этих сопляков разом на лопатки. Они же, в свою очередь, обучили меня джиттер-багу и джайву, и танцевать я тоже научился лучше, чем они: мне это ничего но стоило.

Но вскоре меня снова одолели воспоминания о Малыше, и я стал плохо спать. За это время я дважды виделся с Томом. Он держался молодцом, о той истории мы разговор не заводили, коллеги в школе оставили его в покое, а со мной им сталкиваться не приходилось. Отец отправил Энн Моран в университет нашего округа, брат же ее остался с отцом. Том расспрашивал меня о работе, и я похвастался, что мой счет в банке вырос до 120 долларов. Действительно, во всем, кроме алкоголя, я себе отказывал, а торговля шла неплохо, к тому же я рассчитывал на прибавку к жалованью в конце лета. Том советовал мне не пренебрегать религиозными обязанностями. Он верил в Бога. Я же давным-давно от этого избавился, хотя и вел себя так, чтобы это не бросалось в глаза. Во всяком случае, каждое воскресенье я ходил на службу, как советовал мне в свое время Хансен, хотя и был абсолютно уверен, что веря в Бога, невозможно сохранить рассудок трезвым, а трезвый рассудок был мне нужен, как никогда.

После службы я опять шел на реку. Там мы, как обычно, передавали по кругу девиц, испытывая при этом не больше стыдливости, чем стая вонючих обезьян в пору весенней случки.

Но вот лето кончилось, и начались дожди. Я стал чаще заглядывать к Рикардо. Иногда я утюжил паркет в аптеке с местными кисами и в конце концов научился говорить на их жаргоне лучше, чем они сами.

И Бактон после летнего отдыха стала возвращаться состоятельная публика. Ехали из Флориды, Санта-Моники, из прочих фешенебельных мест. Возвращались загорелыми, впрочем, не более загорелыми, чем мы после лета, проведенного у реки. Они появлялись в моем магазине, постепенно превращая его в клуб встреч.

Никто из них не был со мной знаком, впрочем, времени у меня хватало, и я не торопился.

Вот тогда-то и появился Декстер. Еще до его приезда мне все уши прожужжали рассказами о нем. Декстер занимал один из самых шикарных особняков в лучшем районе города. Его родители жили в Нью- Йорке, а он здесь — по причине слабых легких. Они были уроженцами Бактона, а местный университет не уступал любому другому. Из рассказов я уже знал, какая у Декстера машина (он ездил на паккарде), в каком он состоит гольф-клубе, в какой ходит бар, в какое кабаре — словно я провел с этим человеком полжизни вместе.

Когда Декстер вошел в магазин, я сразу понял, что это он. Это был отвратительный маленький уродец, как я того и ожидал, — тощий и смуглый, словно индеец. У него были черные бегающие глазки, слегка вьющиеся волосы и тонкие губы под большим кривым носом. Но ужаснее всего выглядели его руки, огромные лапищи с очень коротко остриженными ногтями, растущими в ширину, а не в длину, словно он страдал какой-то болезнью.

Все увивались вокруг Декстера, как собаки вокруг куска жареной печенки. Я потерял часть своей популярности и как поставщик спиртного. Но у меня оставалась гитара, и еще я припас для них чечетку, о чем пока никто не имел понятия. Впрочем, торопиться было некуда. Я ждал куска пожирнее и рассчитывал урвать его в компании этого самого Декстера. Малыш не давал мне спокойно спать.

Кажется, Декстеру я понравился. По идее, он должен был бы меня возненавидеть — и за мои мускулы, и за мой рост, и за то, что я играю на гитаре. Но получилось наоборот. Это его привлекло: я владел тем, чего ему недоставало. У него же водились деньги. Мы были созданы друг для друга.

И потом, кажется, он с самого начала догадывался, что я из себя представляю и чего хочу (хотя нет, так далеко его скудная сообразительность, конечно, не заглядывала), но он отлично понял, что с моей помощью можно устроить парочку-другую оргий покруче. И в этом смысле он во мне не ошибся.

Городок потихоньку заполнялся. Стали уходить книги даже даже по естественным наукам: геология, физика и прочий хлам. Моя компашка присылала в магазин всех своих друзей. Девицы были просто ужасны. Уже в четырнадцать лет им обязательно нужно было, чтобы их лапали, но искать предлог для этого предоставлялось мне самому. Занятие, впрочем, — проще некуда. Девицы предлагали пощупать свои мускулы, окрепшие за время каникул, после чего разговор спускался пониже. Словом, для них не существовало никаких границ. Они заявлялись в любое время дня, распаленные словно козы — так, что из них едва не капало. Представляю, каково приходилось учителям!

Когда начались наконец занятия, стало потише. Они закатывались теперь только после обеда. Но что самое ужасное, я почувствовал, что мальчишкам нравлюсь не меньше, чем девчонкам. Кроме нескольких уже вполне возмужавших, все они любили, когда я их тискал. Ко всему прочему, привычка этих юнцов постоянно приплясывать была мне по душе. Это шло от нас.

По поводу своей внешности я особо не волновался. Не думаю, что у кого-нибудь могли возникнуть подозрения. Но однажды Декстер меня не на шутку напугал. Дело было так. Мы в очередной раз торчали на реке. Я, голый, валял дурака с одной из девиц, подкидывая ее в воздух и ловя, как куклу. Он же, растянувшись на животе позади меня, за этим наблюдал. До чего гнусно он выглядел: тщедушный уродец со пункции на спине (у него два раз был плеврит). Он посмотрел на меня исподлобья и сказал:

— У тебя, Ли, какая-то странная фигура: покатые плечи, как у черного боксера.

Я уронил девицу и насторожился, после чего принялся пританцовывать, напевая какую-то муть, якобы в негритянском стиле. Все смеялись, но Декстер не смеялся и продолжал меня разглядывать. Я был вне себя от досады.

Вечером, вернувшись домой, я принялся изучать себя в зеркале над раковиной я расхохотался: с такими светлыми волосами, с такой бело-розовой кожей я не рисковал абсолютно ничем. Конечно, Декстер ляпнул это от зависти. Да, у меня действительно покатые плечи, ну и что?

Редкую ночь я спал так хорошо, как эту. А через два дня был назначен званый ужин у Декстера. Надлежало явиться в вечернем платье, и мне пришлось брать напрокат смокинг. Тот тип, который носил его раньше, был почти моего роста. (В ателье его быстро на меня подогнали.)

Всю эту ночь я опять думал о Малыше.

Когда я вошел к Декстеру, я понял, зачем нужно вечернее платье: наша компания просто терялась среди «приличной» публики. Здесь были доктор, пастор и тому подобные особы. Черный лакей подошел взять мою шляпу, и я заметил еще двух слуг. Тут Декстер схватил меня за руку и потащил представлять своим родителям. Как я понял, это был его день рождения. Мать, черноволосая худощавая женщина, с неприятным мутным взглядом, сильно напоминала своего отпрыска, а отец был из тех людей, которых хочется медленно придушить подушкой за высокомерие. Би-Джи, Джуди, Джики и остальные очень мило смотрелись в вечерних нарядах, но я не мог не вспомнить, как они выглядят в голом виде, наблюдая за их ужимками, когда они прихлебывали коктейль или давали согласие на танец какому-нибудь серьезному типу в очках. Время от времени мы перемигивались. Скука была смертная.

Зато выпить можно было вволю. Декстер знал, чем порадовать друзей. Я пару раз станцевал румбу с незнакомыми мне раньше девицами и понемногу прикладывался к виски — больше заняться все равно было нечем. После блюза с Джуди я совсем почувствовал себя в норме: из всей нашей компании с ней я трахался реже всего. Казалось, она меня немного обходила своим вниманием, да и я не стремился иметь ее чаще, чем любую другую. Но сегодня Джуди словно подменили, и я уж думал, что не выйду живым из ее ляжек. Черт побери, ну и темперамент! Она хотела затащить меня в комнату Декстера, но я боялся, как бы нас там не застукали, и в качестве компенсации повел ее выпить. И тут, увидев только что вошедшую компанию, я остолбенел, словно получил хороший удар кулаком между глаз.

Там было три женщины — две из них молодые, еще одна лет сорока и мужчина, но не о них речь. Я понял — вот то, что я ищу. Эти две красотки — и Малыш перевернется от радости в гробу. Я стиснул руку