- Буду иметь в виду. Ягоду будешь или хватит пока?

- М-м-м... если ты мне ее передашь губами, буду. А вообще на траве неудобно, но очень сексуально лежать, знаешь...

- Это тонкий намек, что ты хочешь лежать на мне? Или что на траве ты согласен делать нечто иное, чем лежать? - с усмешкой скармливая тебе еще несколько ягод, я притягиваю тебя к себе и отодвигаюсь ближе к краю поляны, под деревья, чтобы не помять богатство ягод и не отвлекаться на очистку одежды от сладкой кашицы.

Я перекатываюсь под дерево и задумчиво смотрю на тебя снизу вверх:

- Что на траве можно делать и что-нибудь другое. Знаешь, как бодрит, когда в голую задницу впиваются сухие травинки, веточки и муравьи?

Хмыкаю:

- Догадываюсь. Но, надеюсь, у тебя нет желания проверять это на себе?

- Почему нет-то? - я смотрю на тебя удивленно. - Я же сонный, мне проснуться надо.

- Мне казалось, что ты уже достаточно взбодрился, - я с усмешкой расстегиваю твои брюки и поглаживаю теплый член, поблескивающий смазкой, очень похожей на еще одну каплю росы.

Я тихо постанываю и толкаюсь в твою руку:

- Се-е-еверус...

- Хочешь только размяться?

Нетерпеливо вздыхаю и тянусь к застежке своей... то есть твоей мантии, которую я надел, чтобы не замерзнуть на утренней прохладце. Подстилаю ее под нас и бурчу:

- Нет...

- Не забудь о чистоте, - я усмехаюсь и помогаю тебе избавиться от одежды, выкидывая ее куда-то под соседнее дерево и медленно оглаживая тебя по бокам. - Мальчишка...

Я тихо постанываю от ласки и поднимаю на тебя глаза, добавляя последний штрих к своему растрепанному, очень утреннему виду, и снимая очки, которые летят к одежде и приземляются точно на мои трусы. Задницу приятно щекочет трава, и, кажется, по ноге пробежался муравей, но мне сейчас на это так плевать... потому что я обнимаю тебя за шею и тянусь губами к соблазнительному уголку твоего рта, изгибающемуся в ухмылке. А потом можно скользнуть кончиком языка тебе в рот и нагло выпить весь привкус черники.

- Мое взбалмошное чудовище, - твои губы сейчас неестественно фиолетовые, и это напоминает мне один из твои приступов - тогда они приобрели подобный оттенок и долгое время мне не удавалось его убрать. Но сейчас все хорошо, сейчас в моих волосах запутался еще совсем молодой побег для нового дома чудесной ягоды, опьяняя меня своим тонким запахом, сейчас почему-то единственным, который кажется мне подходящим тебе, единственным по-настоящему твоим. Ты не ягода, хотя уже достаточно «созрел» и тобой можно и нужно упиваться, ты - листья, тонкие молодые побеги, сменяющиеся одни другими, чтобы быть вечными. Да, тебе больше подходит ярко-зеленый, чем иссиня-черный. Но, думаю, даже моя темнота без единого намека на синеву служит твоей юности хорошим дополнением.

Мимо нас степенно прыгает кузнечик, такой тонкий и нескладный со всеми своими коленками... а где-то в небе видно вспорхнувшую с дерева красивую клушицу, которая безумно похожа на тебя. Забавно, как много ассоциаций я могу найти в самых обычных окружающих нас вещах, только подумав о тебе. Твоя рука скользит по моему бедру, а я просто раздвигаю шире ноги. При этом, конечно, в зад опять впиваются мелкие веточки, едва ли не пропарывая ткань мантии, но мне все равно так хорошо. И я обнимаю тебя за шею еще крепче, и упиваюсь тонким запахом цитруса, такого несвойственного этому лесу.

- Мой серьезный и взрослый наставник, - улыбаюсь я, чуть приподнимая бедра и потираясь пахом о пах.

- Ты уже давно вышел из разряда учеников, Гарри, - я задумчиво избавляюсь от своей одежды, которая только мешает сейчас. Какая разница, в каком мы виде? Здесь никто нас не найдет, никто не нарушит наше уединение, никто не сможет отвлечь меня от тебя и моего желания, как будто также, как и я, сбросившего оковы привычной жизни и рвущегося куда-то в те высоты, где обычно обитает твое чувство. Мне не важно, как долго и много мы будем заниматься сексом, не важно, если после этого будем в состоянии только лежать здесь посреди травы, отдавая себя на растерзание муравьям, не важно почти ничто из того, что имело бы огромное значение, не пребывай я в состоянии такой поистине безграничной свободы. Мне абсолютно наплевать на то, что где-то есть другой мир, с его привычками, правилами и установившимися распорядками. Для меня его не существует. И меня сейчас не существует. Того меня, который я-в-том-мире.

- Но ты ведь остался для меня взрослым и направляющим, - я улыбаюсь и помогаю тебе расстегнуть рубашку, убрать дурацкие брюки, стянуть трусы. Я смотрю на твое тело абсолютно другими глазами сегодня, нежели тогда, много лет назад, хоть я и до сих пор восхищаюсь твоей красотой. Забавно, многим людям бы наверняка не понравилась такая моя реакция, но я равнодушен к их мнению: мне важно лишь то, что ты мой супруг, любимый до дрожи в коленках, обожаемый до задержки дыхания. И я нежно прикасаюсь к твоей коже, всегда светлой и бледной, словно ты так и живешь в тех подземельях безвылазно, как раньше. Моя кожа на фоне твоей смотрится совсем смуглой... наверное, я и сам выгляжу экзотическим глупым зверьком.

Я чуть киваю и убиваю в пальцах крупную ягоду, заливая ее кровью-соком твои губы, с озорством растягивающиеся в ухмылке, после чего неторопливо облизываю сладкие посиневшие кончики, с появившимися под ногтями черными полумесяцами мякоти. Я изучаю тебя, сравнивая зелень глаз с зеленью листьев, травы, леса; оттягиваю самое сладкое удовольствие маленькими шалостями и крохотными прелюдиями, давая времени растворяться в твоем дыхании и пении птиц у нас над головами:

- Да. Но ты многого достиг, Гарри. И это признаем мы оба, - чуть пожимаю плечами и слизываю почти впитавшийся сок с твоих губ, лаская их кончиком языка, жаждущим темно-синих капель, от которых уже остался лишь контур с темной кромкой.

Я плавлюсь от твоих поцелуев, и мне кажется, что счастье брызжет из меня во все стороны, словно бы затопляя поляну светом, как и восходящее где-то там, за моей спиной солнце. Да, я многого достиг, и сегодня я могу уже точно утверждать: ты заразил меня навязчивой мыслью. Не проходит и получаса в моей жизни, чтобы я не подумал о тебе, не вспомнил тонкие, изящные очертания твоей тазовой кости, не замурчал тихонечко от воспоминаний о твоей тяжелой мужской ладони, ложащейся мне на ягодицы... и сейчас я смотрю на тебя беззащитно, снизу вверх, и пытаюсь угадать в чуть расплывающихся без очков чертах твоего лица то самое выражение любви и нежности, которое гонит мое сердце вперед в ритме бешеной тарантеллы:

- Но лишь благодаря тебе и нашему Мы.

- Не только, - я качаю головой и вытаскиваю из твоих вихров перо птицы, которую мы спугнули с дерева. - Ты сам приложил немало сил к этому. А наше «Мы» часто зависело больше от тебя, чем от меня, - неторопливо меняю положение, так чтобы тебе было удобнее приподняться и принять меня в себе. Смазка, конечно, лежит в кармане моих брюк, но у меня нет никакого желания отрываться от тебя сейчас. Да и потом, это место, окружение, мы сами - все располагает к естественности, природности, должности этого акта во всем его натуралистичном обыкновении, не поддерживаемом посторонними веществами, вещами и предметами. - Не спеши.

- Не спешу... - я тихо стенаю, когда ты входишь в меня. Нет, мне не больно - помилуйте, столько лет жить с тобой и не быть достаточно подготовленным к сексу в любое время в любой обстановке... - мне просто невероятно хорошо от этого сближения с самым дорогим мне человеком. Когда-то я слышал вопрос о том, не скучно ли постоянно заниматься любовью с одним и тем же человеком. Сегодня могу ответить очень искренне - нет, не скучно, ведь это моменты драгоценной близости, в которые мы не только духовно, но еще и физически уединяемся от всего, что нас окружает. Сейчас я чувствую только тебя, я слышу лишь твое дыхание, вижу лишь твои глаза, осязаю лишь твое тело. В какой-то момент я не могу сдержаться и хнычу, пытаясь требовательно податься навстречу, ведь ты восхитительно медленно оттягиваешь моменты блаженства, мастерски отточенными движениями делая эти мгновения ожидания еще слаще и