— Не осталось преданий. Мы назывались так с основания, то есть с момента нашего появления на планете Ян-Ях с Белых Звезд, или с Земли, как утверждаете вы. Незаметность — основа действия общества, потому мы серые вестники смерти для тех, на кого упадет наш выбор.

— Я так и думала. Наименование вашего общества глубже по смыслу и куда более древнее, чем вы думаете. В Темные Века на Земле родилась легенда о великом сражении Бога и Сатаны, добра и зла, неба и ада. На стороне Бога бились белые ангелы, Сатаны — черные. Весь мир раскололся надвое до тех пор, пока Сатана с его черным воинством не был побежден и низвергнут в ад. Но были ангелы не белые и не черные, а серые, которые остались сами по себе, никому не подчиняясь и не сражаясь ни на чьей стороне. Их отвергло небо и не принял ад, и с той поры они навсегда остались между раем и адом, то есть на Земле.

Угрюмые пришельцы слушали с загоревшимися глазами — легенда им явно нравилась.

— Имя Серых Ангелов приняло тайное общество, боровшееся со зверствами инквизиции в Темные Века одинаково против зла «черных» слуг господа и равнодушия, невмешательства «добрых» белых. О его деятельности не сохранилось свидетельств. Я думаю, что вы наследники ваших земных братьев.

— Поразительно! — предводитель Серых Ангелов Торманса оживился сквозь свою надменную суровость. — Это придает нам больше уверенности.

— Но ведь не собираетесь вы просто убивать каждого плохого человека? — встревожилась Родис. — Нельзя уничтожать зло механически. Никто не может сразу разобраться в его оборотной стороне. Вы сделаетесь убийцами, готовыми на все и ни во что не ставящими жизнь. Вы потеряете путеводную нить, без которой, сами видите, прошли тысячелетия, а на планете вашей по-прежнему несправедливость, угнетение и скорая гибель миллионов людей. Ничтожные положительные результаты вызовут увеличение страдания народа. В этом случае вы сами должны быть уничтожены.

— Так вы считаете нас ненужными?

— Более того — вредными!

Предводитель Серых Ангелов встал, грозно насупясь, и с ним поднялись остальные семь. Таэль, скульптор и архитектор невольно придвинулись к Родис, но земная женщина осталась более бесстрастной, чем были ее собеседники в первый момент знакомства.

— Мы должны уничтожиться? Уйти в небытие? — спросил предводитель. — Мы, которые теперь все можем!

— Можете дать бой владыкам и их ближайшим помощникам?

Злобное торжество одинаково отразилось на лицах всех восьми тормансиан.

— Наука, столь много сделавшая для угнетения, имеет обратную силу, — начал предводитель. — Как бы ни охраняли себя владыки и змееносцы, они не спасутся. Мы отравим воду, которую они пьют из особых водопроводов, распылим бактерии и радиоактивный яд в воздухе, которым они дышат, насытим вредоносными, медленно действующими веществами их пищу.

Наконец, у них возникла новая уязвимость. Тысячи лет они набирали свою охрану из самых темных людей. Теперь это невозможно, и ДЖИ проникают в их крепости.

Мы пришли выслушать ваши советы. Поверьте, у нас нет иной цели, как облегчить участь нашего народа, сделав счастливее родную планету.

— Я верю вам и в вас, — сказала Родис. — Но согласитесь: если на планете царствует беззаконие и вы хотите установить закон, то вы должны быть не менее могучи, пусть с незаметной, теневой стороны жизни, чем олицетворяющее беззаконие государство.

— А вы думаете, владычица землян, на Ян-Ях имеет место намеренное удержание народа на низком духовном уровне? — спросил предводитель.

— Мне кажется — да!

— Тогда мы начинаем действовать!

— Нет. Если народ не поймет ваших целей, повторяю, произойдет лишь смена олигархов. Вы станете ими, но ведь вам не это нужно?

— Ни в коем случае!

— Тогда подготовьте очевидную всем программу для соблюдения чести, достоинства, духовного богатства каждого человека. С нее начинайте создание Трех Шагов к настоящему обществу: закона, общественного мнения, веры людей в себя.

— Но это же…

— Конечно. Это революция. Но в ней Серые Ангелы, если они подготовлены, могут взять на себя самое трудное — держать в страхе вершителей беззакония и палачей — крупных и мелких. Но без общего дела, без союза ДЖИ и КЖИ, вы только группа будущих олигархов. С течением времени вы неизбежно отойдете от прежних принципов, ибо общество может существовать только как слитный поток, непрерывно изменяющийся, устремляясь вперед, вдаль, ввысь, а не как отдельные части с окаменелыми привилегированными прослойками.

Предводитель Серых Ангелов Ян-Ях поднял ладони к вискам и поклонился Родис.

— Здесь надо еще много думать, но я вижу свет, — сказал он, показывая на диадему, которую она так и забыла снять.

Завернувшись в плащи, Серые Ангелы удалились в сопровождении Таэля.

После ухода Вир Норина из института из толпы спорящих вышел малорослый человек с кожей настолько желтой, что походил на больного. Нар-Янг уже заработал себе двойное имя, будучи известным астрофизиком. Он поспешил в кабинет на четвертом этаже института, заперся и, ободряя себя курительным дымом, принялся за вычисления. Лицо его то кривилось в саркастической усмешке, то расплывалось в злостной радости. Наконец он схватил записи и поехал в приемную Высшего Совета, где находился переговорный пункт для вызова наиболее ответственных сановников по не терпящим отлагательства делам государственного значения.

На видеоэкране появился надменный змееносец.

Окрыленный открытием, Нар-Янг потребовал соединить его с владыкой. Тайна, которую он раскрыл, настолько важна и велика, что он может доверить ее лишь самому Чойо Чагасу.

Змееносец из глубины экрана долго всматривался в астрофизика, обдумывая что-то, и, наконец, его злое и хитрое лицо выразило подобие улыбки.

— Хорошо! Придется подождать, сам понимаешь.

— Конечно, понимаю, — залебезил ученый. — Готов ждать сколько нужно.

— Жди!

Экран погас, и Нар-Янг, опустившись в удобное кресло, предался честолюбивым мечтам…

Его вытолкнули из машины перед глухими воротами темного серого дома, обнесенного чугунной стеной. Сердце Нар-Янга затрепетало в смешанном чувстве страха и облегчения. Жители столицы боялись этого дома — резиденции Ген-Ши, первого и самого грозного помощника Чойо Чагаса. Астрофизика погнали рысью вниз, в полуподвальный этаж. В ярко освещенной комнате ошеломленный Нар-Янг зажмурил глаза. Одно мгновение потребовалось охранникам, чтобы срезать с его одежды застежки, снять пояс, распороть снизу доверху рубашку. Подтянутый, суховатый ученый превратился в жалкого оборванца. Жестокий пинок в спину протолкнул его на несколько шагов вперед, и он остановился, дрожа от страха и ярости, у большого стола, за которым сидел Ген-Ши. Второй на планете владыка улыбался приветливо, и Нар-Янг почувствовал сломленную было уверенность.

— Мои люди перестарались, — сказал Ген-Ши. — Я вижу, вам неточно передали приказ, — обратился он к «лиловым», — привезти не преступника, а важного свидетеля.

Ген-Ши помолчал, разглядывая желтоватого астрофизика, и тихо сказал:

— Ну, выкладывай сообщение! Надеюсь, ты решился потревожить великого и мудрого по действительно важной причине, иначе — сам понимаешь. — От улыбки Ген-Ши ободрившийся было Нар-Янг зябко поджал пальцы на ногах.

— Сообщение важное настолько, что я изложу его лишь самому великому, — твердо сказал он.

— Великий занят и повелел два дня его не тревожить. Вместо него — я. Говори, да побыстрее.

— Я хотел бы видеть владыку. Он разгневается, если я скажу кому-нибудь другому, — опустил глаза ученый.

— Я — не кто-нибудь, — угрюмо сказал Ген-Ши, — и не советую упорствовать.

Нар-Янг молчал, стараясь преодолеть страх. Они не посмеют ничего ему сделать, пока он владеет тайной, иначе она погибнет вместе с ним. Ген-Ши поднял вопрошающие глаза, астрофизик молча помотал головой, боясь выдать словами свой испуг. Ген-Ши также молча закурил длинную трубку и повел ее дымящимся концом в угол комнаты. С оголтелой быстротой, принятой в этом жутком месте, к Нар-Янгу подскочили «лиловые», содрали с него брюки. Двое других охранников сняли чехол с предмета, стоявшего в углу комнаты. Первый помощник владыки лениво встал и приблизился к грубому деревянному изваянию умаага, прежде разводившегося на планете Ян-Ях в качестве верхового и упряжного животного и ныне почти вымершего. Морда умаага была оскалена в зверской усмешке, а спина обтесана острым углом. Зачем — это ученый понял с вопросом старшего «лилового»:

— Простое сидение, владыка, или?..

— Или, — отвечал Ген-Ши. — Он упрямый, а сидение требует времени. Я спешу.

«Лиловый» кивнул, вставил рукоятку в лоб деревянной скотины и завертел ее. Клиновидная спина, точно пасть, стала медленно раскрываться.

— Что ж, надевайте ему стремена, — спокойно сказал Ген-Ши, выпуская клубы дыма.

И Нар-Янг, проклиная себя за низость доноса, дрожа и захлебываясь, рассказал, как сегодня утром земной гость проговорился на заседании физико- технического института, не догадавшись о выводах, какие ученые Ян-Ях сделают из обрисованной им картины вселенной.

— И ты один нашелся умный?

— Не знаю… — Астрофизик замялся.

— Можешь называть меня великим, — снисходительно сказал Ген-Ши.

— Не знаю, великий. Я сразу же пошел чертить и вычислять.

— И что же?

— Звездолет пришел из невообразимой дали космоса. Не меньше тысячи лет потребуется, чтобы сообщение отсюда достигло Земли, две тысячи лет — на обмен сигналами.

— Это значит?! — полувопросительно воскликнул Ген-Ши.

— Это значит, что никакого второго звездолета не будет… Я ведь присутствовал в качестве советника на переговорах с землянами. И еще, — заторопился