носило в набедренном кармане клок моей шерсти. Почему он это делал — мне всё равно. Зато теперь я могу поквитаться с вами.

Тос похолодел от страха и осознания своей глупости. Действительно, расследуя места убийств в Гродице, прим положил найденный клочок шерсти себе в карман. А потом неожиданные события сменяли друг друга, словно картинки кошмарного калейдоскопа. Куда там дело до какого-то комочка шерсти? А после — и вовсе забылось. До сегодняшнего злополучного дня…

— Значит, ты лишился своей стаи, говоришь… — ухмыльнулся Моррот.

— Ненадолго, тупые ничтожества, совсем ненадолго, — зарычал Ворк. — Они вновь придут, когда на моей шее будет красоваться ожерелье из ваших тупых голов.

— Ну, так чего ты медлишь? — каким только возможно спокойным голосом спросила Филика и обнажила золотые клыки в презрительной улыбке. — Или ты решил нас до смерти заболтать?

— И вправду, — согласился Ворк, подскочил к Тосу и укусил его за плечо. Прим взвыл от боли. Клык прошёл плечо насквозь, задев кость. Волк упоительно дёргал головой, расковыривая рану.

Вопли Тоса пугали обречённостью. Нет, сегодня умирать он совершенно не хотел. Да к тому же эта боль. Эта ужасная, невыносимая, растекающаяся по телу кислотными струями боль…

— О да, мне нравится, — Ворк оторвался от раны. — Твой страх не самый вкусный, но ничего, вскоре будет лучше, — он продолжил пытку.

— Отпусти его! Отпусти его! Отпусти! — всё повторяла Филика.

— Отпусти его, — прорычал кто-то за спиной.

Ворк навострил уши и повернулся на рык. Тут же его морда приняла боевой оскал:

— Проваливай отсюда, нечёрный, это не твоё дело.

— Я не позволю тебе издеваться над ними, — грозно прорычал скалящийся в ответ волк с пепельной шерстью и загнутым набок хвостом.

— Вы, нечёрные, — одиночки. Вам не понять, что такое лишиться стаи, — скалился Ворк. — Уходи прочь. Или я убью и тебя.

— Уходи ты, оставь их, — отвечал пепельно-шёрстный незнакомец. — Я не люблю лишать жизни мыслящих. Даже подлых и мерзких чёрных волков.

Ворк ответил ему боевым кличем и напал. Два волка сцепились в ужасающем танце смерти. Мелькали клыки. Хвосты, точно плети, хлыстали. Массивные лапы впивались короткими но острыми когтями в тела соперников. В таком танце стоит кому-то ошибиться — и путешествие в потусторонний мир обеспечено.

И волк с пепельной шерстью ошибся… Ворк выкрутился из его захвата за холку, лишившись при этом доброго куска шкуры, и в то же мгновение вцепился врагу в горло. Хватило нескольких секунд, чтобы сделать своё кровожадное дело.

Защитник наёмников лежал на боку. Жадно глотал воздух. Шерсть на его шее заливалась кровью из чудовищной раны.

— Ты — не ничтожества, за которых решил отдать жизнь, — проскулил запыхавшийся Ворк. Его тело покрывали раны и ушибы, но все они были не смертельными. — Мне даже жаль тебя.

Умирающий волк попытался прорычать что-то в ответ, но вышел только булькающий хрип.

— Чего ты пялишься, ничтожный землекоп? — рявкнул Ворк на Моррота и хлыстнул его по лицу хвостом. Широкий и длинный нос крота переломился в нескольких местах, из ноздрей хлынула кровь. Моррот взглядом полным ненависти и отсутствия страха поглядел на мучителя.

— Ничего, ты у меня ещё забоишься, — пообещал чёрный волк. — Забоишься. Накормишь меня сладостным страхом.

Ворк подскочил к Тосу и принялся вновь раздирать рану.

— Я же сказал тебе оставить его в покое, — раздался рык за спиной.

Ворк вздрогнул и резко обернулся. Не может быть: оставленный умирать волк стоял на лапах и скалился.

— На этот раз я отгрызу тебе голову, — пообещал Ворк и приготовился к прыжку.

Но обещанию не суждено было сбыться. Из пасти пепельно-шёрстного волка вырвалась толстая змея молнии, вмиг окутавшая электрическими объятьями чёрного волка.

Ворк взвыл от боли и помчался прочь. К спасению. Оставляя после себя отвратительный смрад палёной шерсти. Но этот смрад вскоре растворился в прохладном послеобеденном воздухе.

В памяти наёмников всплыл только один волк, разделивший кровь с жидким магическим существом. И этот волк был одним из заказанных. Бирюк!

Бирюк откатил валуны. К счастью, ноги у наёмников остались невредимыми, если не считать ссадин и гематом. Мягкая земля с травой помогли обойтись без переломов.

— Спасибо тебе… — еле выдавил Моррот, держащийся за расквашенный нос.

Бирюк не ответил, обвёл спасённых пристальным волчьим взглядом. Затем сорвал зубами с задней лапы кожаную перевязь с мешочком, непонятно как удержавшуюся во время боя, и бросил командирше.

Филика обнаружила в мешочке лечебную мазь, поднялась и тут же упала: затёкшие ноги не смогли её удержать. Тос держался за рану, мужественно стараясь не показывать, что ему невыносимо больно. Командирша со второй попытки поднялась и подошла к приму. Смазала рану мазью, а потом перевязала шарфом, которым ещё недавно Тос безуспешно укрывал лицо от пронизывающего холодного ветра в полёте. После пришёл черёд фыркающего Моррота. Несмотря на его сопротивление, Филике всё-таки удалось добраться до носа: резким и умелым движением пальцев выровнять его, а потом как следует обработать лечебной мазью. Стоит ли говорить, что крот дико взвыл от боли при этом?

— Скоро чёрный вернётся, может быть, даже с помощью. Нужно идти, — сказал волк. — Сможете?

— Куда денемщя? — сквозь зубы процедил Тос.

— Спасибо тебе доблестный… — нацепила притворную улыбку Филика, но Бирюк оборвал её:

— Здесь неподалёку труп прима. На нём такая же странная одежда, что и на тебе.

— Да, ты прав, — Филика поёжилась, ведя внутри титанический бой с наплывающими обрывками ужасающих воспоминаний. — Это я убила его.

— Ты убила? — переспросил навостривший пепельные уши волк.

— Да. Я убила, — Филика пытливо посмотрела в глаза хвостатого собеседника. — Ты ведь знал его? Краспа? Пусть на теле и не рассмотреть лица, но вам, волкам, этого и ненужно, чтобы узнать.

— Самки людей — самые коварные и лживые существа во всём Главном Материке, — ответил Бирюк. — Я чувствую, как ты втягиваешь меня в какую-то хитрую игру, которыми вы так хорошо владеете… Но мне всё равно интересно. Я отвечу: да, я знал его.

— Раз ты знал его, — продолжала Филика, — значит, ты знал и то, что он хотел убить тебя и всех твоих друзей. Ведь верно, Бирюк?

— Теперь ты совсем меня удивила, — говорил с ещё большим интересом глядящий на командиршу волк, — мало того, что ты знаешь моего врага, так ты ещё знаешь и моё имя.

— Ну как же не знать имена тех, кто путешествует по миру на Стальной Птице?

— Вот как? — склонил набок голову Бирюк. — И, может, ты что-то слышала о нас ещё, кроме имён?

— Да разные слухи болтливые языки по Материку разносят… — отмахнулась Филика. — Всему верить — быть глупцом…

— Ты права, — согласился Бирюк. — Идёмте за мной.

Ноги ныли, раны обжигали болью. Но боль можно и не замечать. А усталость? С ней способен справится любой наёмник-середняк. Что уж говорить о таких элитных головорезах как Филика, Моррот и Тос?

Путь до лагеря «падших героев» оказался длиннее, чем рассчитывали Моррот и Тос, когда пустили на посадку «кожаные крылья». Давно стемнело, и вторая луна вовсю сияла обломком платиновой монеты на испещренной самоцветами звёзд пелене неба. Первая луна тонула в мрачных громадах ночных облаков. Накрапывал мерзкий холодный дождь.

В полумраке ночи проглядывались огни. «Вот и вы, наши заветные денежки…» — подумала Филика.