Я помню,Мы вставали на рассвете.Холодный ветерБыл солоноват и горек.Как на ладони,Ясное лежало море,ШаландамиНачало дня отметив.А под большимиЧерными камнями,Под мягкой, маслянистою травойБычки крутили львиной головойИ шевелили узкими хвостами.Был пароход приклеен к горизонтуСверкало солнце, млея и рябя,Пустынных берегов был неразборчив контур.Одесса, город мой, мы не сдадим тебя!Пусть рушатся, хрипя, дома в огне пожарищ,Пусть смерть бредет по улицам твоим,Пусть жжет глаза горячий черный дым,Пусть пахнет хлеб теплом пороховым,Одесса, город мой,Мой спутник и товарищ,Одесса, город мой,Тебя мы не сдадим!Не позднее 18 июля 1941{30}
31. «Бывает так, что в тишине…»
Бывает так, что в тишинеПережитое повторится…Сегодня дальний свист синицыО детстве вдруг напомнил мне.И это мама позабылаС забора трусики убрать…Зимует Кунцево опять,И десять лет не проходило…Пережитое повторится…И папа в форточку свистит,Синица помешала бриться,Синица к форточке летит…Кляня друг друга, замерзая,Подобны высохшим кустам,Птиц недоверчивых пугая,Три стихотворца входят к нам.Биндюжной их встречают бранью,В ней много юга и тепла,И строчки возникают сами,И забывают про меня.А я на самодельных лыжахПо следу стройному бегу,Меж двух березок, ниже, ниже,Мигнуло солнце глазом рыжим,Снег словно мухами засижен…Так в предрассветном сне,как в детстве, я живу.Не позднее 10 ноября 1941{31}
32. «Ты помнишь дачу и качели…»
Ты помнишь дачу и качелиМеж двух высоких тополей,Как мы взлетали, и немели,И, удержавшись еле-еле.Смеялись. А потом сиделиВ уютной комнате твоей.Был час, когда река с луноюЗаводит стройный разговор.Когда раздумывать не стоитИ виснут вишни за забор.Здесь, ни о чем не беспокоясь,Торжествовала старина.Сквозь лес мигнет огнями поезд,Гудок… И снова тишина.
