массового поражения. Особенно после перехода от технологий одинарного назначения к технологиям двойного (или множественного) назначения, не оружие надо отслеживать, а распространение технологий — в том числе и старых.

Пытаясь понять, строит ли Ирак ядерное оружие, инспектора МАГАТЭ и другие, в общем-то толковые эксперты, были обмануты не только Хусейном и недостатком данных слежения, но и на удивление глупым допущением. Они не стали даже рассматривать идею, что Ирак использует электромагнитные сепараторы для разделения урана-235 и урана-238, поскольку сейчас существуют более эффективные способы изготовления материалов оружейной кондиции. Но Саддам двигался к цели многими путями, и один из них заключался в использовании технологии, в хай-тековском мире единогласно признанной устаревшей.

«Это поразительно», — сказал Гленн Т. Сиборг, бывший глава министерства США по атомной энергии. «Это катастрофа», — сказал Леонард С. Спектор, специалист-ядерщик из Фонда Карнеги за мир между народами. Но самый резкий комментарий дал Дж. Карсон Марк, бывший сотрудник Лос-Аламосской лаборатории, где создали первую в мире атомную бомбу. «Зачем тратить столько денег на разведку, — вопрошал он, — если она самым очевидным образом ничего не может узнать?»

Иракский опыт в любом случае доказывает, что лучшие источники информации насчет распространения оружия — внутренние. Впервые на мысль об использовании у Саддама электромагнитных сепараторов навел Запад один иракский перебежчик.

Если информация играет все большую роль в самой сути антивоенных действий, почему не признается ее огромное значение? Почему бы Фонду Карнеги, или другому фонду, или ООН, или, если на то пошло, самой МАГАТЭ не объявить на весь мир о награде в миллион долларов тому, кто принесет достоверные свидетельства о ядерной контрабанде или распространении оружия? Такое предложение «кто хочет стать миллионером» немедленно породит достаточный корпус доносчиков. И премия доносчику может оказаться более эффективной, чем всяческий мониторинг, который, как считается, защищает мир от атомного ужаса. Если МАГАТЭ до сих пор не покупает таких сведений, то почему?

Однако помимо обнаружения расползания конкретного оружия, теперь будет необходимо закидывать куда более широкий бредень и собирать данные о поставках устаревших, а не только современных материалов и машин. Это ставит трудные, если вообще разрешимые, проблемы стратегии знаний. Например, может оказаться важнее знать, какое у потенциального агрессора программное обеспечение, чем какие у него машины. И что мы тогда будем делать? Антивоенным активистам придется думать о логике, искусственном интеллекте и даже альтернативных гносеологиях, призывая к миру.

Будущая торговля оружием будет обременена еще одной заботой — и это вынуждает нас переосмыслить отношение и к другим вопросам. Например, кто в будущем согласится верить умному оружию, приобретенному у других?

Может наступить день (если еще не наступил), когда оружие будет продаваться со встроенными компонентами, достаточно «умными», чтобы ограничить (или запретить) его использование в определенных обстоятельствах. Американские, французские, русские производители оружия или вообще страна с достаточно передовой экономикой сможет встраивать в экспортные самолеты, пусковые установки, ракеты и танки скрытые чипы самоуничтожения — на случай, если покупатель станет противником или перепродаст оружие противнику. Скрытые программы могут выбросить пилота из кабины или взорвать истребитель. С помощью технологий будущего, основанных на глобальной спутниковой системе позиционирования, могут запрограммировать системы оружия на промах или навигационные системы на ошибку, если такое оружие выйдет за пределы географических границ, установленных продавцом.

Научная фантастика? Нет, если верить одному знающему и высокопоставленному деятелю оборонной промышленности. На самом деле он нам сказал, что «мы могли бы кодировать все самолеты, которые продаем. Могли бы поставить опознавательную метку на все самолеты, которые действуют на Ближнем Востоке. В случае враждебной акции мы могли бы связаться с таким чипом и вызвать его отказ в той или иной форме».

И не один человек нам это говорил.

А не может ли покупатель найти этот элемент? Caveat emptor. «Трудно, — сказал нам наш источник. — Очень трудно. Практически невозможно».

[4]

Если так, то вот пример весьма изощренного военного механизма. Но если производители оружия смогут так «частично лоботомировать» экспорт, не смогут ли какие-нибудь компьютерные «хакеры» или «крэке-ры», предположительно в интересах мира, добраться до процесса изготовления и перепрограммировать некоторые системы так, чтобы они вообще в бою не действовали?

Нераскрытые завтрашние убийства

Есть еще, как мы уже видели, проблема утечки мозгов, которая, вероятно, будет расти. В частном секторе возникает целая новая область законодательства, касающаяся интеллектуальной собственности. «Дженерал Моторз» преследует по суду бывшего своего высшего администратора, который, как предполагается, прихватил с собой в «Фольксваген» четырнадцать коробок компьютерных дискет и документов. ИБМ судится с бывшим служащим, чтобы не дать ему работать на «Си-гейт», производитель жестких дисков. Это попытки регулировать утечку мозгов в чисто коммерческих целях.

Дело идет всего лишь о деньгах. На более серьезном уровне мы уже видели фонды западных правительств, предназначенные, чтобы удержать определенных специалистов России от эмиграции в неустойчивые страны, куда они унесли бы свои ноу-хау под черепной коробкой — например, ядерные ноу- хау.

Есть и другая, более жесткая форма контроля знаний. В 1980 году Яхва Эль Мешад был найден мертвым в отеле «Меридьян» в Париже. В марте 1990 года другой человек по имени Джеральд Булл был застрелен в Брюсселе. Убийства остались до сих пор нераскрытыми.

Однако оказалось, что Эль Мешад, египтянин, был ключевой фигурой в гонке Саддама к атомной бомбе, а Булл, канадец по рождению, пытался построить для Саддама «суперпушку». Знание становится все более ценным с экономической и военной точек зрения, и вполне вероятно, что такие убийства будут совершаться по всему миру.

В мире анархии можно представить себе страны или даже частные организации, назначающие цену за головы определенных технических специалистов, ставящих свой опыт на службу создания запрещенного оружия. Такие убийства могут быть даже санкционированы региональной или глобальной властью как совершаемые в интересах сохранения мира — хотя куда вероятнее, что совершаться они будут «неофициально». Так или иначе, управление потоком знаний станет весьма важным вопросом для мира и миротворцев в завтрашней анархической заварухе.

Оружие в обмен

Завтрашние формы войны и мира поставят мучительные моральные вопросы и заставят принимать тяжелые решения. Например, помимо усилий не дать потенциальным смутьянам доступа к определенным техническим знаниям, со стороны наиболее технически передовых стран будет разумно самим передавать некоторые технологические ноу-хау совсем не дружественным государствам.

Если какая-то «страна-изгой» преуспеет в создании оружия массового поражения, остальной мир встанет перед лицом критического решения. Раз у нее теперь есть оружие, хотим ли мы, чтобы ее правительство, как бы мерзко оно ни было, сохранило контроль над оружием, или пусть оно лучше попадет в неизвестные руки? Если да, то должны ли мы действительно передать ему передовые технологии контроля, нечто вроде «списка допустимых действий»? Или пусть «плохое» правительство останется технически невежественным, даже если это грозит потерей контроля над оружием массового поражения? И снова-таки мы видим вопрос контроля над знаниями в самом сердце процесса сохранения мира.

Боле того, поскольку оружие Третьей волны более точно и, в теории, может убивать и ранить меньше солдат и мирных жителей, не лучше ли будет передовым странам продавать такое оружие менее продвинутым армиям — взамен оружия Второй волны, которое будет уничтожаться под международным контролем? Не обменять ли оружие массового поражения на оружие НЛД?

Это только намеки на весьма непривычные идеи, с которыми армиям и поборникам мира придется иметь дело завтра.

И когда мы говорим о стратегии знаний для мирных целей, какую роль здесь должно играть