника Гейлорда. Определив местонахождение облигаций, я получил предварительный гонорар, и мне причитается еще двести долларов. Дабы не вызывать скверных чувств, я охотно возьму эти две сотни у вас и покончу с этим.

– Это шантаж! – молвил Рэднор.

– Не кипятись, Рэд, – сказал я. – Мистеру Клэнси весьма удобно смотреть на дело таким образом.

Я выписал чек и швырнул его сыщику.

– А теперь ступайте к полковнику Гейлорду, – проговорил я, – скажите ему, что вам не удалось найти какой-либо зацепки; что облигации почти наверняка будут выставлены для продажи в городе, и что единственная ваша надежда напасть на их след – работать с другого конца. Потом соберите свои вещи и убирайтесь. Через полчаса вас будет ожидать экипаж, готовый отвезти вас на узловую станцию.

– Минуточку, мистер Клэнси, – крикнул ему вслед Рэд. Достав из кармана блокнот, он вырвал из него листок бумаги и торопливо набросал:

– Вот, – произнес Рэд, протягивая ему письмецо, – воспользуйтесь этим по приезде в Вашингтон, и на будущее я бы посоветовал вам основывать свои обвинения на чем-то более весомом.

Его поведение было до оскорбительного высокомерным, но Клэнси проглотил обиду с довольным благодушием.

– Мне будет интересно продолжить расследование, – заметил он, кладя записку в карман, и удалился.