— Она не пойдет. Хочешь, чтобы тебя выгнали? Хочешь опять ее искать? Ты уже сделал для нее всё, что мог. Давай теперь думать головой и просчитывать последствия. Полина сказала, чтобы мы ее не трогали и дали отойти, значит, Мари нельзя трогать и надо дать ей возможность прийти в себя.
— Том, она живет у мужчины! Как я могу не волноваться?
— Вот пусть и дальше там живет. Билл, она очень переживала, когда ты уехал. Она любит тебя не за то, что ты Билл Каулитц, а просто потому, что ты есть, любит таким, каков ты есть. И это быстро не проходит, не выключается и не забывается. Мари сейчас больно и очень обидно. Возможно, она бы хотела, чтобы ты за ней явился. Но это потому, что она любит тебя и все еще тянется к тебе. Я больше чем уверен, что разум и гордость не позволят ей к тебе вернуться, тем более просто так, только из-за того, что ты сейчас в два часа ночи ввалишься в квартиру Штефана Шолля и потребуешь, чтобы она вернулась. Ты унизил и оскорбил ее при чужих людях. Всё, что тебе сейчас надо сделать — это доверять ей. Ты сам виноват в этой ситуации с другим мужчиной. Это твое говно, которое тебе придется съесть. Тебе сказали — сделай так, чтобы она захотела вернуться. Делай. Думай и делай. Я тебе ее нашел? Нашел. Теперь, давай, шевелись сам. Я помогу тебе во всем. Но я не позволю тебе обидеть ее еще раз и опять спугнуть непродуманными поступками. Поедем, попробуем найти их дом с башенками и восемнадцатой квартирой на втором этаже, окна которой выходят на парк и озеро. Но если ты сунешься к нему, я лично спущу тебя с лестницы.
За Мари установлено постоянное наблюдение. Ее ведут несколько человек. Саки и герр Цирке — молодцы! В нашем распоряжении две машины такси и одна обычная, ни чем не примечательная машинка. Агенты всегда рядом с ней, но не приближаются и часто меняются, чтобы не привлекать внимания и не примелькаться. Судя по первым фотографиям, Мари сейчас действительно надо дать остыть — она совершенно не улыбается и раздражена, ходит только в черном. Утром была в посольстве, потом зачем-то пошла пешком в консульство (там же идти дофига!). В обед поехала в полицию. Выглядит очень странно. Такое чувство, что ей плохо. Впрочем, если учесть, что она болела и только-только из больницы, то ничего удивительного в этом нет. Я чувствую ее слабость. Совершенно не понятно, зачем она нарезает такие круги пешком. Этот Шолль зажал ей денег на такси? Ублюдок!
— Билл, иди сюда, — позвал Том. Мне не понравился его голос. Мы ждали отчет, он задерживался уже на несколько часов. Том хотел позвонить нашим детективам, но мы решили, что лучше пока не суетиться, герр Цирке предупредил, что пришлет отчет позже. Сегодня к Мари должны были прийти гости, мы нервничали весь день. И вот сейчас мне не нравится голос брата.
Он включил запись, сделанную скрытой камерой. Детектив в форме газовщика долго звонил в дверь. Спустя несколько минут она распахнулась. Мы с Томом сначала хихикнули от неожиданности, а потом так же одновременно замолчали, прикрыв рты руками.
— Ебааать, — все, что смог вымолвить Том.
Мари едва держалась на ногах, повиснув на двери. Она была в очень коротеньком топе, в которых обычно занимаются спортом, и стрингах. Зареванная, с явно нечесаной сегодня головой, и, кажется… Мари была сильно пьяна.
«Фрау», — в голосе детектива слышалось недоумение.
Мари постаралась посмотреть на него вопросительно, склонив голову на бок, и чуть не свалилась. Твою мать…
«Фрау, мы из газовой службы, надо проверить ваше газовое оборудование».
Она что-то пробормотала по-русски, махнув рукой в сторону кухни. Ее повело в сторону, и если бы детектив не придержал дверь, Мари точно бы рухнула на паркет. Я заметил, что она сильно похудела. Такого никогда не было! Она никогда не была настолько худой. Дерьмо, он что там ее совсем не кормит?!
«Фрау… С вами все в порядке? Вам нужна помощь?» — кажется, у нашего агента сдали нервы.
Опухшее красное лицо перекривилось от отвращения. Она что-то зло прокричала на русском и захлопнула дверь.
Агент прислушался.
«Она рыдает там», — буркнул.
Я посмотрел распечатку. Герр Цирке писал, что сделать вразумительный перевод с русского на немецкий они не смогли, так как девушка говорила очень невнятно, возможно даже на сленге. Им удалось лишь разобрать: «Что вы лезете ко мне? У меня все отлично. Неужели не видно?»
— Давай не скажем Мари, что мы ее такую видели, — тихо пробормотал Том.
Я кивнул. Спасибо тебе, брат.
Еще в отчете сказано, что Шолль приехал с работы намного раньше. Через час они отправились в банк, потом прошлись по магазинам, немного погуляли. Мари выбрала себе черную одежду. Я рассматривал фотографии — наигранная улыбка, слишком широкая, слишком ненатуральная, во взгляде какой-то вызов, очень агрессивно накрашена. Впрочем, для человека, который несколько часов назад был пьян в говно, она выглядела вполне себе ничего. Держится от него на расстоянии, немного зажата, скована в движениях. Потерпи, моя хорошая, я верну тебя, чего бы мне это не стоило.
— Здравствуйте, фрау Эбертин, — Том светился доброжелательностью. Я присел на корточки перед гавкающей рыжей собачкой. Протянул руку. Существо тут же ткнулось мокрым носиком мне в ладонь, завиляло хвостом. — Можем ли мы с вами поговорить?
— Чем обязана, молодые люди?
— Меня зовут Том, а это мой брат Билл. У нас к вам необычная просьба, — он предложил ей сесть на ближайшую скамейку. — В вашем подъезде у Штефана Шолля живет девушка. Это русская журналистка, она работает в нашей команде. К тому же она — девушка моего брата. Простите, он не может разговаривать. У него серьезные проблемы со связками. — Я вежливо улыбнулся. Взял собаку на руки и начал гладить. Та начала попискивать и крутиться, оставляя на джинсах следы маленьких лапок. — Из-за недоразумения Мария ушла из дома, а нам бы очень хотелось ее вернуть. Но мы не может просто прийти к ней и сказать: «Бери вещи, пошли домой». Она не пойдет…
— Подождите, вы те самые Том и Билл из какой-то группы? Там еще у одного из вас очень смешная колючая прическа.
— Да, у моего брата.
— А у тебя такие сосульки на голове, да?
Том осмотрелся по сторонам, чуть сдвинул капюшон толстовки и вытащил одну тщательно замаскированную дредину.
— Только не кричите об этом так громко. Мы без охраны, а поклонницы узнают нас даже по прыщику на заднице.
— Можно потрогать? Мне всегда было интересно, какие они на ощупь.
Она помяла дредлок в пальцах. Улыбнулась, словно счастливый ребенок, мечта которого только что сбылась.
— Что вы хотите, мальчики? Чем я могу вам помочь?
Я ждал Мари в парке, прислушиваясь к разговорам в наушнике. Фрау Марта сказала, что пошлет ее именно туда. Мы договорились с Томом, что будем держаться на расстоянии и не выдадим себя.
— Внимание, объект вышел из дома. Принимайте у дороги.
Сел на лавочку. От волнения даже ноги не держат. А если она меня увидит, то как себя поведет? Что ей сказать? Она не будет орать в людном месте. Мари, конечно, бывает истеричкой, но она всегда знает, где можно кричать, а где не надо.
— Объект принял. Пятый, идем на тебя.
Пятый… Пятый… Это ко мне что ли идут? Ой… Том! Черт! Том! А если она меня увидит?
— Билл, это Том. Она идет в твою сторону. Аккуратнее там.
— Ты ее видишь?
— Да. Мари клево смотрится с этим барбосом. Только, по-моему, она его побаивается. В общем,
