прошел для него даром, он очень боялся всякого рода событий, направленных на развал страны, но говорить, что он был склонен к репрессиям, нет абсолютно никаких оснований.
– Вы были главным редактором «Литературной газеты». Правду говорят, что решение ЦК о том, что у «Литературной газеты» может быть свое, отличное от партии, мнение, принималось при непосредственном участии Юрия Владимировича?
– Этого вам я сказать не могу. Когда меня назначали главным редактором «Литературной газеты», напутствовал меня на эту должность Горбачев. Другой важный штрих, который вас интересует, был связан не с «Литературной газетой», а со статьей Андропова в журнале «Коммунист». Вскоре после того, как он стал генеральным секретарем, он решил заявить свою политическую позицию. Я сейчас уже не помню, как называлась эта статья. Андропов назвал меня в качестве одного из авторов для подготовки этой статьи. В составе группы пишущих эту статью были и ярые догматики, и умеренные люди, и я – который выделялся своими прогрессивными, как, по крайней мере, я тогда считал, взглядами.
Меня пригласил Крючков, ранее бывший заместителем Андропова в КГБ, и сказал: «Федор Михайлович, на вас рассчитывает Юрий Владимирович». Я сделал свой кусок текста – Косолапов (в то время член ЦК КПСС, с 1976 по 1986 год – главный редактор журнала «Коммунист»
– Что вы считаете наиболее важным, что успел сделать, придя к власти, Юрий Владимирович?
– Прежде всего настоящая, беспощадная борьба с коррупцией. Причем речь шла не о расстрелах отдельных государственных воров и чиновников, а о том, чтобы пройтись по всей партии и очистить ее от воровства. Андропов считал, что коррупция, прежде всего, мешает даже не просто претворению наших социалистических идеалов в жизнь, а развитию страны. Второе. Именно Андропов повернул взгляды многих наших партийных руководителей в сторону западного экономического опыта. Сам он мало знал Запад, но смотрел на него через восточноевропейские страны, где уже тогда шли многие процессы, заимствованные у Запада. Третье. Андропов собирался проводить внутри партии линию на многообразие мнений и точек зрения на разные проблемы. Это была его элементарная позиция. Четвертое. Это вопрос об экономических реформах. В то время Китай уже начал крупные экономические реформы, и речь шла уже не о том, чтобы подумать о себе, но и о том, чтобы понять, что делает наш великий сосед.
Я был автором книги о Мао Цзэдуне, второе издание которой было направлено на обоснование экономических реформ в Китае. Позже я написал статью «Междуцарствие, или Хроника времен Дэн Сяопина» – первую в СССР об экономических реформах Китая. Многие мне говорили в ужасе: «Зачем ты это сделал?!» Я отвечал: «Это согласовано! Об этом знают». Хотя это не было ни с кем согласовано. Но я специально позвонил Володе Крючкову и попросил его: «Володя, спроси Юрия Владимировича, как он относится к моей статье?» Андропов, который уже был генсеком, по словам Крючкова, ответил так: «Скажи Федору, что я просмотрел его статью… Она не вызвала у меня возражений». Вчитался ли он, вдумался ли – я не знаю. Но я точно знаю, что и другие консультанты обсуждали с ним вопрос о переходе к экономическим реформам. Андропов был сторонником реформ, но осторожным сторонником. Неоднократно повторял, что «вначале надо элементарно накормить страну». Я считаю, что если бы Андропов прожил еще несколько лет, то он бы наверняка повернул страну к экономическим реформам. Но не к тем реформам, которые у нас состоялись при Ельцине!
Алексей Пушков
Пушков Алексей Константинович – автор и ведущий аналитической программы «Постскриптум» на канале ТВ-Центр. Родился 10 августа 1954 г. в Пекине. В 1988–1991 гг. был спичрайтером Михаила Горбачева. Профессор и преподаватель МГИМО.
– Вашими устами, Алексей Константинович, Горбачев отправил Советский Союз в небытие?
– Никак не моими.
– Ну как же?.. Вы же ему речи писали с 1988 по 1991 год?
– Писал – о необходимости заканчивать «холодную войну», но не распускать СССР. Чисто по- человечески я к Горбачеву отношусь хорошо. Изначально у Горбачева были позитивные мотивы. Он не злой. Если бы он был злым человеком, он бы отправил в 87-м Бориса Николаевича либо первым секретарем в Сахалинский обком партии, либо отправил бы его послом в Монголию, где Борис Николаевич успешно бы спился…
– Для Советского Союза было бы лучше, если бы Михаил Сергеевич был злым!
– Он еще и очень нерешительный человек! Я Михаила Сергеевича спрашивал: «Не жалеете, что, убрав Ельцина из политбюро, не сделали его послом в Монголии?» Он отвечает: «Да нет, это было бы неправильно… Хотя, может быть, и стоило». Тогда Горбачев полностью утратил контроль над ходом событий. Поэтому как к политику я к Михаилу Сергеевичу отношусь негативно. Он согласился на уход из Восточной Германии без каких-либо компенсаций для СССР. Пятнадцать миллиардов марок, которые ему тогда заплатил Коль – это просто смешно. Надо было просить двести миллиардов! И нам бы их за объединение Германии дали. Трехсотпятидесятитысячное войско, которое было у нас в Германии, мы не смогли как следует разменять! Мы могли потребовать на договорной основе от НАТО, чтобы оно не расширяло свои владения. В Восточную Германию они войска-то не вводят, как и обещали. Но зато вводят в НАТО Польшу и Прибалтику, что гораздо ближе к нашим границам. Госсекретарь США Джеймс Бейкер дважды приезжал в Москву и говорил Горбачеву и Шеварднадзе, что готов идти на многое ради объединения Германии. Спрашивал, какие нужны гарантии, договоры… Шеварднадзе оба раза отвечал: «Мы с друзьями не торгуемся!» Эта ситуация описана в книге американского историка Майкла Бешлосса и политика Строба Тэлботта «На высшем уровне». Позже мне подтвердил достоверность этих фактов Александр Бессмертных, который участвовал в этих переговорах.
– Почему они так отвечали?
– Потому что в Советском Союзе происходило бог знает что! Нарастало социальное недовольство. Власть долбила межрегиональная группа. В некоторых республиках начались волнения. Власти на все не хватало. С одной стороны, внешняя политика была самой заметной частью деятельности Горбачева: конец «холодной войны»! Да, но на каких условиях?! Исключительно на условиях Запада! Горбачев там все проиграл, но не выиграл и дома. Но надо понимать: когда начинается обвал такой системы, действительно трудно все проконтролировать. У Горбачева не хватало личной интеллектуальной и политической силы, чтобы выстоять. А вокруг него были лишь люди конъюнктурного типа. Я думаю, Шеварднадзе, скорее всего, уже тогда все понял и стал зарабатывать себе очки на Западе. Думаю, что его действия были осознанны, он понимал, к чему все это идет…
– Это больше похоже на правду.
– Но это касательно Шеварднадзе. А Горбачева? До конца не могу понять, о чем он думал тогда.
– У вас была компетенция зайти к нему и спросить?
– Нет, тогда не было. Я был в группе его спичрайтеров, а не помощником. Отвечали за эти вопросы Шахназаров, Остроумов, Черняев. Они могли зайти и что-то сказать. Я находился во втором эшелоне. Мы писали аналитические записки, которые ложились на стол Горбачеву, их представляли на политбюро, а также речи.
– В то время вы именно так, как сейчас, представляли себе ситуацию в стране и мире? Или считали, что все в порядке?
– С общим направлением, что надо реформировать систему и заканчивать «холодную войну», я был согласен. Но ход событий повергал меня в очень глубокий шок. Я видел, что в ЦК КПСС народ запоем читает антикоммунистическую прессу. Я говорил коллегам: «Вы понимаете, что система не реформируется, а
