касторки, чтобы привести его в нормальное состояние. Так что натворил этот маленький нахал сейчас, и всё же, где он?

— Я уже сказала вам, — мягко ответила бабушка. — Он в моей сумочке. Но всё же я предлагаю вам перейти для дальнейшего разговора в вашу комнату, там вы сможете спокойно встретиться с Бруно и поговорить с ним.

— Сумасшедшая, — убеждённо сказала миссис Дженкинс своему мужу. — Попроси её, пожалуйста, уйти.

Бабушка словно не слышала. Обращаясь к мистеру Дженкинсу, она сказала:

— Дело в том, что с вашим сыном произошла жестокая, крутая перемена...

— Какого дьявола?! — опять не выдержал отец Бруно, вновь повысив голос. — Что вы имеете в виду?!

— Нет, нет! — не унималась его супруга. — Пусть эта ненормальная скорее уйдёт!

— Я всё время пытаюсь вам объяснить... — настойчиво продолжала бабушка, — мой родной внук видел, как они сделали это...

— Видел что? Кто и что с ним сделал, ради всего святого, — вы можете сказать толком? — заорал мистер Дженкинс, и его огромные чёрные усы запрыгали вверх и вниз.

— Мой внук видел своими глазами, как ведьмы превратили вашего Бруно в мышь, — тихо произнесла бабушка.

— Дорогой, пригласи сюда, пожалуйста, директора отеля, — опять вмешалась миссис Дженкинс, — её нужно просто вышвырнуть отсюда!

Терпение моей бабушки лопнуло, она пошарила осторожно в сумке и извлекла на свет божий Бруно, а потом бережно поставила его на стеклянную крышку стола.

Только один взгляд бросила миссис Дженкинс на раздувшегося от еды мышонка, который чавкал, держа в лапках всё ещё недоеденный кусок банана. Только один взгляд... и она завизжала так пронзительно, что сразу зазвенели хрустальные подвески большой люстры. Миссис Дженкинс выскочила из кресла с безумным воплем:

— Это мышь! Мышь! Уберите её прочь! Я не выношу мышей!

— Но это же ваш Бруно, — остановила её бабушка.

— Вы наглая, злобная старуха! — заорал во весь голос мистер Дженкинс.

Он скрутил свою газету и стал лупить ею по столу, пытаясь сбросить на пол своего несчастного сына. А тот, несмотря на свой огромный живот, довольно ловко увёртывался от этих ударов.

Бабушка протянула к столу руку и успела подхватить мышонка, пока его не успел огреть газетой разъярённый папаша. Миссис Дженкинс продолжала вопить с обезумевшими от страха глазами, а над всеми нами горой возвышался мистер Дженкинс, крича даже громче своей жены:

— Вон отсюда! Как вы смеете пугать мою жену?! Немедленно забирайте свою грязную мышь, и чтобы мы вас больше не видели!

— Помогите! Да помогите же!!! — перекрывая крик мужа своим визгом, миссис Дженкинс уже явно обращалась к окружавшим нас посетителям комнаты отдыха.

— Ну что же, — вздохнула бабушка. — Я сделала всё, что могла!

С этими словами она посадила Бруно в сумочку и спокойно и гордо удалилась вместе с нами обоими под непрекращающиеся крики супружеской пары.

Совершенно измученные, вошли мы в бабушкину спальню. Здесь она посадила нас на стол, и тут уже я дал волю своему гневу.

— Почему же ты сам не сказал им ничего? — с возмущением набросился я на Бруно.

— Потому что я ел банан, — объяснил Бруно. Он снова ловко запрыгнул в вазу с фруктами, чтобы продолжить свою трапезу.

— Ну и противный же ты мальчишка! — не стерпела бабушка.

— Никакой не мальчишка! — вспылил я. — Мышь!

— Ну хорошо, дружок, — пыталась успокоить меня бабушка. — Сейчас не время ссориться. Ведь через полтора часа все ведьмы соберутся в столовой на ужин. И каждая из них должна получить свою порцию «Формулы-86». Так что же нам предпринять?

— Ты опять забываешь, бабушка, что мыши могут проникнуть туда, куда человеку ни за что не попасть!

— Разумеется, ты прав, — согласилась со мной бабушка. — Но ведь даже мышка не может бегать по столу в обнимку с бутылочкой яда и подливать его каждой леди в её тарелку.

— А я и не собираюсь делать это в столовой, — обиделся я. — Гораздо проще пробраться на кухню! Как раз сейчас там готовят для них ужин.

— Ах, малыш! — восхищённо поглядела на меня бабушка. — Мне кажется, что, превратившись в мышь, ты стал в десять раз сообразительней!

Я попытался объяснить бабушке, как ловко может бегать мышка среди кухонной утвари, не замеченная никем, а бабушка только улыбалась мне и кивала.

Но тут я задумался: а как же я узнаю, что именно готовят ведьмам на ужин? Я бы совсем не хотел влить ведьмин коктейль в еду, предназначенную для ни в чём не повинных людей. А вдруг яд попал бы в тарелку моей дорогой бабушки? Я поделился с ней своими сомнениями. И тогда она предложила мне следующее: незаметно прокрасться на кухню, тихонько залезть в тёмную щёлку, смотреть и слушать. Повара обязательно будут говорить между собой о том, кто, что и для кого готовит. Надо только внимательно слушать. Когда на кухне готовят ужин для большой группы людей, это всегда делается отдельно от других порций.

— Но имей в виду, — предупредила бабушка, — это очень опасная затея. Будь готов к тому, что повара совсем не обрадуются мышке на кухне! Если кто-то заметит тебя, они сделают всё, чтобы тебя поймать и тогда... сам понимаешь!

— Не бойся, я не попадусь! — заверил я бабушку.

— И тебе ведь нужно будет всё время таскать с собой этот флакон! Ты не сможешь с ним бегать быстро... И удастся ли тебе удрать от них?

— Не волнуйся, ведь я уже бегал с этим флаконом в обнимку на задних лапках. Помнишь, когда спасался из комнаты Великой старшей ведьмы?

— Ну хорошо, а как ты отвинтишь крышку флакона? Порой и людям это не всегда под силу.

Я тут же решил продемонстрировать, как это я делаю, и у меня хорошо получилось.

— Великолепно! — восхитилась бабушка.

Между тем время приближалось к половине восьмого. Бабушка решила спуститься вниз, в столовую, посадив меня, вместе с заветным флаконом, в свою сумочку. Наш план был таков: она тихонько опускает меня под столом на пол, и я, прячась меж ножек столов и стульев, пробираюсь к двери, ведущей на кухню. Эта дверь часто открывается, ведь в столовую из кухни постоянно заходят официанты. И когда дверь будет открыта, мне нужно будет незаметно проскользнуть на кухню. И постараться, чтобы на меня не наступили и не прищемили хвост.

— Помни, пожалуйста, что бы ни случилось, не давайся им в руки! Не дай себя поймать!

— Ну хватит об этом, бабушка! — прервал я её. — А то от твоих предостережений я начинаю волноваться!

— Нет, нет! Я верю, ты храбрый парень. И помни, что я очень тебя люблю! Я знаю, конечно, что с тобой ничего не случится.

Я решил сменить тему разговора:

— А что же нам делать с Бруно?

Услышав своё имя, Бруно перестал жевать и поднял мордочку:

— Я иду с вами, — заявил он твёрдо. — Я совсем не собираюсь пропускать свой ужин!

После минутного раздумья бабушка сказала:

— Я беру тебя с собой, но поклянись мне, что будешь тихо сидеть в моей сумочке и не шелохнёшься!

— А как же мой ужин? Вы будете подавать мне его в сумочку со своего стола?

— Конечно, — уверила обжору бабушка. — Но только при одном условии: ты будешь вести себя хорошо! Ну а ты, мой дорогой, ты хотел бы поесть?

— Нет, — ответил я. — Если я поем, то буду не в форме, а я и так волнуюсь. Мне нужно быстро бегать.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась бабушка. — Тебе предстоит большая работа. Такого ты ещё не делал никогда!

— Пора! — объявила бабушка торжественно. — Наступает важный момент! Ты готов, дружочек?

Часы показывали половину восьмого. Бруно всё ещё сидел во фруктовой вазе, приканчивая очередной банан.

— Подождите, — сказал он, — ещё немного!

— Ну уж нет! — решительно отрезала бабушка. — Нам пора идти, а ты, если ещё не наелся, можешь оставаться здесь!

С этими словами она сжала Бруно в ладони, может быть, излишне крепко, оттого что и сама волновалась. Такой я её ни разу не видел.

— Я посажу вас обоих снова в сумочку, но не закрою её, — пояснила она.

Сначала бабушка устроила в сумочке Бруно, а потом подняла меня (флакон свой я крепко сжимал лапками) и нежно чмокнула меня в нос:

— Удачи, тебе! А кстати, ты ведь помнишь, что у тебя есть хвостик? И довольно длинный. Он может тебе пригодиться, когда ты будешь карабкаться вверх: ты сумеешь обвить своим хвостиком какой-нибудь подходящий предмет и повиснуть на нём. Не забывай об этом!

Я подумал: «А жаль, что мы не вспомнили о хвосте раньше! Тогда бы я воспользовался им для тренировки перед началом такой серьёзной операции».

Но было уже поздно. Бабушка взяла свою палочку и направилась к лифту. В сумке я занял опять свой наблюдательный пост в боковом кармашке, но на всём нашем пути по коридору к лифту нам так никто и не встретился.

В лифте бабушка тихо сказала нам:

— Учтите, что в столовой я уже не смогу разговаривать с вами. Ведь если кто-нибудь заметит, что я разговариваю со своей сумкой, то меня примут за ненормальную.