внимания к самому фильму, какими бы ни были истоки или смысловые нюансы этого внимания. В конце концов, перемонтированные трейлеры, какими бы комичными или уничижительными для идеи фильма они ни были, не портят сам фильм.

Так почему же музыкальные ремиксы притягивают внимание распространяющих компаний, вызывая их негативную реакцию, а перемонтированные трейлеры почти не страдают от этого? Во-первых, RIAA уже отточила механизм преследования фанатов и потребителей в судебном порядке, от которого отказывается MPAA. Возможно, перемонтированные трейлеры выдерживают проверку на добросовестное использование и сходят за пародии. Если речь идет не о «Странном Эле» Янковиче, которому до сих пор приходится прыгать через множество юридических обручей, чтобы создавать музыку, перемонтированные трейлеры и ремиксы просто воспринимаются иначе, даже если их авторы и целевая аудитория в целом одинаковы. А может быть, распространители считают перемонтированные трейлеры неизбежно зависящими от исходного фильма, в то время как музыкальные ремиксы выглядят более автономными и, следовательно, представляют конкуренцию своим коммерческим аналогам.

Количество киноремиксов будет неуклонно расти по мере удешевления аппаратного и программного обеспечения, а также из-за появления новых пользовательских платформ. От этого креативного наполнения выиграют все: и только зарождающаяся, и уже укоренившаяся киноиндустрия. Судебные запреты или предупреждения об уничтожении не остановят этот поток и не сделают одолжения потребителям. Такие сайты, как YouTube, располагающие всевозможной статистикой просмотров, предлагают правообладателям бесплатный материал для маркетинговых исследований, стоимость которых могла бы составить миллионы долларов. Для зарождающейся киноиндустрии это возможность больше узнать как о дорогостоящих проектах, так и о фильмах со скромным бюджетом. В ожидаемом нами светлом будущем произвольная реализация закона об авторских правах не сможет стимулировать инициативу, не добавит информационного наполнения и уж точно не увеличит долю рынка.

В популярном телесериале «Хор» (Glee) рассказывается о клубе пения для старшеклассников на фоне трагикомической истории из жизни подростков. В каждой серии ученики самовыражаются, разбираются со своими проблемами, состязаются в исполнении современных, защищенных авторским правом песен. Они привносят в эти песни что-то свое, сочиняют попурри из песен, делают ремиксы классики. В первом сезоне они выступали с разными звездами — от Бритни Спирс до Мадонны. В сериях второго сезона участвуют исполнители хип-хопа и классического рока. То, что происходит в сериале, демонстрирует зрителю нормальные, вполне безобидные средства проявления молодежного творчества, естественные эмоции и командную работу. Проблема в одном: всего этого не существует. И не может существовать в реальной жизни.

В сериале слова «авторские права» даже не упоминаются, однако зрители не видят обратной стороны медали — огромной юридической бумажной работы, множества контрактов и солидных выплат, благодаря которым вообще стали возможны съемки подобного сериала. То, что выглядит группой детей — вдохновенных, ярких, поющих песни и выдающих удачные экспромты, — результат правильного расчета, использования лицензированной и разрешенной музыки, юридических договоренностей и таких затрат, которые не в состоянии позволить себе ни одно образовательное учреждение, кроме вымышленной школы Уильяма Маккинли из сериала «Хор» — точнее, продюсеров Fox. Поэтому, несмотря на кажущуюся спонтанность приступов музыкального вдохновения, участников певческого клуба не тянет выдать какой- нибудь хит Брайана Адамса или Guns’N’Roses, запретивших исполнять свои песни в этом сериале.

Конечно, когда персонажи сериала вкладывают в пение всю душу, они создают продукт, пользующийся спросом на рынке. Однако невежество учеников школы Маккинли, пренебрегающих правами на публичное исполнение, компенсируется пренебрежением к авторским отчислениям. Звукозаписывающая компания Sony Music уже продала по всему миру более 5 миллионов альбомов и выпустила 25 синглов с хитами из Glee, однако исполнители из сериала своей доли прибыли не получили. Один из них, Кори Монтейт, сказал ведущему радиопередачи Тоби Нэппу: «За то, что песня вышла на первое место, я получил 400 баксов. Но знаете, это нормально: если я наберусь терпения и сериал раскрутится, мне, может быть, перепадет еще четыреста» (New York Post, 2010).

Считая риторику индустрии непреложной истиной, потребители превратно понимают творческий процесс в музыке. Рассмотрим его с юридической точки зрения. Когда компании звукозаписи подают в суд на нарушителей прав, а затем сами яростно защищаются от обвинений в нарушениях, идея происходящего сводится к следующему: музыка является уникальной и признается творчеством при условии, что она принадлежит нам. Любая другая музыка к творческому процессу не относится и уникальной не является. Или, если сказать точнее, звукозаписывающим компаниям творчество и уникальность интересны лишь до тех пор, пока они способствуют контролю за авторскими правами и помогают избежать контроля со стороны других звукозаписывающих компаний.

Обстоятельства исторически сложились так, что это юридическое танго не имеет никакого отношения к созданию музыки. Люди ошибочно полагают, будто в современной музыке царят пиратство и плагиат из-за того, что последнее поколение музыкантов демонстрирует исключительную уникальность самовыражения. Но давайте скажем прямо: нарушителями закона об авторском праве музыкальная индустрия начинает кишеть лишь в тот момент, когда «вдохновение» превращается в «кражу». Подражаний в современной музыке не больше, чем в музыке десяти-, двадцати— или двухсотлетней давности. Новая музыка всегда возникала на идеях предшественников. Но правообладатели и суды не поощряют неправомерного использования музыки без разрешения. Звукозаписывающие компании, не колеблясь, встают на защиту своей интеллектуальной собственности — независимо от того, повлечет за собой нарушение потерю прибыли или нет. Большинство звукозаписывающих компаний точно так же относится к любой песне из своего архива. Когда пираты-диджеи играют свои ремиксы в каком-нибудь клубе, им запросто удается «оттоптать ноги» толпам музыкантов, исполняющих сотни песен, а заодно и нескольким десяткам звукозаписывающих компаний. Но оттянуть часть прибыли? Это вряд ли.

«Нам нравится все, что мы ремикшируем, в том числе Бритни Спирс, — говорит автор ремиксов диджей Эклектик Метод. — Играя Бритни Спирс в бэнгин-техно-клубе, мы включаем ее там, где ее не слушают никогда» (Albert et al., 2010). Некоторые диджеи намеренно составляют ремиксы так, чтобы