видений», доселе не сильно религиозный Моррот сделал себе этот талисман, обвязал верёвкой и надел на шею. Зарёкся никогда не снимать.

Нет, на этот раз ходящие мертвецы не вылезали из земли. Всё та же стая тощих до костей шакалов. Морроту даже стало их немного жаль. Но жалость — оружие слабых. Наёмник быстро поборол её в себе и задушил четырёх ближайших зверьков. Остальные, как и всегда, разбежались.

Следующий день принёс душевное облегчение — гнетущие угрюмостью деревья леса вдоль левого края дороги кончились. Опасность, как это говорится в простонародье, скрыла своё уродливое лицо.

Тучи так и прятали небо, лишь изредка расступаясь перед солнцем и тут же его пряча. Дождь всё не начинался.

Во время обеденного привала Филика забралась на крышу кареты с мощной подзорной трубой в руке. Установила оптический прибор на треногу и принялась разглядывать округу. Из просветов между облаками вырывались стремительные пучки света, разрывали нависшую над землёй тень. Будь командирша романтичной, нашла бы подобную картину весьма живописной. Но в её сердце места романтике с ранних лет не было… На востоке в дымке виднелись смутные очертания стен — город Старый Рин. Видимо, там шёл сильный дождь. Юг ничем, кроме пустынной местности, не порадовал. Запад, само собой, изобиловал деревьями Кривого Леса. А вот на севере размыто виднелось нечто крайне интересное: крохотная тёмная точка на серой земле. Филика некоторое время наблюдала за точкой, пока та вдруг не поднялась в воздух и не скрылась в мрачно обступивших небо облаках.

Смертоптица!

Филика прикинула расстояние и тут же отметила место на карте. Привал пришлось досрочно прекратить. Толком не отдохнувших лошадей погнали что было силы. К гнездилищу исполинской механической птицы.

Ночь пришла, как и всегда, не вовремя…

Хочешь, не хочешь, а лагерь разбивать надо.

Видимо, где-то там в небе облако наскочило на острый край звезды и треснуло… Пошёл дождь. Как некстати пошёл дождь. И не простой дождь, а ливень с градом! Зловеще засверкали кривые стебли молний. Взрывы грома сотрясали воздух.

Филика и Тос побежали держать и, по возможности, успокаивать лошадей. Навес сорвало ветром, стукнув Тоса болтающимся на верёвке колом по голове. Благо, боковой стороной стукнув… Звон в ушах прошёл всего через полчаса.

Моррот с Тартором схватили по два раздвижных металлических штыря. Рискуя жизнью, избиваемые градом, они отбежали с ними от карет и установили в четырёх разных местах, обхватив тем самым лагерь в неровный воображаемый квадрат. Спасительный квадрат… Только Моррот забил свой последний громоотвод в землю и отвёл от него руки — в глазах брызнул яркий белый свет. На некоторое время крот ослеп, но, слава Моолу, зрение постепенно вернулось. Тут никто не станет спорить, что временно ослепнуть гораздо лучше, чем изжариться от ужасающего электрического заряда. Не успей Моррот отвести руки — ударившая в громоотвод молния окутала бы его своими смертоносными объятьями.

Ночью дождь с градом не прекращались. Тут уж не выспаться. Ничего, наёмникам не привыкать. Зато лошадей удалось успокоить. К тому же, от дождя и града неплохо помогали каучуковые плащи. Молнии то и дело били в громоотводы. Что ж за путешественник без громоотвода-другого в сундуке?

Утро давно наступило. Тучи поредели, прекратился град, молнии сверкали только вдалеке. Теперь дождь походил лишь на бледную тень того ночного безумства. Притоптанная годами дорога полнилась лужами. Колёса карет, как это ни странно, почти не завязали, ведь дорога была хорошо посыпана гравием. Значит, новоизбранный мэр Сара сдержал своё предвыборное обещание… Копыта лошадей монотонно месили неглубокую грязь. Воздух был свежим и чистым.

Какая удача! В нескольких сотнях метров от карет пасся дикий кабан. Филика без раздумий пустила в ход любимый мушкет с подзорным прицелом. Моррот в считанные минуты распотрошил тушу: разрезал живот, вынул внутренности, сцедил в кувшин кровь. Да, пускал он в ход не разделочный нож, а собственные когти…

К обеду небо совсем прояснилось. Мерзкие моросящие капли прекратились следом. Самое время делать привал.

Как было приятно Смертельным Ищейкам после такого мокрого и сложного пути погреться у костра. Правда, огнище разжигать пришлось из запасённых на чёрный день углей. Найти сухие дрова было невозможно. Но запас для того и существует, чтобы его тратить в нужную минуту, ведь верно?

Сочное кабанье мясо шипело на костре капающим в костёр жиром и кровью. Запах готовящегося кушанья дразнил голодные желудки наёмников. Неизвестно что сдерживало их накинуться на сырое мясо. Но сдерживало. Все терпеливо ждали приготовления.

Грозный, плотный и жёсткий на вид кабан оказался очень мягким на вкус…

В это было просто невозможно поверить, но не было ещё случаев, когда глаза подводили сразу четырёх мыслящих одновременно. К каретам приближалась стая шакалов. Хотя, стаей их свору из четырёх особей назвать — язык не поворачивался. Если раньше они казались просто слишком худыми, то сейчас они были похожи на ходячие скелеты, туго обтянутые мокрой шкурой. Оставалось только догадываться, сколько зверьков погибло под тяжестью неумолимого града, сколько слегло от метко запущенных небом молний. Ведь умирающая с голоду стая всё это время следовала за наёмниками!

— Ублюдочные пушистые твари, — разозлилась Филика, отстранив ото рта смачный кусок кабанины. — Поесть спокойно не дают! Ничего, — зло улыбнулась она, — сейчас я их перестреляю.

Моррот тяжело вздохнул. Тос развёл руками, мол, судьба у этих тварей такая: подыхать.

— Филика, я думаю, этого не следует делать, — вступился за исхудалых назойливых зверьков Тартор.

— Держишь марку занудного перечильщика? — сверкнула лукавым взглядом Филика.

— Да какую, к гиреновой матери, марку? — набычился Тартор. — Разве ты считаешь, что они заслужили такой смерти?

— Да, я непоколебимо так считаю, — ответила Филика и достала из-за пазухи кремнёвые пистолеты.

— Постой, подожди, — заслонил собой линию огня Тартор. — Они ведь столько времени следуют за нами…

— И что? — раздражённо спросила Филика.

Шакалы остановились в шагах двадцати от наёмников. Выжидающе глядели, словно знали, что сейчас решается их судьба.

— Как что? Ты не узнаёшь в них никого? — спросил Тартор.

— Я узнаю в них назойливых дрянных зверушек, которым пора распрощаться с жизнью, — так же твердо, как и всегда, ответила Филика и поднялась с места, чтобы выбрать удачное место для стрельбы.

— Ну, подумай, — не отходил от неё Тартор, — они ведь так стремятся к своей цели. Мы их и били, и погода их уничтожала, а они всё идут…

— К чему ты клонишь? — не так твёрдо спросила Филика; её поднятая для выстрела рука опустилась.

— Чем эти шакалы отличаются от нас с тобой? — бегло заговорил Тарот. — В их зверином мире они такие же работяги, как и мы в нашем. Готовые ради куска добычи на всё…

— А ведь старина Тар прав, — выдавил из себя Моррот.

— Вшпомнить только беднягу Лирка… — добавил Тос.

— Да ну вас всех! — отрезала Филика, занесла руку и выстрелила.

Капитанша всегда била метко. Пуля с брызгами легла в лужу под лапами одного из шакалов. Ни один падальщик даже не шелохнулся.

— Чтоб вы все прокляты были! — крикнула на зверьков Филика.

— Вот видишь, — сказал Тартор и схватил за ногу оставшуюся тушу кабана, — они, как и мы, не страшатся опасностей, — запыхавшись, он бормотал, волоча тушу к навострившим уши зверькам.

— Да ты просто слабак… — неуверенно сказала Филика.

— Если протянуть руку умирающему коллеге — проявить слабость, то да, я слабак, — отрезал Тартор