ясными взглядами, он умел быть терпимым, обладал редкой способностью уметь стать на точку зрения другого, убедить своего собеседника, с исключительным тактом избегая всего того, что могло бы последнего задеть. Принадлежа всей своей предыдущей службой к государственным людям старой школы, он, конечно, не мог быть в числе тех, кто готов был принять революцию, но он ясно сознавал необходимость ее учесть. Он умел примениться к новым условиям работы, требующей необыкновенного импульса и не терпящей шаблона.
Я понимал, какую огромную жертву принес бы Александр Васильевич, если бы согласился разделить со мной мой тяжкий крест, но, зная его, не терял надежды, что он согласится, что, горячий патриот и человек долга, он принесет эту жертву во имя родины».
Уже 9 апреля секретарь Врангеля H. M. Котляревский направился в Париж к Кривошеину с просьбой войти в совет при главнокомандующем и заняться подготовкой земельной реформы, а в будущем — возглавить правительство. Кривошеий согласился помочь в деле гражданского управления и выехал из Парижа в Крым.
Шестого августа генерал Врангель принял новое звание: «Правитель Юга России и главнокомандующий Русской армией». Совет при главнокомандующем был переименован в правительство Юга России и возглавил его Кривошеий.
Глава таврического губернского земства князь В. А. Оболенский оценивал фигуру главы врангелевского правительства не столь восторженно, как сам главнокомандующий. В мемуарах Владимир Андреевич отметил, что составил о Кривошеине «впечатление как о человеке, искренне и горячо любящем Россию. Кроме того, это был человек большого ума, лучше многих понимавший всю глубину происходивших в русской жизни изменений и ясно представлявший себе, что возврата к прошлому нет. Но… он все-таки был плоть от плоти бюрократического режима… Долгая бюрократическая служба создала в нем известные привычки и связи с определенным кругом людей». По словам Оболенского, «и Врангель, и Кривошеий обладали запасом здорового оппортунизма, столь необходимого им в их положении, обладали и большим жизненным чутьем, но по основным чертам психологии первый все-таки оставался ротмистром Конного Его Величества полка, а второй — тайным советником и министром большой самодержавной России».
Разумеется, по своему происхождению, воспитанию и жизненному опыту барон Врангель, блестящий гвардейский офицер и генерал-майор царской службы, был очень далек как от политики, так и от знания народных нужд. Однако подмеченный Оболенским «оппортунизм» Врангеля и свойственное ему политическое чутье помогли выработать определенный, по-своему цельный курс.
Если бы Врангель с самого начала возглавил Белое движение на юге России, результаты, быть может, оказались бы более успешными. Тот самый свойственный ему «оппортунизм», вероятно, помог бы с течением времени выработать более или менее реалистичную политическую программу, позволившую расширить социальную базу Белого движения. Тут, конечно, неизбежен был бы достаточно долгий путь проб и ошибок; но если бы соответствующая программа была выработана к середине 1919 года, когда Вооруженные силы Юга России контролировали достаточно большую территорию с несколькими десятками миллионов населения, у белых появился бы шанс на победу.
Однако на самом деле у Врангеля не было никакой возможности возглавить Добровольческую армию в конце 1917 года. Тогда непререкаемым лидером Белого движения был генерал Корнилов. Вот если бы Врангель принял более активное участие в корниловском выступлении против Керенского, то, возможно, его вместе с Лавром Георгиевичем посадили бы в Быховскую тюрьму. Дальше, вероятно, были бы участие в Ледовом походе и более быстрая карьера в Вооруженных силах Юга России. Но тогда бы и его конфликт с Деникиным мог развиться быстрее, и не исключено, что Петр Николаевич оказался бы не у дел значительно раньше, чем потерпел крах белый поход на Москву. В любом случае, шансов заменить Деникина до того, как Вооруженные силы Юга России оказались разбиты, у Врангеля не было.
На встрече с представителями печати 9 апреля Врангель изложил свою программу действий. Он заявил, что стремится к тому, чтобы «разрешить наиболее назревшие вопросы, не превышая пределы фактической возможности».
Главнокомандующий объявил своей целью «создание для населения Юга России, занятого моими войсками, такого правопорядка, при котором население могло бы быть удовлетворено в своих чаяниях возможно шире».
Реформы, которые начали осуществлять Врангель и Кривошеий, смотрелись гораздо радикальнее, чем те, на которые в свое время решился Столыпин. Однако, с точки зрения вызванных революцией перемен, врангелевско-кривошеевские реформы выглядели запоздалыми и половинчатыми.
Например, введенное 15 июля Временное положение о волостных земских учреждениях, тесно связанное с земельной реформой, фактически исключало из состава избирателей наиболее активную часть сельского населения (деревенскую интеллигенцию, молодежь), так как избирательным правом наделялись только собственники либо длительные арендаторы земли и домовладельцы.
К тому же на председателей волостных земских управ возлагались также административные обязанности волостных старшин, а в этом качестве они подчинялись уездному начальнику. Кроме того, уездный начальник имел право приостановить постановление волостного земского собрания, если оно, например, «не отвечает общим задачам борьбы за восстановление государственности». Дабы использовать положительное отношение крестьян к слову «советы», Врангель настоял, чтобы так назывались и учреждения крестьянского самоуправления. Всего до конца врангелевского правления удалось образовать советы в 90 волостях из 140, находившихся под контролем Русской армии.
Шестнадцатого мая совет при главнокомандующем постановил: «…при продвижении Вооруженных Сил на Юге России и освобождении селений, волостей и уездов от большевиков установить, по мере введения в сих местностях Гражданского Управления, Сельское общественное Управление, и Волостное и Уездное Земское Управление». 20 сентября приказом Врангеля было обнародовано Временное положение об уездном земстве, согласно которому уездные земства должны были выбираться представителями волостных земств. Однако на практике эти постановления остались на бумаге и эффективно действующего земства в Северной Таврии создать не удалось.
В приказе о введении волостного земства Врангель подчеркивал: «Кому земля, тому и распоряжение земским делом, на том и ответ за это дело и за порядок его ведения». Теоретически, доминировать в земстве должны были «крепкие хозяева». Но это, несомненно, вызвало бы оппозицию как сельской интеллигенции, так и деревенской бедноты.
В отношении городского самоуправления Врангель вообще не успел предпринять ничего серьезного. Только 16 октября в газетах было опубликовано сообщение о том, что 26-го в Симферополе созывается съезд городов Крыма для рассмотрения финансового положения и текущих вопросов городской жизни, а также для избрания «исполнительного органа союза городов Крыма». По словам В. А. Оболенского, этот съезд призван был оказать «моральную поддержку» правительству Врангеля и обратиться к иностранным государствам с заявлением о том, что Врангеля поддерживает демократическое самоуправление Крыма. Но из-за осложнения положения на фронте съезд так и не состоялся.
Врангель многократно повторял: «Мы в осажденной крепости», «Лишь единая твердая власть может спасти положение», «Надо побить врага прежде всего, сейчас не место партийной борьбе». Но при этом он обещал привлечь к управлению общественные силы: «Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда».
Барон считал, что причина неудачи генерала Деникина кроется в том, что «стратегия была принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась»: «Вместо того чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевизмом и коммуной, и проводить одну политику, „русскую“ вне всяких партий, проводилась политика „добровольческая“, какая-то частная политика, руководители которой видели во всём том, что не носило на себе печать „добровольцев“ — врагов России. Дрались и с большевиками, дрались и с украинцами, и с Грузией и Азербайджаном, и лишь немногого не хватало, чтобы начать драться с казаками… В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антиболыпевицкие русские силы и разделили всю Россию на целый ряд враждующих между собой образований».
По мнению Врангеля, «не триумфальным маршем из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке Русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа».
