получения суданской визы, а ведь для моей предыдущей поездки ее выдали по первому требованию. Разрешения на въезд в Судан двух автобусов «фольксваген» также не поступало.

Это ожидание несказанно изматывало, и я с благодарностью приняла, поступившее от консула Ади Фогеля и его жены Винни Маркус приглашение отдохнуть. На их вилле Кала-Тарида на Ибице я наслаждалась покоем почти одна. Хозяева так и не приехали. Компанию мне составили только дочка Фогеля Диана и друзья этой семьи — приятная супружеская пара.

Однажды на пляже я обратила внимание на американку, купавшуюся со своими двумя детьми и няней. Немного позже мы познакомились. Она задала мне удивительный вопрос, не знаю ли я случайно кинорежиссера Лени Рифеншталь. Я посмотрела на нее пораженно, но, не желая выдавать своего присутствия, ответила, что знакома только с ее фильмами, а с ней лично — пока нет. Собеседница пришла в восторг и сказала:

— Мой муж кинорежиссер и ученый. Он работает в Гарварде и руководит там отделом кино. Совсем недавно мы посмотрели все документальные фильмы госпожи Рифеншталь. Мы были так поражены, что просмотрели их несколько раз. Супруг очень хочет познакомиться с госпожой Рифеншталь. Сейчас он пытается разыскать ее в Мюнхене.

Меня это порядком позабавило, но до поры до времени я предпочла помалкивать. И лишь когда американка с воодушевлением начала описывать отдельные сцены из моих фильмов, не преминула ей сказать по-английски:

— Посмотрите, я и есть Лени.

Она сначала не хотела верить и, казалось, даже рассердилась. Но затем, когда я, смеясь, подтвердила: «Я действительно Лени Рифеншталь. Вы не знали?» — обняла меня.

Два дня спустя новая знакомая представила меня своему супругу, который перед этим напрасно звонил в дверь моей мюнхенской квартиры. Тридцатипятилетний Роберт Гарднер сразу же, как это свойственно американцам, попросил называть его Бобом и начал увлеченно рассказывать о своей работе. Он сделал фильм о бушменах[493] Юго-Западной Африки, а за последние два года еще один — в Новой Гвинее. Обе ленты были отмечены премиями. И теперь он намеревался — я затаила дыхание — снимать в Южном Судане и, понятно, очень интересовался моими тамошними впечатлениями. Он не понял, почему я не смогла получить в Германии финансовую поддержку для своих проектов.

— Поезжайте в Америку, — сказал он, — там все гораздо проще. Вы должны снять фильм о нуба, но только на шестнадцатимиллиметровой пленке.

Я улыбнулась разочарованно.

— Приглашаю вас в Бостон, — продолжил он проникновенно, — у нас там красивый дом, где вы сможете жить столько, сколько захотите. Мы вас поддержим.

У меня зашумело в голове. Этот шанс нельзя было не использовать, но как это сделать? Через несколько недель наши машины будут в порту Генуи. Из предосторожности я уже зарезервировала места для автобусов и водителей на пароходе «Штернфельс». У меня до сих пор не было денег, визы и разрешения на въезд машин. Я могла рассчитывать только на двух водителей. Они вызвались сотрудничать даже без гонорара и питания.

Нужно так спланировать время, чтобы появилась реальная возможность принять приглашение Гарднеров. Перед тем как покинуть остров, я пообещала навестить их в Бостоне.

Дни перед моим отлетом в Америку проходили бурно. При каждом звонке в суданское посольство звучало одно: «Визы пока нет. На наши телеграммы из Хартума ответы до сих пор не пришли». Странно, оба моих попутчика, зоолог и электрик, получили визы за восемь дней. В посольстве разъяснили, что для людей творческого труда процесс получения выездных документов длится дольше.

Лечу в самолете. В голове — мысли, в какую же авантюру я вновь влезла. Авиабилет мне подарили мои друзья из Нью-Йорка, Альберт и Джой — любители кошек. Я получила приглашение и от журнала «Нэшнл джиографик», где захотели увидеть мои снимки нуба.

Официально меня вызвал Джеймс Кард из Рочестера для визита в фирму «Джордж Истмен хауз», которая приобрела для своего музея копии моих фильмов.

Но сначала я хотела навестить Гарднеров. Осталось ли их отношение ко мне таким же, как в Ибице? В Бостоне меня встретила Ли Гарднер — она была обворожительна. Мы отправились в Бруклин, городок вблизи Кембриджа, там в большом парке стоял их дом. В моем полном распоряжении оказались великолепные апартаменты с видом на старый парк, потрясающий своим осенним великолепием.

Уже на следующий день я смогла продемонстрировать в Гарвардском университете свои слайды с нуба в кругу студентов и профессоров. Их впечатление от увиденного превзошло все ожидания. Можно было бы остаться с этими людьми на долгие месяцы — столько поступило просьб перенести мою грядущую африканскую поездку. Но я уехала в Рочестер. В то время как Гарднер уже хлопотал о финансировании фильма о нуба, на новом месте меня принимали так же сердечно, как и в Гарварде. Джеймс Кард, американский историк кино, всю жизнь оставался страстным почитателем моих фильмов. Ему я многим обязана. Поначалу меня охватил страх перед всеми директорами фирмы «Кодак», пришедшими посмотреть слайды о нуба. Почти все они являлись профессионалами в фотоделе, а я пока не чувствовала себя настоящим мастером. Беспокоило еще и то, что большая часть снимков сделана на материале «Агфы». Это можно было увидеть по качеству слайдов. Моя душа ушла в пятки. Но началась демонстрация, и все пошло как в Гарварде. Зрителей, которые сначала вели себя сдержанно и не выказывали особой заинтересованности, по окончании просмотра как будто подменили. Они восторженно пожимали мне руки. Мы договорились, что позже в этом грандиозном доме-музее Кодака будут показаны все мои фильмы. Усилия Гарднера также увенчались успехом. В Нью-Йорке он подписал предварительный договор с американским продюсером Мильтоном Фрухтманом, президентом компании «Одиссей». Предусматривалось, что «Одиссей» в обмен на международные права на будущий фильм о нуба предоставит нам для работы в Судане 60 000 марок, а после окончания натурных съемок берет на себя все расходы по кинопроизводству. Прибыль делится пополам. Редкая удача.

В Вашингтоне журнал «Нэшнл джиографик» крайне заинтересовался моими фотографиями, здесь мне также сопутствовал успех. Искушенные члены редакции настолько восхитились моими снимками, что пригласили на вторую демонстрацию господ из Национального географического общества. Барри Бишоп, под руководством которого создавались многие уникальные ленты этого всемирно-известного института, пришел в восторг от моих снимков нуба. Он с удовольствием брался по поручению своего института патронировать создание будущего африканского фильма. Это предложение выглядело идеальным. Но времени оставалось все меньше. А без участия именитого ученого Общество не стало бы финансировать ни один кинопроект.

Между тем журнал «Нэшнл джиографик» решил закупить снимки нуба. Радость от этого известия затуманивала сознание. В пять часов вечера договор должен быть подписан в издательстве, а мне предстояло познакомиться с членами редакции и членами Национального географического общества. Но еще до того, как я покинула гостиницу, пришла телеграмма из Мюнхена. Мне сообщали об отказе в выдаче визы в Судан без объяснения причин. Кровь ударила в голову, я схватилась за перила. Без визы невозможны ни экспедиция, ни фильм о нуба. В мозгу лихорадочно крутилось: надо найти выход. Подумалось: а не получить ли визу в суданском посольстве в США? При любых обстоятельствах попытаться нужно. Вечером улетал мой самолет в Нью-Йорк, а на следующий день — в Мюнхен. Я смогу получить визу здесь, в Америке.

Было без десяти пять. Что делать? В пять закрывалось посольство, и в пять меня ожидали господа из журнала и Общества. Я помчалась в номер, вытащила из чемодана суданские документы и на такси отправилась в издательство, приехав туда уже через несколько минут. Очень расстроенная, я, извинившись, попыталась быстро объяснить собравшимся, почему мне немедленно следует ехать в посольство, чтобы взять визу. Ледяное молчание. Господа явно обиделись. Некоторые собрались в группки и что-то обсуждали, я с трудом сдерживала напряжение. Затем мне было сказано, что, к сожалению, подождать меня они не смогут. И тут стало ясно: неповторимый шанс упущен. Я пришла в отчаяние. Но что было делать? Мне вежливо предложили машину. И чуть позже я стояла перед зданием суданского посольства.