врожденным индивидуальным предрасположенностям существ, ограниченных этим миром множественности. Пути, ведущие к знанию, могут быть чрезвычайно различны на низших уровнях реальности, но они все более и более сближаются друг с другом при достижении высших уровней. Однако это не означает, что все промежуточные уровни совершенно необходимы, так как они суть не что иное, как обусловленные методы, не имеющие общей меры с конечной целью. Определенные люди, в которых тенденция к умозрению преобладает, могут непосредственно достичь уровня интеллектуальной интуиции, не прибегая к подобным средствам.[19]

Но они являются исключениями, и в обычном случае следует признать необходимость постепенного подъема от уровня к уровню. Эту проблему можно проиллюстрировать с помощью традиционного символа 'космического колеса': окружность реальна только благодаря ее центру, но существа, находящиеся на этой окружности, должны начинать именно с нее самой, а еще точнее, с той точки, в которой они пребывают в данный момент, чтобы затем последовать к центру по радиусу. Более того, благодаря закону соответствий, существующих между всеми уровнями реальности, истины низшего порядка могут быть рассмотрены как символы истин высшего порядка и служить «опорами» для понимания самих этих высших истин. Вот почему любая наука может стать сакральной, приобретя высшее, «анагогическое» значение — более глубокое, нежели то, которая она имеет сама по себе.[20]

Как мы уже отмечали, каждая наука, независимо от того, какой предмет она изучает, может стать сакральной при том условии, что она устроена и практикуется в согласии с нормами традиции. Следует, однако, всегда учитывать соотношение между теми или иными науками, связанное с иерархическим статусом тех уровней реальности, которые эти науки изучают. Но к какому бы уровню реальности они ни относились, и их характер, и их функции всегда в своей сути сопряжены с соответствующими традиционными доктринами. То же самое можно сказать не только о науках, но и о различных видах искусств, так как каждый традиционный вид искусства имеет истинно символическую ценность, позволяющую ему служить «опорой» для медитации, поскольку каноны в искусстве, подобно законам в науках, являются отражениями и адаптациями определенных метафизических принципов. Поэтому в каждой нормальной цивилизации существовали «традиционные», «сакральные» искусства, о которых современный Запад не имеет ни малейшего представления так же, как и о традиционных, сакральных науках.[21] На самом деле, всецело 'профанической сферы', которую можно было бы с полным основанием противопоставить 'сфере сакрального', вообще не существует. Существуют лишь 'профаническая позиция', 'профаническая точка зрения', 'профанический подход', которые тождественны чистому невежеству и отсутствию каких бы то ни было истинных знаний.[22] Это объясняет, в частности, причину частого использования астрономического символизма в различных традиционных учениях, и это замечание позволяет понять истинный смысл древней астрологии.

По этой причине современная 'профаническая наука' может быть с полным основанием названа 'невежественным знанием', знанием нижайшего порядка, ограниченным нижайшим уровнем реальности при полном неведении относительно того, что лежит по ту сторону этого уровня. У этой науки нет никакой высшей цели и никакого высшего принципа, которые были бы достаточным основанием для того, чтобы отвести ей пусть самое скромное, но законное место в общем комплексе подлинного знания. Безнадежно замкнувшаяся в относительной и узкой области, в которой она стремится объявить себя независимой, и поэтому обрывающая все связи с трансцендентной истиной и высшим знанием, эта наука есть лишь пустое и иллюзорное псевдо-знание, никуда не ведущее и ни на чем не основанное.

Этот обзор показывает, какова степень падения современного мира в области науки, и делает очевидным тот факт, что сама эта наука, которой так гордятся наши современники, есть не что иное, как извращение и вырождение подлинной науки, коей является для нас наука традиционная и сакральная. Современная наука, возникшая из неправомерного ограничения всей сферы знания одной лишь узкой областью (причем областью самой низшей среди всех уровней реальности, областью материальной и чувственной), потеряла в результате такого ограничения и его логически неизбежных последствий всякую интеллектуальную ценность. Следует еще раз напомнить, что понятие «интеллектуальный» здесь, как и везде в традиционных текстах, надо понимать в его наиболее глубинном и истинном смысле, вопреки рационалистскому предубеждению, отождествившему чистый интеллект с рассудком и отрицающему тем самым интеллектуальную интуицию. Корень данного заблуждения, равно как и многих других современных предрассудков, совпадает с причиной описанного нами выше вырождения науки: он может быть определен одним словом — «индивидуализм», то есть подход, целиком тождественный наиболее общей форме анти- традиционного подхода в целом. Именно проявления индивидуализма в самых различных областях и составляют важнейший фактор того хаотического состояния, которое свойственно нашей эпохе. Поэтому сейчас мы и перейдем к более подробному рассмотрению индивидуализма.

Под индивидуализмом мы понимаем отрицание всякого принципа, превышающего уровень человеческой индивидуальности, а также логически вытекающее из этого сведение всех компонентов цивилизации к чисто человеческим элементам. В сущности, как мы уже видели, индивидуализм тождественен тому, что в эпоху Возрождения получило название «гуманизма». Индивидуализм является также одной из характернейших черт того, что было описано нами выше как 'профаническое мировоззрение' ('профаническая точка зрения'). Можно сказать, что «индивидуализм», «гуманизм» и «профанизм» — это разные наименования одного и того же феномена, и мы уже продемонстрировали, что 'профаническое мировоззрение' есть в сущности мировоззрение анти-традиционное, и что именно это мировоззрение лежит в основе всех специфически современных тенденций. Однако подчеркивание сугубой «современности», «модернистичности» этих тенденций отнюдь не означает, что они не имели ранее никаких прецедентов. Отдельные черты 'современного мировоззрения' частично проявлялись и в другие периоды истории. Однако тогда они представляли собой лишь немногочисленные эпизоды, лежащие к тому же вне основной линии развития цивилизации, не говоря уже о том, что им никогда не удавалось полностью перевернуть и подчинить себе традиционную структуру цивилизации в целом, как это произошло на современном Западе. Специфически современным и беспрецедентным является возведение целой цивилизации на чисто негативных основаниях, на абсолютном отсутствии высшего Принципа. Именно эта всеобщесть отрицания придает современному миру совершенно ненормальный характер, делает его воистину чудовищным и понятным только в свете тех соображений относительно конца определенного циклического периода, которые мы привели в начале этого труда. Определяемый таким образом индивидуализм можно рассматривать как главную причину настоящего упадка Запада, поскольку он тождественен развитию исключительно низших возможностей человечества, возможностей, не требующих для своей актуализации никакого вмешательства сверх-человеческого элемента и, более того, способных свободно реализоваться лишь при полном отсутствии такого сверх-человеческого элемента, так как эти низшие возможности суть полная противоположность всякой духовности и всякому подлинному интеллекту.

В первую очередь, индивидуализм предполагает полное отрицание интеллектуальной интуиции, так как она является однозначно сверх-индивидуальным качеством, а также отрицание метафизического знания (в подлинном смысле этого слова), образующего сферу, к которой эта интуиция обращена. Следует заметить, что все то, в отношении чего современные философы используют термины «метафизика» и «метафизический» (разумеется, если подобные термины еще вообще используются), не имеет к истинной метафизике ни малейшего отношения и чаще всего представляет из себя совокупность рассудочных структур или чисто имагинативных гипотез, то есть исключительно индивидуальных концепций, кроме того, как правило, относящихся к области «физики» или, иными словами, природы. Даже в тех случаях, когда поставленный вопрос может действительно иметь отношение к истинам метафизического порядка, сам способ его постановки и решения сводит проблему к псевдо-метафизике, закрывая тем самым возможность получения полноценного и адекватного результата. Кроме того, иногда складывается впечатление, что философы намного больше заинтересованы в постановке проблем, пусть даже совершенно искусственных и