Брагоньер с каменным лицом выслушал эмоциональный выговор градоправителя с требованиями немедленно найти и покарать убийцу. Он предполагал, что это не последняя выволочка за сегодня: по возвращению в Управление с ним наверняка свяжется столичное начальство в лице министра внутренних дел.

  Королевский прокурор тоже недвусмысленно намекнул, что работа ведётся из рук вон плохо. Пусть соэр и не считал его компетентным, но тот стоял выше него по служебной лестнице, надзирая как за деятельностью Следственного управления, так и за судопроизводством. Хорошо, что в силу возраста, прокурор нечасто вмешивался в дела, предоставив Королевскому судье и Главному следователю самостоятельно вершить правосудие.

  Брагоньер и не думал оправдываться, отводить глаза. Наоборот, дерзко не сводил взгляда с доверенного лица его величества. Пыл последнего быстро иссяк, не найдя пищи для заранее заготовленного сценария.

  Градоправителю казалось, что соэр издевается над ним, ведёт себя так, будто делает одолжение, выслушивая справедливую критику. На миг даже показалось, что это он подчинённый, а не стоящий перед ним Брагоньер. В итоге, сломавшись о выдержку и хладнокровие соэра, градоправитель замолчал, отпустив следователя исполнять свои прямые обязанности.

  'Только время отнял криком, - недовольно подумал Брагоньер, покинув ложу. - При такой должности нужно уметь держать себя в руках, а не уподобляться базарной торговке без малейшего признака рассудка. Вмешивается туда, в чём ничего не смыслит'.

  Вызванные соэром следователи уже начали допрос свидетелей, осмотрели место происшествия.

  Ситуация на сей раз выдалась щекотливая: в театре собрался практически сплошь высший свет, роптавший по поводу ограничения своих передвижений. А ведь побеседовать предстояло с каждым: кто-то да видел убийцу.

  Брагоньер, устроившись в кабинете директора театра, велел подать списки зрителей и разделил их на две неравные категории. Первую надлежало допросить сегодня, остальных можно вызвать в Управление после. Ночь и так предстояла быть бессонной и трудной.

  - Тех, кто не отмечен 'галочкой', - он вернул помощнику оригиналы бумаг, оставив себе копии, - отпустить и взять подписку о невыезде. Выписать повестки согласно ложам и рядам. Остальных в порядке очереди ко мне.

  Откинувшись на спинку стула, Брагоньер закинул руки за голову и нахмурился.

  Господин Диюн сидит в тюрьме, он не убийца, но пособник. Мэтр Варрон так удачно уехал из города на сбор сырья для лекарственных средств и пока не найден. Вернее, известна местность, где он находится, но в Управление его не привезли.

  Актёр и вовсе сбежал...

  В этот раз убийца изменил традиции, оставил 'подпись' не на жертве, а перед дверью в ложу. Значит, шампанское было отравлено в бутылке, а не в бокале. И, вероятнее всего, до начала пьесы. А это теоретически мог сделать, кто угодно, имей он доступ к буфету.

  Но откуда убийце знать, что шампанское выпил бы именно сэр Штайлек? Или его не волновало, кто пригубит отраву, подошёл бы любой в зале? Такое тоже возможно: с точки зрения преступника никто из собравшихся не отличался высокими моральными качествами.

  Однако цветы и зеркальные осколки оставили перед нужной ложей. Значит, убийца всё же знал, кого убивает. Проследил взглядом за купленной бутылкой? Или всё же...

  Нет, Сомерсет Штайлек не случайная жертва: по-своему, он воплощение зла сатийского общества. И бутылку ему подменили. Как? Элементарно. К примеру, будто случайно, поменяли подносы. Значит, сделал это либо такой же зритель, как он сам, либо служащий театра - буфетчик или лакей.

  А теперь надлежит вспомнить предыдущие преступления и понять, какова личность преступника. Улики и логика указывали на то, что убийцей был зритель: слуги не сорят деньгами, не нюхают кокаин и необразованны. Такие не додумались бы до роз и зеркал, ничего не смыслили в магии, хотя и могли перерезать горло.

  И всё это жутко не нравилось Брагоньеру: аресты в высших слоях общества вызовут широкий резонанс, породят массу протестов. Тут нужно знать наверняка.

  Вспомнив об ещё одном шатене, попавшем в его поле зрения, соэр вторично пробежал по копии списка - нет, фамилия Хаатер в нём не значилась. Третьего префекта тоже в театре не было.

  Отлично, значит, врач. Незаметно вернулся в Сатию, запутав поисковую магию - и так что-то применял, мешал чарам, - проник в театр... Под вымышленным именем. Стоп, а что мешало это сделать любому другому? И почему преступник кто-то из них двоих?

  Актёру и вовсе проще простого попасть в театр: никакого именного билета, никакого учёта. Кто-то из трупы пустил за кулисы, а дальше... Изменил внешность, стража в темноте не узнала...

  Но не следовало забывать и о другой версии - месть сэру Штайлеку, замаскированная под деяние таинственного убийцы. То есть кто-то прочитал 'Жизнь Сатии' и скопировал 'почерк' преступника для своего личного, одиночного, злодеяния. Ведь выбивалось же оно из общей картины!

  Брагоньер размял пальцы, приготовил листы бумаги и выбросил из головы всё лишнее. Ниточки он свяжет потом, сейчас он соберёт факты, добьётся правды от каждого свидетеля.

  Первой на стул перед соэром присела юная спутница погибшего господина Штайлека. Она всё ещё всхлипывала, прижимая платок к глазам.

  - Ваше имя? - привычно начал допрос Брагоньер.

  Свидетельница продолжала рыдать, не обращая на него внимания.

  - Возьмите себя в руки, госпожа, - недовольно повысил голос соэр. - Эмоциями вы делу не поможете. Выпейте воды и возьмие себя в руки. Прошло достаточно времени, чтобы схлынула первичная реакция.

  - Амалия Дьюк, - пробормотала девушка, дрожащей рукой налив стакан воды из графина. Мелкими глотками осушила и всхлипнула.

  - Вы, кажется, актриса, во всяком случае, собирались ей стать, - а не научились управлять эмоциями. Сами себя задерживаете.

  Брагоньера раздражал плач свидетельницы, свидетельствовавший, по его мнению, о слабохарактерности и душевной слабости. К сожалению, женщины постоянно рыдали на допросах, тратя драгоценное время на то, чтобы успокоиться. Предпочитали плач разумным оправданиям, будто слёзы - это алиби или доказательства.

  - Да-да, конечно, - смущённо пробормотала Амалия Дьюк и несколько раз глубоко вздохнула. - Просто это произошло у меня на глазах...

  - В каких отношениях вы состояли с убитым?

  - Мы...мы... друзья.

  - Любовники? - уточнил соэр, не открываясь от записей. Видя, что свидетельница медлит, всё же поднял голову и одарил её пристальным взглядом.

  Госпожа Дьюк кивнула.

  - Как давно длилась ваша связь?

  - Два месяца.

  - Откуда вы родом?

  Свидетельница назвала одно из местечек под Сатией, покорно рассказала, как оказалась в городе и познакомилась с сэром Штайлеком. Затем описала день, который провела с любовником, сообщила обо всех известных ей друзьях и недругах Штайлека и перешла непосредственно к театру.

  Под руководством Брагоньера госпожа Дьюк по минутам восстановила все действия, беседы, которые велись в буфете, фойе и ложе, перечислила все закуски и напитки.

  - Когда и кем было заказано шампанское, найденное в ложе?

  - Сэром Сомерсетом до начала пьесы.

  - Он сам забрал его?

  - Нет, господин соэр. Его принёс слуга вместе с другой бутылкой, открыл и поставил на стол.

  - Дверь ложи была закрыта?