Мелькнули молнии несколько раз.Все настойчивей грома ударыПовторяют прохожим приказ:«Освободить тротуары!»Старушечка, опуская веки,Походкой дрожащейЧерез улицу спешит к аптеке.Вошел гражданин в магазин ближайший.И вот уж, побитый каплями первыми,Красный флаг, что спокойно висел,Вдруг, как что-то живое, с нервами,Весь рванулся навстречу грозе.С шумом на город, притихший, серый,Дробясь об асфальт, уходя в песок,Дождевые прозрачные стрелыГусто льются наискосок.В футболке, к телу прильнувшей компрессом,В брюках блестящих, потяжелевшихШагаю ливню наперерез я,Почти спокоен, уверен, насмешлив.Лучше так вот шагать всю жизнь,Чем, грозу переждя,Вслед за теми послушно плестись,Кто прячется от дождя.1940. Ногинск{37}
38. Ответ
Граф Бенкендорф, усилить не желаяНеловким словом государев гнев,Под округленным взором НиколаяСтоял, в молчании оцепенев.Был царский лик от раздраженья серым,Тряслась, как студень, полная щека:«Нет, он не смеет зваться офицеромЛейб-гвардии гусарского полка».Он вольнодумство прививал солдатам…И государь добавил про себя:«Как те, что бунтовали в двадцать пятом,В конце второй недели декабря».Царю вдруг показалось — в вечер мглистыйВновь в Петербурге за Россию-матьБокалы подымают декабристы,Чтоб утром сабли за нее поднять.Царь обратился к графу:«Ваша светлость,Заслуживает Лермонтов того,Чтоб Мы за вольнодумство и за дерзостьВ Сибирь навечно выслали его…»Граф осторожно подсказал решенье:«А на Кавказ не лучше ль бунтаря?..»И государь, поразмышляв мгновенье,Надменно ухмыльнулся, говоря:«Возможно, горцы этого корнетаУбьют иль в плен он сдастся, оплошав.Что ж, значит, такова судьба поэта,А мы судьбе мешать не будем, граф!..»О высылке их автора условясь,Стихи небрежно поднял БенкендорфИ, иронически повысив голос,Прочел царю последнюю из строф.
