В стихи и краски всех радуг,В хорошие книги и в свою работу…В. МарчихинДарю тебе весь этот мир:Кипенье смрадное асфальта,Ручьёв бегущее контральтоИ в небе ласточек пунктир.И тучи цвета молока,И трепетание мембраны,И шеи динозавров — краны,Взнесённые под облака.В акациях прозрачных сквер,Овал младенческих коленейИ напечатанные тениНа жёлто-розовом песке,И корректуры первых книг,И первые раскаты грома,И первородный женский крикИз окон ближнего роддома…Бери его! Он твой — весь мир!Клубок из боли и блаженства.Но будь к нему непримирим —Владей, корчуй и совершенствуй.1941{476}
477. Последние стихи
Эти стихи, наверное, последние.Человек имеет право перед смертью высказаться.Поэтому мне ничего больше не совестно.Я всю жизнь пыталась быть мужественной,Я хотела быть достойной твоей доброй улыбкиИли хотя бы твоей доброй памяти.Но мне это всегда удавалось плохо,С каждый днём удаётся всё хуже,А теперь, наверно, уже никогда не удастся.Вся наша многолетняя перепискаИ нечастные скудные встречи —Напрасная и болезненная попыткаПерепрыгнуть законы пространства и времени.Ты это понял прочнее и раньше, чем я.Потому твои письма, после полтавской встречи,Стали конкретными и объективными, как речь докладчика,Любознательными, как викторина,Равнодушными, как трамвайная вежливость.Это совсем не твои письма. Ты их пишешь, себя насилуя,Потому они меня больше не радуют,Они сплющивают меня, как молоток шляпу гвоздя.И бессонница оглушает меня, как землетрясение.… Ты требуешь от меня благоразумия,Социально значимых стихов и весёлых писем,Но я не умею, не получается…(Вот пишу эти строки и вижу,Как твои добрые губы искажает недобрая «антиулыбка»,И сердце моё останавливается заранее.)Но я только то, что я есть, — не больше, не меньше:Одинокая, усталая женщина тридцати лет,С косматыми волосами, тронутыми сединой,С тяжёлым взглядом и тяжёлой походкой,С широкими скулами, обветренной кожей,С резким голосом и неловкими манерами,Одетая в жёсткое коричневое платье,Не умеющая гримироваться и нравиться.И пусть мои стихи нелепы, как моя одежда,Бездарны, как моя жизнь, как всё чересчур прямое и честное,Но я то, что я есть. И я говорю, что думаю:Человек не может жить, не имея завтрашней радости,Человек не может жить, перестав надеяться,Перестав мечтать, хотя бы о несбыточном.Поэтому я нарушаю все запрещенияИ говорю то, что мне хочется,Что меня наполняет болью и радостью,Что мне мешает спать и умереть.… Весной у меня в стакане стояли цветы земляники,Лепестки у них белые с бледно-лиловыми жилками,Трогательно выгнутые, как твои веки.И я их нечаянно назвала твоим именем.Всё красивое на земле мне хочется называть твоим именем:Все цветы, все травы, все тонкие ветки на фоне неба,Все зори и все облака с розовато-желтой каймою —
