Божией милостию диктатор, из рук которого и получит власть и царство помазанник…“

Епископ был так увлечен поддержкой разговора, что перестал сохранять сдержанность и простую осторожность и дошел до того, что готов был тут же ждать от правительства решений немедленных».

Врангель явно не был в восторге от идеи Слащева «соединить имена», но до поры до времени не отвергал хлопоты Якова Александровича, чья позиция при определении деникинского преемника могла иметь решающее значение. Как-никак Слащев был тогда единственным белым генералом, у которого под началом находилось пять тысяч готовых к бою штыков и сабель, тогда как у Кутепова сохранили остатки дисциплины лишь несколько офицерских рот.

Подробное описание совещания сделал генерал-майор M. H. Ползиков из Дроздовской дивизии:

«В день совета было назначено в 2 часа дня собрание старших начальников дивизии на квартире у генерала Витковского, на которое должен был приехать в 3 часа генерал Кутепов. На совещании у генерала Витковского было единогласно решено просить генерала Деникина остаться у власти, так как все мы не могли мыслить об ином главнокомандующем. Заявление генерала Кутепова о том, что генерал Деникин твердо решил оставить свой пост, не изменило общего единодушного решения. У всех нас было впечатление, что генерал Деникин пришел к своему решению вследствие какого-то разногласия, интриг и выраженного ему недоверия. Всем нам непонятно было, почему генерал Кутепов не поддерживал нас в нашем решении, но, наоборот, настаивал на том, что наше решение ничего не изменит, так как он знает о твердом решении генерала Деникина. Нам было совершенно непонятно поведение генерала Кутепова, а потому большинство ушло с заседания неприязненно настроенными против него».

Кутепов, уезжая с заседания, приказал старшим начальникам Добровольческого корпуса собраться во дворце на предварительное совещание на полтора часа раньше начала военного совета.

По свидетельству Ползикова, были приняты некоторые меры безопасности: назначены усиленные патрули, в особенности на улицах, примыкающих к дворцу, а в местах квартирования — в полной готовности дежурили части, имевшие «связных-быстроходов». Команды пулеметчиков стояли у главного входа дворца и были размещены внутри соседних дворов, а рядом с самим дворцом скрытно располагалась офицерская рота.

На предварительном совещании под председательством Кутепова все начальники Добровольческого корпуса единодушно выразили полное доверие Деникину и приняли решение просить его не оставлять своего поста. Решено было также _t оказать соответствующее влияние на остальных участников Военного совета, чтобы он «просил бы и даже умолял» генерала Деникина остаться.

Корпусных командиров смутила позиция А. П. Кутепова: «Генерал Кутепов сидел грустный, как бы подавленный, и неоднократно заявлял о твердом решении генерала Деникина. Привыкнув видеть в генерале Кутепове начальника энергичного, настойчивого и решительного, мы недоумевали его пассивности. Невольно вспомнились слухи о его неладах с генералом Деникиным и о „подкапывании“. Это было совершенно неправдоподобно, но тем не менее не было объяснений молчаливому, пассивному, а потому непонятному поведению генерала Кутепова. Никто из нас не понял тогда, как ему было тяжело. Мы не могли понять, что ему действительно было известно твердое и непреклонное решение генерала Деникина, мы не понимали, что генерал Кутепов, всегда честный и прямой, знал, что не может дать нам надежду, и, переживая гораздо острее и глубже всё то, что мы переживали, не мог сказать нам ничего иного, как о твердом решении генерала Деникина оставить свой пост».

Было решено, в случае непреклонности Деникина, просить его самого назначить себе преемника, которого все обязаны будут признать.

Открывая заседание, генерал Драгомиров прочитал приказ главнокомандующего о назначении Военного совета. Затем была произведена поверка присутствующих на заседании, завершившаяся, как уже упоминалось, выступлением генерала Слащева, настаивавшего на том, что руководимый им корпус не имеет на заседании достаточного числа представителей, что «является несправедливостью по отношению к доблестному корпусу, дольше всех отстаивающему последний клок белой русской земли».

Слащев выступал еще несколько раз. Он говорил о недопустимости выборов нового главнокомандующего, чтобы Вооруженные силы Юга России не уподоблялись Красной армии.

Генерал Драгомиров приказал раздать бумагу и карандаши для тайного голосования. Тогда начальник штаба Черноморского флота капитан 1-го ранга Рябинин (впоследствии перешедший к большевикам) попросил слова и, провозгласив «Пути Господни неисповедимы», произнес патетическую речь о необходимости исполнить приказ главнокомандующего и назвать имя его преемника, каковым является, по убеждению чинов Черноморского флота, генерал Врангель. Имя Врангеля, до того звучавшее в частных беседах, было названо официально на заседании совета.

M. H. Ползиков передает драматические коллизии совещания:

«В это время шло частное обсуждение около генерала Витковского, который после распоряжения генерала Драгомирова раздать бумагу просил через генерала Кутепова слова и энергично и настойчиво заявил о том, что он и чины Дроздовской дивизии находят невозможным для себя принять участие в выборах и категорически от этого отказываются. После слов генерала Витковского сейчас же присоединились к его заявлению начальники Корниловской, Марковской и Алексеевской дивизий и других частей Добровольческого корпуса. Представители от дивизий поддерживали своих начальников тем, что при их заявлении все вставали. Генерал Драгомиров в строгой форме обратил внимание на недопустимость такого заявления, так как оно составляет неисполнение приказа главнокомандующего. Тогда генерал Витковский возразил, что приказы главнокомандующего мы всегда исполняли и исполним и теперь, что мы ему вполне доверяем, и если главнокомандующий решил сложить с себя власть, то мы подчиняемся его решению и его назначению себе заместителя. Но предварительно необходимо выразить главнокомандующему доверие и просить его остаться у власти и немедленно довести до его сведения о таковом постановлении Военного совета. После этих слов кто-то из чинов Добровольческого корпуса крикнул: „В честь его высокопревосходительства главнокомандующего генерала Деникина — ура“. Дружное и громкое „ура“ долго оглашало здание дворца. После того как оно кончилось и все сели на свои места, генерал Драгомиров снова пытался доказать необходимость выполнить приказ главнокомандующего, который Военным советом не может быть изменен. Тогда генерал Витковский и другие чины Добровольческого корпуса доказывали о необходимости доложить по прямому проводу генералу Деникину о настроении Военного совета, о выражении ему доверия и просьбы остаться у власти. Генерал Драгомиров на все эти доводы возражал и не соглашался с ними.

Все были изрядно уставши, а потому к нашей просьбе — сделать небольшой перерыв — охотно присоединились многие другие, и, к нашему удовольствию, генерал Драгомиров на это согласился, объявив перерыв. Сейчас же мы (Добровольческий корпус) заняли одну из уединенных и находящихся внизу комнат и решили послать от себя срочную телеграмму генералу Деникину, в которой выразить ему полное доверие и признательность и просить остаться у власти. В занятую нами комнату пришли некоторые начальники, не принадлежавшие к Добровольческому корпусу, но вполне разделявшие наши взгляды. Не помню, кто составлял телеграмму; в общем, она была составлена коллективно».

Текст телеграммы был тотчас же отправлен на городской телеграф со связным, получившим приказание добиться немедленной ее отправки генералу Деникину. Телеграмма была принята, но не отправлена, ибо, как выяснилось позже, провод со Ставкой был занят и никаких телеграмм не передавали без разрешения генерала Драгомирова.

На возобновившемся после перерыва заседании военного совета Драгомиров согласился послать телеграмму Деникину, но на просьбу переговорить с главнокомандующим немедленно по прямому проводу ответил категорическим отказом.

«На другой день, — вспоминал Ползиков, — заседание долго не начиналось, и мы в недоумении и с разными предположениями ходили по коридорам, заходили и в большой зал заседаний, но постоянно видели двери в комнату старших начальников плотно закрытыми; вход в эту комнату без разрешения генерала Драгомирова не допускался. Неоднократно пытались узнать, когда начнется заседание совета и вообще состоится ли оно. Ответы получались самые расплывчатые и неуверенные. Вызвать генерала Кутепова из комнаты старших начальников не удавалось. Генерала Витковского в эту комнату не пропускали. Сведений об ответе генерала Деникина на посланную ему накануне телеграмму никаких не было. Слагалось впечатление, что Военный совет состоялся из высших начальников, а остальных игнорировали. Полная неизвестность и неопределенность создавшегося положения и отсутствие хотя