избежать этого. Но потом, реализуя специфичное для приложения решение, вы снова используете транзакционную память. Для такого вида программ это, безусловно, шаг вперед.

Хочу сказать еще кое о чем - мы опять возвращаемся к функциональному программированию. Транзакционная память, конечно, не имеет к нему прямого отношения. Она касается изменения разделяемого состояния - не самой функциональной вещи.

Дело в том, что когда-то я пошел на лекцию Тима Харриса о транзакционной памяти в Java. До этого о транзакционной памяти я вообще не слышал. Тим описывал “атомарные транзакции” и, в общем, больше ничего такого.

Я сказал: “Здорово, но тогда придется протоколировать все побочные эффекты в памяти, все инструкции по загрузке и хранению. А сколько их в Java!” Но в Haskell, благодаря монадам, их почти нет. Загрузка и сохранение в Haskell выражены явно, и программисты считают их важными операциями.

И я подумал, что надо ввести в Haskell все эти атомарные операции, - будет классно. Потом, после лекции, я стал объяснять Тиму, как это можно сделать. Вскоре, поскольку у нас была чистая, элегантная инфраструктура, мы придумали retry и orElse. Механизм retry позволяет осуществлять блокировку внутри транзакции, а о г Else - выбор внутри транзакции. Тиму и его коллегам при разработке транзакционной памяти такое не пришло в голову, поскольку они имели дело с довольно сложной средой.

И потому они мало задумывались о блокировке - или предполагали, что блокировка будет атомарной операцией вида “запускать эту транзакцию только при наличии такого-то предиката”. Но это очень некомпозиционно. Предположим, вы хотите переложить деньги с одного счета на другой: каковы условия проведения транзакции? Ответ: если на первом счете достаточно денег, а на другом достаточно места, - то есть имеются ограничения на обеих сторонах. Довольно сложное условие. Если задействован и третий счет, все еще сложнее. Все очень некомпозиционно - надо вытаскивать наружу все предусловия методов.

Это то, что у них было. Это работало для небольших программ, но в целом было неудовлетворительно. Поэтому в Haskell мы ввели retry и о г Else, а затем внедрили их в контекст распространенного сейчас императивного программирования, и они широко используются. Отличная работа.

Сейбел: То есть эта концепция на самом деле не завязана на Haskell, вы просто смогли ее придумать?

Пейтон-Джонс: Правильно. При той изначальной простоте легче было оценить хорошую идею. Нас все больше раздражало, что нельзя устроить блокировку, не теряя абстракции. Так и получились retry и о г Else. Видимо, функциональное программирование лучше всего подходит для этого: изучить какого-нибудь неведомого монстра и затем выпускать в обычный мир. Транзакционная память - прекрасный пример; там было взаимодействие в обоих направлениях. Цикл теперь замкнулся, и, по-моему, это чудесно.

Сейбел: Какие книги по программированию вы бы взяли с собой на необитаемый остров?

Пейтон-Джонс: Обязательно “Programming Pearls” Джона Бентли. По поводу жемчужин: в чудной книге “Beautiful Code”[59] есть глава Брайана Хэйеса “Создание программ для „Книги'”. Думаю, под книгой Брайан понимает вечно прекрасную программу. Даны три точки, надо найти, с какой стороны линии между двумя точками окажется третья. Есть решения, которые работают неважно, а потом находится идеальное простое решение.

Еще, конечно же, “The Art of Computer Programming”[60] Дона Кнута. Это не та книга, чтобы читать ее от и до, но одно время я активно ею пользовался. “Purely Functional Data Structures” (Чисто функциональные структуры данных) Криса Окасаки - просто фантастика: нечто вроде курса Артура Нормана, из которого сделана целая книга. Про то, как делать очереди, поисковые таблицы и кучи без всяких побочных эффектов и с хорошими ограничениями алгоритмической сложности. Великолепная книга, читать каждому. К тому же невелика по объему и доступно написана. “Structure and Interpretation of Computer Programs”[61] Абельсона и Сассмана - мне очень понравилось. “Compiling with Continuations” (Компиляция на продолжениях) Эндрю Аппеля - о том, как компилировать функциональную программу, используя стиль передачи продолжений. Тоже превосходная вещь.

Есть одна важная для меня книга, которую я читал мало, - “A Discipline of Programming” Дейкстры. Дейкстра заботится о красоте программ. Его программы полностью императивны, но обладают “свойством Хо-ара”: вместо того чтобы не иметь очевидных ошибок, они совершенно очевидно не имеют ошибок. Он очень хорошо и изящно рассуждает об этом. Я впервые понял, как это - рассуждать о программах, когда тебе невозможно возразить. Наконец, на меня сильно повлияла книга Пера Бринча Хансена о написании параллельных операционных систем. Я постоянно перечитываю ее.

Сейбел: Вы сейчас много программируете?

Пейтон-Джонс: Конечно. Ни дня без кода. Ну, не то чтобы так и было, но это моя мантра. Мне кажется, тем, кто что-то делает хорошо, угрожает движение вверх по карьерной лестнице, пока они совсем не перестанут заниматься тем, что делают хорошо. Поэтому работа в Microsoft Research и в исследовательской сфере вообще хороша тем, что я могу заниматься компилятором, над которым тружусь с 1990 года. Это большая по объему вещь, и есть длинные фрагменты кода, которые я знаю лучше всех остальных.

Много ли я пишу? Иногда я программирую целый день, иногда целый день не касаюсь кода. В среднем выходит по несколько часов в день. Мне очень нравится. Как можно вообще бросить программирование? И, кроме того, это помогает быть внутренне честным - работа с собственным компилятором и языком, который пропагандируешь.

Сейбел: Вам это доставляет такое же удовольствие, как и в начале?

Пейтон-Джонс: Да, конечно. Это лучшая в мире вещь. Мне кажется, у большинства программистов есть чутье: “здесь должен быть какой-то хороший выход”. Работа в исследовательской сфере хороша еще и тем, что надо мной не стоит менеджер, которому нужен результат через неделю. Я могу спокойно сесть и подумать: “Здесь должен быть какой-то хороший выход”.

Поэтому я много времени уделяю рефакторингу, вожусь с интерфейсами, создаю новые типы или полностью переписываю большие куски, чтобы их улучшить. GHC довольно велик - не по промышленным стандартам, а по понятиям функционального программирования: в нем 80 000 строк кода на Haskell, а может, и больше. Это компилятор-долгожитель - ему уже пятнадцать лет. Он активно развивается, большие куски переписываются, и нет мест, которые нельзя трогать. Поэтому меня так приятно возбуждает возможность сесть и сказать себе: “Здесь должен быть какой-то хороший выход”. Иногда я оставляю что- нибудь на несколько недель - не могу найти хороший выход, зная, что он есть. Это мучительно. Потому что красивый способ должен быть.

Сейбел: Что происходит в эти несколько недель?

Пейтон-Джонс: Я размышляю о проблеме каким-то участком мозга. Иногда возвращаюсь к ней, пытаясь одолеть этот подъем с разбегу. Тогда я вспоминаю, как тут все сложно, и опять переключаюсь на что-нибудь другое. Восхождение может повторяться несколько раз. Иногда я подсознательно думаю об этом, иногда решаю, что надо покончить с проблемой и найти какой-то выход. И он не всегда оказывается лучшим.

Сейбел: Как это происходит? Вы просыпаетесь утром и понимаете, что решение найдено? Или снова начинаете восхождение и в конце концов добираетесь до вершины?

Пейтон-Джонс: Скорее второе. Озарения по утрам случаются редко. На исследовательской работе есть время подумать над сделанным, записать свои мысли. Иногда получается настолько интересно, что я пытаюсь соорудить статью. Одна из таких статей называется “The Secrets of the GHC Inliner” (Секреты GHC). В ней описываются техники реализации, примененные нами для некоторых элементов GHC и полезные, как мы считаем, другим разработчикам. Как ученый, я имею возможность абстрагироваться от кода, которому мы на четвертый раз наконец-то придали нужный вид, и написать о нем, чтобы другие смогли применять наши методы.

Сейбел: Что для вас программирование? Вы считаете себя ученым, инженером, ремесленником или кем-нибудь еще?

Пейтон-Джонс: Вы знакомы со статьей Фреда Брукса на этот счет -“The Computer